21.04.2014

Истории зарубежного градостроительства межвоенного времени в отечественном архитектуроведении довольно давно не посвящалось отдельной монографии или работы обобщающего характера. Второй том «Истории градостроительного искусства» А.В. Бунина и Т.Ф. Саваренской, вышедший в 1979 году, в силу не зависящих от авторов идеологических причин несколько тенденциозно интерпретировал описываемые в нем события. Зарубежная историография также сосредоточена скорее на национальном материале, а общие исследования весьма немногочисленны. Среди них одни из последних – «Интеллектуальная история городского планирования и дизайна» английского урбаниста Питера Холла, вышедшая в 2002 и последний раз переизданная в 2014 году (1), а также «История европейского градостроительства» итальянского историка архитектуры и градостроительства Донателлы Калаби (2).

Межвоенный период в градостроительстве весьма насыщен событиями, по поводу которых еще не сформировано единого мнения, немало и малоизученных или неизвестных явлений. Осложняет задачу формулировки современного методолгического подхода и сложный, неоднозначный характер эпохи, также до сих пор вызывающий споры в научном сообществе.

ХХ век является едва ли не уникальным историческим периодом, который делится в исторических описаниях на меньшие отрезки войнами. Период 1920-1930-х годов в зарубежной историографии очень часто так и называется – "interwar", "entre deux guerre", "tra le due guerre", т.е. межвоенный, что хорошо отражает характер культуры тех лет, в том числе и градостроительной. После Первой мировой войны новая политическая карта мира и новые политические системы открыли самое широкое поле деятельности для градостроителей по восстановлению разрушенных городов и строительству новых. В то же время предчувствие второй войны, которое не оставляло культуру тех лет, особенно в 1930-е годы, определило и характер градостроительства, все чаще связанного с военным промышленным производством или требованиями обороны.

Можно ли говорить об общих процессах в послевоенном заново разделенном мире, только что столкнувшемся в беспрецедентном по своим масштабам конфликте? Одной из объединяющих тем становится проблема реконструкции. Уже в 1915 году Федерация городов-садов, основанная Э. Говардом, проводит международную конференцию по вопросу восстановлении Бельгии. Тогда же в Париже восстановление разрушенной застройки обсуждают создатели французского института градостроительства А. Агаш, Ж.М. Обюртен, Л. Жоссли (3), желая использовать необходимость реконструкции для улучшения жилищных условий. В послевоенные годы побежденная Германия принимает активнейшее участие в международной архитектурно-градостроительной жизни, приняв у себя несколько важнейших международных конгрессов и выставок (4). Насколько тогда было актуально разделение мира на так называемые «лагеря» по политическому принципу, как это часто представляется в историях архитектуры второй половины ХХ века, в эпоху «холодной» войны? В 1935 году Вальтер Гропиус, ставший опальным в нацистской Германии, выступал с лекциями в муссолиниевском Риме, радушно принятый архитектурной общественностью. В то же время Ле Корбюзье путешествовал по миру от Москвы до Алжира в поисках правительства, достаточно «тоталитарного» для реализации его идей. В Советском Союзе, который небезосновательно принято рассматривать в качестве закрытого, изолированного государства, в 1920-30-е годы работали около 80 тысяч иностранных специалистов, значительную часть которых составляли архитекторы и строительные инженеры. По возвращении они излагали свой опыт работы в новом советском государстве в многочисленных книгах, находивших большую популярность.

Возникновение новых государственных образований в первые послевоенные годы требовало для них создания заново системы государственного управления. Чаще всего это были парламентская республика или либеральная конституционная монархия, т.е. уже известные системы. Но возникали и новые – такие, как итальянский фашизм, изобретение которого принадлежало одному человеку – Бенито Муссолини, или большевизм, который, хотя и объявлял себя наследником марксизма – экономической теории предшествующего столетия, представлял собой на практике, особенно после внедрения системы пятилетних планов, новое явление, которое в зарубежной литературе тех лет часто оценивалось как «государственный капитализм». В риторике этих новых режимов одну из ведущих ролей играли архитектура и градостроительство.

В 1930-е годы, в качестве реакции на мировой экономический кризис, стремление к созданию автохтонной экономики характеризует целый ряд европейских стран – Германию, Испанию, Португалию и др., и это стремление закончилось созданием так называемых тоталитарных систем с сокрушительными последствиями. Однако именно в таких государствах была возможна быстрая реализация программы районной, а затем и национальной планировки. Начинания в этой области были остановлены Второй мировой войной.

Тогда же – вне тоталитарных систем – возникают идеи и о глобальных планировочных схемах, которые логически проистекали из планировании района или страны посредством увеличения масштаба.

