Опубликовано в: Historia animata. - М.: 2004. Ч. 3. С. 177–207
Для удобства ссылки в тексте произведена разбивка по страницам издания
Сьéрра-Гóрда (Sierra Gorda), в переводе с испанского «Толстогорье», — мрачноватая гористая местность в центральной Мексике. В этом труднодоступном регионе обитали племена хонá и пáме (иначе чичимéки, «дикие», как их называли жители долин центральной Мексики), долгое время успешно отстаивавшие свою независимость от ацтеков, затем от испанцев. Они отличались весьма бедной культурой и были, по словам испанцев, «словно неприкаянные дикие звери, бесчеловечные, жестокие, опасные для соседей и самих себя, по одиночке скитающиеся в лесах, безо всякого общения, веры, законов или правил» (1). Испанцы появились в этих землях в 1532 г.; миссионерскую деятельность с 1570-х гг. здесь осуществляли в основном августинцы, хотя францисканцы и доминиканцы также не оставляли попыток проникнуть в этот регион. Военная и духовная конкиста долгое время оставалась безуспешной: усмирённые было индейцы снова восставали, сжигая монастыри и укрепления и изгоняя испанцев. Перелом произошёл в начале XVIII в., когда Сьерра-Горда была полностью окружена плотным кольцом испанских укреплений: в 1738 г. отряд Хосе де Эскандона практически истребил воинственных хона в битве при Медиа-Луна, после чего были окончательно покорены также и паме. Де Эскандон, ставший в 1741 г. генерал-капитаном этих земель и получивший в 1749 г. титул графа Сьерра-Горды, нашёл дело миссии в жалком состоянии: одну из увиденных церквей он охарактеризовал как «непристойную жалкую хижину», а другую — как «покосившуюся лачугу, едва держащуюся на четырёх подпорках и открытую 177 // 178 всем ветрам» (2). По его инициативе право на миссию было отнято у августинцев и передано францисканцам и доминиканцам; в частности, центральная часть Сьерра-Горды поступили в распоряжение фернандинцев — францисканских монахов из коллегиума Сан-Фернандо в Мехико. В апреле 1744 г. они заложили новые церкви в миссиях апостола Иакова в Хáльпане (Santiago de Jalpan), архангела Михаила в Конкá (San Miguel de Concá) и Богородицы в Лáнда (Santa María de Agua de Landa), а в мае — святого Франциска в долине Тилáко (San Francisco del Valle de Tilaco) и Богородицы Света в Танкойóле (Nuestra Señora de La Luz de Tancoyol). Эти церкви предназначались для удовлетворения первичных религиозных нужд индейцев, которых сселяли в миссии с гор для приучения к оседлой жизни. Основные усилия миссионеров были обращены на материальное обеспечение поселенцев, и потому первые церкви были построены наспех (первые три окончены уже к июлю 1744 г.) из сырцового кирпича и имели скромное убранство. Первые годы были тяжёлыми: миссионеров не хватало, едва ли не половина индейцев умерла от голода, многие сбегали…
Ситуация изменилась лишь с приездом в июне 1750 г. новой группы монахов во главе с братом Хунúперо Сéрра (1713–1784). Эти энергичные люди искренне старались облегчить участь индейцев, приобщив их к достижениям цивилизации. Вся жизнь поселенцев в миссиях подверглась строгой реорганизации и была подчинена контролю монашеской братии. Индейцы постепенно приучались к земледелию и скотоводству, некоторым простым ремёслам; благодаря этому со временем миссии смогли обеспечивать себя продовольствием Заботясь о привлечении индейцев к богослужению, Серра выучил язык паме и перевёл на него некоторые песнопения. Наконец, в миссиях начали возводиться грандиозные храмы, в строительстве и украшении которых новообращённые индейцы принимали самое деятельное участие. Развитие миссий продолжилось и после отбытия брата Серра в Мехико в 1758 г.; к концу 1760-х гг. возведение церквей было в основном завершено. 178 // 179
Благополучное существование миссий продлилось недолго, ибо вскоре они стали мешать и власти, и местным землевладельцам: свою функцию по усмирению населения они уже выполнили, налогов же короне не платили и лишали испанцев возможности расширять свои владения за счёт плодородных земель. И вот, уже в 1770 г. был издан указ о полной секуляризации миссий: они были переданы светскому клиру и очень скоро пришли в запустение. Индейцы, привыкшие к постоянной опеке, быстро разбежались, а величественные здания, по свидетельству случайного путешественника, уже в 1789 г. находились в плачевном состоянии (3).
Церкви, построенные в миссиях в 1750-е и 1760-е гг., представляют собой весьма своеобразное, не до конца изученное явление в латиноамериканской колониальной архитектуре. В силу своей труднодоступности, миссии Сьерра-Горды попали в поле внимания исследователей очень поздно; впервые их описали в 1946 г. францисканские монахи, собиравшие данные о Хуниперо Серра (4), а первым, и до настоящего времени единственным специальным исследованием этих храмов стала монография Моники Гюстен 1969 г. (5), соединившая в себе обширный документальный материал с опытом интерпретации иконографических программ фасадов этих церквей.
Все пять церквей Сьерра-Горды объединены не только общностью условий создания, но и единым объёмно-пространственным построением и композиционно-декоративным решением фасадов. Каждая из них находится на равнине, в центре поселения. Подобно миссионерам XVI в., францисканцы в Сьерра-Горде должны были в короткий срок обратить в христианство множество людей; опыт предшественников был ими использован и при планировке миссий. Перед западными фасадами храмов (6) были устроены большие атрии с крестами на постаменте в центре и воротами по центру каждой из трёх стен. На западных углах атриев разместились специальные капеллы для молебнов перед священными изображениями во время крест- 179 // 180 ных ходов (так называемые «посас», capillas pozas); в атрии они открываются арками, две наружные стены глухие. Справа от входов в храмы были устроены открытые капеллы, где совершалось богослужение перед стоящими в атрии индейцами (миссионеры должны были приспосабливаться к привычкам новой паствы, привыкшей к отправлению религиозных обрядов на открытом воздухе); в настоящее время через них устроены входы в обширные клуатры, примыкающие к храмам с южной стороны. К сожалению, в большинстве миссий Сьерра-Горды те или иные элементы комплексов атриев утрачены или полностью перестроены; в близком к первоначальному виде они сохранились только в Танкойоле.
По своей конструкции — весьма простой, если не примитивной — храмы Сьерра-Горды также сходны друг с другом. Это однонефные базилики с трансептом и восьмигранным куполом над средокрестием, а также небольшими хорами над входом. Башня всегда одна и располагается слева от западного фасада, в её нижнем ярусе (или между ней и порталом) — баптистерий. Храмы богато украшены лепниной, отличающейся обилием сочных растительных мотивов; этот декор сосредоточен на куполах, верхних ярусах башен и на главном фасаде, в то время как остальные часть храма контрастно обнажены — приём, очень характерный для новоиспанской (7) архитектуры XVIII в. (8). От богатого внутреннего убранства, о котором свидетельствуют описание 1762 г. (9), остались лишь отдельные архитектурные детали.
Самое замечательное, что есть в церквях Сьерра-Горды — это их фасадные композиции. Это неудивительно, ибо на протяжении всей своей истории новоиспанская архитектура в наибольшей степени разрабатывала именно фасадные композиции, которые представляют собой, по сути дела, вынесенные на фасад ретабло (заалтарные иконостасы), в которых резное дерево рам и живописные образа заменены стуковым декором и скульптурой. Фасады Сьерра-Горды замечательны тем, что в них с особой яркостью проявилось участие индейских мастеров: по эмоциональной силе и кра- 180 // 181 сочности своих наивных образов они, пожалуй, не имеют себе равных даже в богатом «народными» произведениями мексиканском XVIII веке (10). Анализ индейской составляющей фасадов не является, однако, целью данного очерка. Здесь речь пойдёт об их иконографических программах, которые при всей «народности» и наивности формы вовсе не просты по содержанию. Моника Гюстен провела большую работу по определению их отдельных мотивов и предложила свой вариант интерпретации смысла каждого из них; её мнение было принято историографией и воспроизводится в общих работах и научно-популярной литературе. Согласно Гюстен, фасад миссии Хальпан воплощает идею защиты веры, Тилако — наивную веру, Конка — победу веры, Танкойоля — милосердие, а Ланды — «Град Божий, объединившийся вокруг Богородицы для защиты веры» (11). Согласно этой концепции, выбор темы фасадов зависел в основном от личности настоятеля той или иной миссии (например, фасад миссии Тилако «отражает бесхитростную душу доброго брата Хуана Креспи» (12)), то есть, по сути дела, достаточно случаен. Однако ужé одно удивительное сходство архитектуры и декора всех пяти миссий, проявляющееся в самых второстепенных деталях, заставляет думать, что тем более иконография — самый важный смысловой элемент, напрямую выполняющий миссионерскую функцию — не могла не быть объединена единым замыслом, причём не абстрактно теологическим, но обращённым к совершенно конкретным индейцам паме, их нуждам и чаяниям. Думается, что подобно евангельскому тексту, каждый из фасадов был задуман не просто как рассуждение на отвлечённые темы («наивная вера»), но как личное обращение, свидетельство и призыв к новым христианам. Именно такое осмысление иконографических программ фасадов Сьерра-Горды предлагается в данной статье.