Роль международного общения демонстрирует популярность Конгресса международной федерации жилья и планирования городов (IFHTP) и  CIAM (Международные конгрессы современной архитектуры). IFHTP выросла из «Ассоциации городов-садов» (Garden City Association), основанной автором концепции «города-сада» Эбенизером Говардом в 1899 году. Первый международный конгресс IFHTP состоялся в Париже в 1914 году, после чего событие стало ежегодным. Темы конгрессов наилучшим образом отображают проблематику градостроительства того времени, например – «Снижение цен на строительство» (Лондон, 1922), «Развитие новых городов и промышленных центров в их взаимосвязи с районной планировкой, ростом новой промышленности и развитием железных дорог и водных путей» (Гетеборг, 1923), «Районная планировка и большие города» (Амстердам, 1924), «Зонирование на практике» (Нью-Йорк, 1925), «Жилье беднейших слоев» (Париж, 1928), «Перепланировка старых и исторических городов в связи с приспособлением к современным условиям» (Рим, 1929). По инициативе, выдвинутой на XI конгрессе IFHTP в 1928 г. в Париже, было принято решение о составлении «Международного глоссария технических терминов, используемых в жилищном строительстве и планировании городов», вышедшего в свет в 1934 году на английском, французском, немецком и итальянском языках.

Конгрессы CIAM (основан Ле Корбюзье и Зигфридом Гидионом в 1928) имели большое значение в разработке основных постулатов архитектуры современного движения и были теснейшим образом связаны с левомодернистской архитектурной теорией и практикой. В их истории также отразился климат эпохи: показательна отмена конгресса на тему «Функциональный город» в Москве, запланированного на 1933 год, что было напрямую взаимосвязано с изменением вектора политики СССР не только в архитектуре, но и в международной деятельности. Принятая в 1933 году «Афинская хартия», утверждавшая в качестве основных положений зонирование, озеленение, открытую планировку и уважение к историческому наследию, стала своего рода азбукой градостроительства модернизма.

Важная тема многочисленных архитектурных и градостроительных конференций и выставок 1920-1930-х годов – доступное жилье, связанная с полемикой о его новой типологии, о схемах расселения. Обещания решения жилищной проблемы становятся залогом политического успеха (как, например, в случае с победой партии лейбористов в Англии в 1924 и 1929 гг.). В то же время, зачастую строительные кооперативы создавались деятелями левых убеждений. В одном из таких итальянских кооперативов, кстати, работал в начале 1920-х Борис Иофан, вступивший в 1921 году в итальянскую коммунистическую партию, и начавший свою профессиональную практику в Советском Союзе со строительства жилого квартала на ул. Русакова в Москве.

В эти годы изобретается новый архитектурный язык, уже тогда названный интернациональным. Экспериментируя с пространством, он стремился предложить и новые градостроительные схемы, полагавшиеся зачастую как универсальные. Насколько можно говорить о национальном или же, наоборот, интернациональном характере градостроительных мероприятий тех лет? Что важнее для историка – поиск идейной общности или же проявления обусловленности национальными условиями климата, экономики, законодательства?

Градостроительство не-западных стран редко освещается в истории архитектуры ХХ века. Однако две крупных фигуры европейского градостроительства – Анри Прост и Патрик Геддес сформировались в работе по перепланировке колониальных городов. Прост – автор планировки парижского региона, в довоенные годы работал в Марокко, а в 1920-е в Турции, где разрабатывал генеральный план Стамбула, возглавив реализацию генплана в 1936-1951 гг. Геддес, создатель метода градостроительного исследования «survey», подразумевающего глубокий анализ всех сфер жизни участка перед новым строительством, в середине 1910-х работал в английских колониях в Индии, где и апробировал свой метод.

Культура межвоенных лет противоречива. В ней сочетается интернационализм и националистические устремления (они не всегда противостояли друг другу, но сосуществовали, как, например, в некоторых национальных проявлениях современного движения), пафос освобождения и постоянное стремление к созданию жестких схем и программ, отрицание прошлого и поиск истоков. Градостроительные работы этого периода привели к утрате в больших масштабах исторической застройки, но в то же время именно тогда во многих странах формируется законодательство по охране памятников, национальные институты реставрации и сохранения наследия. Эта дуалистичность ведет к различным интерпретациям градостроительных свершений того времени, полемика по поводу некоторых из них актуальна до сегодняшнего дня.