Хальпан — первая и главная миссия, центр Сьерра-Горды. Храм посвящён апостолу Иакову (Сантьяго), чьё изображение до землетрясения 1892 г. находилось в 181 // 182 тимпане фронтона и в 1898 г. было заменено часами. В среднем ярусе, по сторонам от окна, находятся изображения Богородицы Гуадалупской (слева) и Пилар (справа). Под окном над главным порталом — гербы ордена францисканцев: большой, с пригвождёнными ко кресту руками Спасителя и монаха-францисканца, и, под ним, меньший — пять ран Христа. В откосах портала — скульптуры апостолов Петра и Павла, а справа и слева от него — изображения святых Доминика и Франциска. Под ними, в зоне цоколя — изображения гранатов и двуглавых орлов, когтящих змей.
По мнению Гюстен, во фронтоне находилось изображение апостола Иакова как паломника (Santiago Peregrino), а не как всадника-«мавробойцы» (Santiago Matamoros), хотя последнее практически вытеснило в Новой Испании первое. По её мнению, миссионерам, и в первую очередь брату Хуниперо, который был строителем Хальпана, должен был быть ближе апостольский облик св. Иакова, а не его появившаяся в XIV в. ипостась святого воина (13). Появление образа Богородицы Пилар («Столпа») — одного из самых почитаемых в Испании (14) и очень мало известного в Мексике — Гюстен связывает с испанским происхождением брата Серра; «в параллель ей», «с большой проницательностью» он поместил изображение её «мексиканской сестры» Богоматери Гваделупской, самой почитаемой иконы в Мексике (15). Подтверждением этого испано-мексиканского синтеза служит для Гюстен появление уникальных изображений, соединяющих, «сознательно, или нет», герб Габсбургов — двуглавого орла — с ацтекским символом — орлом, терзающим змею (16). В целом, для первой и главной церкви миссий была избрана, по мнению Гюстен, миссионерская тема защиты веры. Ей посвящены и оба изображения Богородицы, и предпочтение, отданное защитникам веры перед её основателями (фигуры Франциска и Доминика крупнее и размещены на более удачных местах, чем фигуры Петра и Павла). Образы апостола Иакова и Богородицы Пилар указывают, помимо других значений, на утверждение христианства в 182 // 183 Испании, а Богородица Гваделупская — на «духовное завоевание Мексики» (17).
Думаю, именно в этой оговорке Гюстен касается того смысла фасада, который видится самым важным — завоевание и полная победа. Если предположить, что венчал фасад апостол в иконографии Матаморос (что наиболее вероятно, и не требует специальных допущений, как в случае с Перегрино) — на лошади, убивающий копьём мавра, — то завоевательный смысл, причём не только в духовном, но и в земном смысле, становится очевидным. Образ Гваделупской Девы также был связан с темой победы и покорения — и мавров, и жителей Нового света (18). Изображения гранатов — герба Гранады, последнего мавританского оплота на испанской земле, и испанских орлов, терзающих змей (19), также могут быть истолкованы как символ завоевания. Фасад церкви в Хальпане должен был вселить в весьма воинственных — не будем об этом забывать — индейцев мысли о том, что новая власть покорила их — как некогда Испанию и остальную Мексику — навсегда, и что иного пути, чем приобщение к её вере, у них просто нет. В конце концов, францисканцы прекрасно понимали, что попытки сопротивления завоевателям-испанцам (жертвой которых всего через 20 лет стали и сами миссии) обречены, и не могли не стремиться к избежанию ненужного кровопролития.
Фасад миссии Конка — самый простой по своей иконографии. Храм посвящен архангелу Михаилу, чьё изображение здесь так же, как и в Хальпане, расположено в тимпане фронтона. Архистратиг стоит с поднятым мечом и ногой попирает Дьявола. Над фронтоном Конка установлена скульптура Троицы — в виде трёх одинаковых слившихся фигур. (Несмотря на то, что эта иконография была запрещена папами в 1628 г. и в Европе преследовалась, в Латинской Америке она пользовалась неизбывной популярностью (21).) Под центральным окном расположено крупное изображение францисканского герба (с крестом), по сторонам от него — фигуры святых Фердинан- 183 // 184 да и Роха. По сторонам от портала помещены Франциск Ассизский и неизвестный святой в монашеском одеянии с длинными рукавами, по предположению Гюстен, Антоний Падуанский (22). Фасад Конка, в котором отразилась «твёрдая, простая вера» брата Хосе Антонио де Мургиа, баска по происхождению, трактуется исследовательницей как «победа веры» (23). Архангел побеждает самого Сатану, святой Фердинанд — кастильский король Фернандо III (1199–1252), при котором у мавров была отвоевана основная часть их владений, — победу над ересью, св. Рох, которому особенно охотно молились при эпидемиях, и св. Антоний — победу над телесными недугами.
Данное толкование в целом представляется достаточно убедительным, однако в него необходимо внести некоторые дополнения. В том, что представлен именно триумф, сомнений нет — об этом свидетельствуют хотя бы триумфальные позы всех персонажей: поднятые мечи архангела и короля, кресты святых Роха и Франциска. Это одновременно и победа над злом (в случае со святым Франциском, не нашедшем у Гюстен истолкования, скорее всего подразумевается победа над грехом внутри себя, составляющая цель монашеского пути), и обещание защиты от него — если индейцы примут её через крещение. В триумф включён весь мир. Его символизирует сфера под ногами у Триединого, и одновременно весь фасад, отражающий небесную иерархию. Вверху — Бог, под ним — небесные силы (архангел), ещё ниже — «земные силы» (святой Фердинанд в торжественном королевском обличье), ниже всего — смиренные монахи. Наконец, в триумфе участвует и природа — фантастические животные и растения, а также солнце и луна, представленные здесь индейскими символами: орлом (он изображён здесь в габсбургском варианте) и кроликом (уникальное для колониального искусства изображение) (24). Думаю, что обилие индейских, народных мотивов в этом фасаде может объясняться необходимостью показать новообращённым, что этот мир также и их, и они также могут стать под защиту Троицы и её служителей. 184 // 185
Храм миссии Тилако заслуженно признаётся самым прекрасным из всех. Он невелик, но насыщен большим количеством изображений. Во фронтоне, как и в предыдущих случаях, представлен святой покровитель храма, в данном случае, Франциск Ассизский. Его изображение окружают четыре ангелочка, два из которых музицируют — один на гитаре, а другой на скрипке. Ещё два ангела расположены по краям фронтона. Под ногами святого Франциска — херувим; многочисленные ангелы, херувимы и русалки украшают и другие ярусы фасада. По сторонам от центрального окна изображены Богоматерь (типа Непорочное зачатие, «позаимствованная с картины Мурильо» (25)) и, с другой стороны, святой Иосиф с Младенцем. Под окном помещён голубь — символ Святого Духа. Справа и слева от портала расположены фигуры апостолов Петра и Павла, а над ним — францисканский герб (с крестом).