Историк архитектуры часто сталкивается с идеологической составляющей исследовательских работ предшествующих десятилетий, причем это относится не только к отечественной, но и к западной литературе, где зачастую оценка была, а иногда и до сих пор остается мотивирована политическими убеждениями автора. Насколько это помогает и насколько вредит написанию «истории»? Выше уже было упомянуто о тенденциозных интерпретациях событий зарубежной градостроительной истории в книге А.В. Бунина и Т.Ф. Саваренской. Приведем также и пример итальянского архитектора Альдо Росси, который по возвращении из путешествия в Москву в 1951 году, организованного Коммунистической Партии Италии, хотел опубликовать статью о «сталинских высотках», а модернистки настроенная левая архитектурная пресса отказала ему в публикации. Напомним также, что архитектуру сталинского периода одним из первых включил в историю мировой архитектуры опять же итальянец – один из крупнейших историков и теоретиков архитектуры ХХ века Манфредо Тафури, соавтор Ж.Л. Коэна по знаменитой монографии об архитектуре и градостроительстве СССР, вышедшей на итальянском и французском языках в 1979 году. В историях современной архитектуры и градостроительства до сих пор едва ли встречается описание кварталов в историзирующих стилях и парадных магистралей, которые составляли немалую, а иногда и основную часть практической строительной деятельности. Какие явления в таком случае следует считать маргинальными?

Что представляет собой история градостроительства? Историю наиболее удавшихся решений? Историю идей? Или историю новых зданий и коммуникаций с критической оценкой их качества? Или же она должна включать информацию и об эволюции социально-экономических отношений, изменении функций старых зданий? Сегодня история градостроительства в различных научных школах имеет множество интерпретаций: от строго истории планирования застройки до широко интерпретируемой истории города. Каковой видит методологию истории межвоенных лет отечественное архитектуроведение?

Обозначенные выше проблемы стали предметом «круглого стола», прошедшего 21 апреля 2014 года в НИИТИАГ РААСН. К обсуждению были предложены следующие вопросы:

  1. Какой принцип исторического изложения вы считаете предпочтительным: основанный на геополитическом разделении или на общности идей и методов? 
  2. Что должна представлять собой история градостроительства межвоенного времени: ведущие тенденции, нашедшие развитие в последующие десятилетия, или же срез архитектурно-градостроительного процесса, включая маргинальные явления? В чем преимущества/недостатки этих двух принципов?
  3. Одной из основных особенностей этого периода было появление на карте мира новых стран после Первой мировой войны, для которых градостроительные инициативы зачастую становились важным направлением национальной политики. Правомочно ли в таком случае представлять историю градостроительства 1920-1930-х годов примерами только нескольких ведущих европейских государств?
  4. Каким должно быть соотношение теории и реализованных проектов в историческом описании? Часто даже между утверждением проекта и его реализацией проходят десятилетия, конечный продукт отличается от идеи, а утопические проекты, оказывая влияние на практику, не могут быть реализованы в принципе. Насколько правомочно строить историю, основываясь, прежде всего, на теоретической мысли или на практических результатах?  
  5. Какую из проблем мирового градостроительства межвоенных десятилетий вы считаете центральной?
  6. Какова роль западных архитекторов/градостроителей в развитии советского градостроительства? И какие идеи советского градостроительства находили наибольший отклик на Западе?

Вопросы были разосланы потенциальным участникам заранее, таким образом, удалось вовлечь в дискуссию наших коллег, живущих в других городах. Cвои письменные ответы прислали И. Бембель (Санкт-Петербург), М. Меерович (Иркутск), Е. Пономаренко (Самара), Ю. Старостенко (Москва), А. Шукурова (Москва), а также итальянский историк градостроительства из Института градостроительства и архитектуры г. Венеция (IUAV) Д. Калаби.

В дискуссии на «круглом столе», который вела д. арх. Ю. Косенкова, приняли участие чл.-корр. РААСН, директор НИИТИАГ И. Бондаренко, чл.-корр. РААСН П. Давиденко, а также научные сотрудники НИИТИАГ и Государственного Музея архитектуры им. А.В.Щусева И. Казусь, В. Розин, Э. Шевченко, Н. Крайняя, И. Путятин, Ю. Старостенко. Кроме того, присутствовали А. Броновицкая, О. Казакова, И. Печенкин и другие. Вводный доклад сделала А. Вяземцева.

В ходе дискуссии были высказаны самые разнообразные мнения относительно как структурной организации материала, так и методологии.

Было отмечено, что зарубежному градостроительству ХХ века уделяется мало внимания, и даже материал, представленный во 2-м томе «Истории градостроительного искусства», недостаточно или вовсе не преподается сегодня на архитектурных факультетах, при том, что знание этого материала необходимо для понимания градостроительных процессов.