«Это самый маленький, нежный, весёлый и прихотливый из всех пяти фасадов… Русалочки сразу же заставляют забыть обо всём серьёзном и грустном, их озорная улыбка придаёт фасаду вид детского театра — с его занавесями, перехваченными толстыми кистями и поддерживаемыми игривыми ангелочками…Этот фасад сотворён простой бесхитростной верой… Индейцам Тилако, подозрительным и ревностно отстаивавшим свою свободу, миссионеры предложили саму нежность и очарование, фасад, чтобы смеяться, любить и мечтать» (26). В другом месте Гюстен более коротко обозначает фасад как «францисканскую мечту» (27). Эти характеристики замечательно характеризуют настроение, создаваемые фасадом, но вряд ли замысел его создателей. Его поистине райская безмятежная красота не могла не служить обетованием для индейцев, образом рая, в который вели их души францисканские миссионеры. О том, что речь идёт о рае, говорят и многочисленные небесные создания, воспевающие творца, и причудливые роскошные цветы, которыми увенчан центр и края фронтона, и сказочные создания — русалки и хвостатый зверь, лезущий на 185 // 186 цветок на краю фасада (точнее, над углом примыкающего с востока к фасаду участка стены). Замечательна фигура святого Франциска — он изображён в динамичном развороте, словно входящим решительным шагом в царство Божие. Кажется, что вслед за ним из окружённого ангелами проёма выйдут миссионеры, а за ними и их подопечные — новообращённые индейцы.
Фасад миссии Танкойоль заметно отличается от трёх предыдущих. Сам храм больше и выше, количество изображений на фасаде резко увеличилось, сами они усложнились. Храм посвящён Богородице Света — иконе, запечатлевшей видение иезуитского монаха Дженовези из Палермо (нач. XVIII в.), почитание которой благодаря иезуитам к 1730-м годам достигло Мексики. Однако в центре фронтона её изображения нет: оно находилось непосредственно над порталом и до нашего времени не дошло. Вместо этого мы видим огромный крест в нише, пред которым преклонили колена два ангела. В нижних углах фронтона — кресты францисканского (Иерусалимский крест — комбинация из пяти красных равноконечных крестов, четыре малых находятся в углах между ветвями главного) и доминиканского (Крест Калатрава, образованный четырьмя чёрно-белыми лилиями) орденов. Над центральным окном расположено изображение св. Франциска, получающего стигматы (в иконографии, близкой Джотто). Под окном, как уже говорилось, помещалось изображение Богородицы Света, а под ним, в полях, образованных архивольтом портала — оба известных по остальным фасадам францисканских герба. В полях по сторонам от центрального расположены фигуры святых Антония и Роха (слева направо, верхний ярус), Иоакима и Анны с маленькой Богородицей на руках (средний ярус), апостолов Петра и Павла (нижний ярус). Наконец, в узких полях по краям всех трёх ярусов изображены ангелочки, несущие многочисленные орудия Страстей Христовых: крест и кувалду для забивания гвоздей (верхний ярус слева), копьё 186 // 187 и виноградную гроздь, символ крови Христа (там же справа), лестницу и неизвестное орудие (28) (в среднем ряду), бич и святую щеку (внизу слева), а также столп бичевания и руку заушения (внизу справа).
Этот сложный фасад отражает, по мнению Гюстен, две главных темы — Искупления и Милосердия. Идея искупления, распространяющегося и на индейцев, выражается изображением креста и других орудий Страстей — ведь через них оно было совершено. Оно было продолжено апостолами и монашескими орденами. Милосердное же заступничество за род человеческий осуществляется Богоматерью Света и святым Франциском, которые, согласно Гюстен, облегчают и сокращают страдания душ в чистилище. «Ответ [фасада Танкойоля] уже не оптимизм Конка, но мольба к божественной любви и милосердию… Подумаем о несчастных индейцах Танкойоля, когда уже испарилась эйфория эпохи Хуниперо Серра...» (29)
Иконография фасада заставляет, как кажется, внести некоторые коррективы в трактовку Моники Гюстен. Нужно отметить, что в Танкойоле патрональное изображение впервые в миссиях Сьерра-Горды помещалось не на самом видном месте, во фронтоне фасада, но занимало более скромное место над порталом, проигрывая в выразительности не только большому окну, но и, конечно, огромному кресту во фронтоне. Подчёркнуто простая форма и огромная ниша последнего, контрастно противопоставляющие его перегруженному измельчёнными деталями фасаду, свидетельствуют о том, что именно в нём заключается главный смысл всей иконографии. Изображения стигматизации святого Франциска — также занимающее очень ответственное место — и многочисленных орудий страстей не оставляют сомнения в том, что главной в замысле является тема крестного страдания. Все остальные значения и оттенки, в том числе и искупление и милосердие, являются здесь дополнительными. 187 // 188