По поводу порядка изложения материала, было предложено избегать «начала с ВХУТЕМАСа», т.е. сведения истории архитектурно-градостроительного процесса к истории модернизма, отдавая предпочтение геополитическому делению «истории идей», а также поставить под сомнение существующую периодизацию, идущую от «истории стилей» эпохи историзма. Предпочтительно строить повествование «от общего к частному», то есть «от характеристики общего состояния европейской градостроительной культуры… к рассмотрению частных случаев во всем многообразии новых геополитических, политических и других реалий», или представлять «рассказ, основанный на истории отдельных обществ, их традиций и исторических особенностей», а также основываться на принципе «объективного и непредвзятого исторического изложения». Также было предложено начать с определения методологии и уделить особенное внимание социальной стороне градостроительного процесса, поскольку именно вокруг нее главным образом разворачивалась профессиональная полемика периода 1920-1930-х гг. Для определения методологии было предложено выявить и описать основные типологические структуры, реализованные или обсуждаемые в архитектурно-градостроительной теории, а также уделить особое внимание способам административного управления, процедурным вопросам и их локальным особенностям, которые были по существу отличными от отечественной практики и потому представляют большой интерес.

Тема сравнения зарубежного и отечественного градостроительного опыта 1920-1930-х неоднократно возникала в течение дискуссии. Вызвало полемику мнение М. Мееровича о принципиальной невозможности сравнения советского и зарубежного опыта: «Ни о какой общности градостроительства (градостроительной политики) в СССР и в остальных странах мира в межвоенный период и речи идти не может. Никакой общности идей и методов в СССР и в странах капитализма не существовало. Прежде всего, потому что градостроительная политика в СССР сознательно и целенаправленно формировалась как "антикапиталистическая"». Было замечено, что при всем кардинальном отличии зарубежного градостроительства, не знавшего такого глубокого изменения городских структур, как Советский Союз, некоторые параллели и точки пересечения все же были. Роль западных архитекторов в градостроительном процессе СССР второстепенна, однако многие крупные деятели советского градостроительства и архитектуры (например, А.В. Щусев, В.Н. Семенов) были хорошо осведомлены о западных тенденциях со времен своей дореволюционной деятельности. В то же время в 1920-е и 1930-е годы такие журналы, как «Вопросы Коммунального хозяйства» или «Проект и стандарт», уделяли достаточное внимание освещению зарубежного градостроительного процесса. Западная профессиональная пресса присутствовала как в частных (например, в библиотеке А.П.Иваницкого, хранящейся сегодня в МАРХИ), так и в государственных библиотеках (сегодня – в ЦНТБ СиА). Архитекторы и градостроители нового, послереволюционного, поколения, предположительно, не зная языков, могли воспринимать зарубежные градостроительные схемы только визуально, не вникая в написанные на иностранном языке комментарии к ним. Деятельность зарубежных архитекторов в СССР (Э. Май, Б. Таут, А. Кан) была глубоко обусловлена местными реалиями, а влияние их проявилось, главным образом, во внесении в советскую практику технологии поточно-конвейерного ускоренного проектирования.

Среди тенденций западного градостроительства, особенно воспринятых в СССР, были выделены: функциональное зонирование территории и выделение высотного центра, формирование планировочной структуры жилого пространства, одновременно ориентированного на создание замкнутого двора и элементов проникающего пространства улицы, город-сад, «разрешение жилищной нужды и формирование среды обитания, адекватной характеру политического режима».

Что касается идей советского градостроительства, нашедших отклик за рубежом, были выделены: взаимоотношение между физическим проектированием и экономическим планированием в пятилетних планах, максимальное обобществление жизненного процесса, идеи линейного города Н.А. Милютина. Центральными проблемами зарубежного градостроительства были названы: проблема модернизации, рост городов и, как следствие, необходимость разрешения проблемы дешевого жилья, районная планировка, Большой город, т.е. мегаполис или агломерация.

Также был затронут вопрос об определении главных и второстепенных тенденций, о пересмотре традиционной истории архитектуры и градостроительства, описывающей прежде всего современное движение, принимая во внимание, что авангард не был ведущей тенденцией.

В заключение было выражено пожелание, чтобы историческое описание давало информацию для современных междисциплинарных исследований, было составлено так, чтобы оно могло служить и справочным пособием архитектору или градостроителю, то есть обладать большим количеством фактического материала и подавать его так, чтобы его можно было легко использовать при составлении, например, градостроительного анализа.

Примечания
1. Hall P. Cities of Tomorrow: An Intellectual History of Urban Planning and Design since 1880. Wiley, 2014
2. Calabi D. Soria dell’urbanistica europea: questioni, strumenti, casi esemplari. Milano: Bruno Mondadori, 2008
3. Comment reconstruire nos cités détruites, notions d'urbanisme s'appliquant aux villes, bourgs et villages, par MM. Agache, Auburtin, Redont. / Préface par M. Georges Risler. Paris, 1915
4. Например, Первый международный конгресс прогрессивного искусства (Дюссельдорф, 1922), Международная выставка жилья (Штутгарт, 1927).

к. иск. А.Г. Вяземцева