Фасад пятой церкви Сьерра-Горды — в миссии Ланда — обнаруживает тесное сходство в предыдущим. Он также сложен и перегружен деталями. Храм посвящён Непорочному Зачатию Богоматери, и её изображение, как и в Танкойоле, помещено непосредственно над входом в храм. Во фронтоне Ланды изображён Архангел Михаил. В верхнем ярусе помещены изображения трёх диаконов-мучеников с орудиями их пыток: святой Викентий с мельничным жёрновом (слева), святой Лаврентий с решёткой (в центре) и первомученик архидиакон Стефан с камнем (справа). Кроме того, каждый из них держит пальмовую ветвь и открытое евангелие. Между фигурами диаконов помещены медальоны с изображениями Снятия со креста (30) и Бичевания Христа. В центре среднего яруса расположено восьмиугольное окно, по сторонам от него — два францисканских герба, а под ними — сидящие за столиками философ Иоанн Дунс Скотт (его изображения в колониальном искусстве нередки) и Мария де Агреда, испанская святая и духовная писательница XVII в. Гюстен отмечает, что в сознании францисканцев образы этих двух святых постоянно находились рядом; они почитались как защитники догмата о Непорочном зачатии Богородицы, которой и посвящён фасад Ланды. В боковых «пряслах» среднего яруса помещены изображения апостолов Петра и Павла. Наконец, нижний ярус фасада отведён святым Доминику и Франциску (соответственно, слева и справа от портала), а также четырём наиболее почитаемым францисканским проповедникам XV в. — святому Бернардино Сьенскому и трём его ученикам; их фигурки помещены в нишках пилястр, фланкирующих изображения двух столпов западного монашества. Все шестеро изображены с высоко поднятыми штандартами, на которых написано имя Иисуса.
Гюстен предлагает этому фасаду очень расплывчатое толкование — «град Божий, объединившийся вокруг Богоматери для защиты веры Церкви». В этом, по её мнению, объединились темы защиты веры, любимых францисканских святых, провозглашение веры, борьба Церкви со злом 188 // 189 и её триумф, и т. п. (31). Представляется, что смысл данного фасада можно определить много конкретнее — и именно как триумф Церкви. Символом её окончательной победы над злом является повергающий Сатану Архангел, которому уделено главное место на фасаде. Мученики, уподобившись Спасителю (чьи Страсти представлены в медальонах), побеждают зло своей смертью. Евангелия в их руках — свидетельства верности Христу, а пальмовые ветви — символы победы. Дунс Скотт и Мария де Агреда побеждают ересь словом — примечательно, что перо в руке Марии выглядит так же, как пальмовые ветви мучеников. Наконец, святые монахи символизируют триумф Церкви над грехами в самом человеческом естестве; они также вздымают штандарты с именем Спасителя в знак победы.
Без сомнения, обозначенные выше темы фасадов — это лишь их основные смыслы. Как видно из проведённого анализа, их можно определить через неповторяющиеся иконографические детали фасадов и взаимодействие с повторяющимися. Что касается последних, то внимание на них не заострялось намеренно. Они, кончено, тоже несли свой смысл, тот, который, если можно так выразиться, был общим фоном, оттеняющим главные идеи. Совпадающий на всех миссиях набор сюжетов свидетельствует о том, что особую роль для заказчиков играла тема Богоматери и поклонения ей, затем тема монашеского подвига, и в особенности, францисканского, наконец, тема апостольства, то есть миссии, проповеди. Обращение к этим темам имеет под собой столь очевидные основания — на которые многократно указывалось всеми, кто исследовал или просто описывал церкви Сьерра-Горды, — что нет никакой необходимости говорить здесь о них.
При сопоставлении выделенные как основные смыслы фасадов предстают как части единого замысла, причём первые три (в том порядке, в котором они были проанализированы) отражают его низшую ступень, а два последние — высшую. Фасад Хальпана говорит индейцам, что они за- 189 // 190 воеваны навсегда и какое-либо сопротивление бесполезно. Через фасад миссии Конка монахи обещают чичимекам, что те могут быть полноправными членами нового христианского мира, в который они были ввергнуты против своей воли, и что силы этого нового мира помогут им в их страданиях. Наконец, фасад Тилако открывает новообращённым двери в райское блаженство, в небесный мир, который дотоле был для них закрыт. Таким образом, темы этих трех фасадов соотносятся друг с другом как до, сейчас и после, причина, нынешняя ситуация и следствие, причём францисканцы пытаются хоть как-то утешить и обнадёжить своих «подданных», прекрасно понимая весь трагизм сложившейся ситуации.
Как было показано, язык Танкойоля и Ланды много сложнее. Монахи обращаются уже не к диким, смертельно перепуганным существам, но к сознательным христианам, объясняя им высший смысл происшедшего. Они показывают им неизбежность страданий, которые добровольно взял на себя Спаситель и которым стремились святые (Танкойоль), но одновременно и их высший смысл — как прямой путь к спасению, путь окончательной победы и триумфа, о котором столь ясно свидетельствуют мученики и монахи на фасаде Ланды.
О возможности выделения указанных двух групп фасадов свидетельствуют формальные признаки. Уже говорилось о том, что фасады двух последних миссий сложнее. Вместо двух основных горизонтальных ярусов здесь три, к трём вертикальным рядам изображений добавляются дополнительные по краям, окна из ромбовидных с рваными очертаниями становятся восьмиугольными, фронтон получает очень чёткое отделение карнизом от остальных ярусов. В миссиях Сьерра-Горды отражается то же усложнение форм, которое характерно для развития столичного варианта новоиспанского барокко XVIII в. Тип храмов с одной башней и сложно орнаментированным ордерным фасадом с крупным ромбовидным окном в центре находит близкие 190 // 191 параллели в таких памятниках как церковь Сантиссима-Тринидад в Мехико (1755–1783) и, что особенно показательно, в храме Сан-Хавьер иезуитского монастыря Тепоцотлан близ Мехико, подвергшемся перестройке в 1760–1762 гг. Фасад последнего обладает очень сложной иконографической программой, обнаруживающей определенные параллели с миссиями Сьерра-Горды (32).
Окончательным подтверждением существования ранней и поздней групп храмов Сьерра-Горды является их датировка. Гюстен предлагает следующий вариант: Хальпан — 1751–1758, Конка — 1754–1758(?), Тилако — 1754–1762, Танкойоль — 1760(?)–1766, Ланда — 1760(?)–1768 (33). Однако Гомесу Канедо удалось обнаружить отчёт 1758 г., который несколько изменил датировки Гюстен. В 1758 году был освящён Тилако, но ещё не был закончен Хальпан, «хотя оставалось мало»; Танкойоль же и Ланда ещё не были заложены. В том же отчёте сообщаются и точные даты строительства миссии Конка — 1750–1754 гг. (34). Наиболее вероятными датами постройки Хальпана можно считать, в таком случае, 1752–1759 гг. (35), а Тилако — 1750–1758 гг. (36). Что касается Танкойоля и Ланды, то отчёт 1761 г. говорит лишь о трёх каменных церквах (37), в то время как в 1762 г. обе они уже строились и были освящены в 1766 (письмо отца Хосе Гарсиа) и 1768 (надпись на колоколе) годах соответственно (38). Таким образом, строительстве храмов внутри групп осуществлялось почти одновременно, а между группами существовал перерыв около двух лет. Ранние храмы были заложены и практически закончены ещё при Хуниперо Серра, находившемся в миссиях в 1750–1758 гг., в то время как поздние были начаты уже после его отбытия.
Общее число миссий было обусловлено тем их количеством, которое в 1744 г. было передано фернардинцам. Однако думается, что при желании они — как те, кто пришёл сюда в 1744 г., так и те, кто реально вдохнул в миссии новую жизнь в 1750 г., — вполне могли бы изменить их число (основать ещё одну, или упразднить одну из существовавших), если бы в этом была необходимость: ведь мисс- 191 // 192 сии создавались практически на пустом месте и заново. Поэтому кажется вероятным, что количество миссий могло восприниматься возобновителями как символическое — соответствующее числу капель крови Христа на одном из гербов францисканцев. Вряд ли совсем случайным было и то, что сначала были полностью построены три церкви, а потом две. Недостатком в средствах, по крайней мере, это объяснить нельзя: ведь можно было строить храмы один за другим, или, наоборот, заложить все сразу. Таким образом, обстоятельства возведения храмов не противоречат гипотезе о том, что сначала должны были появиться три «простых» фасада, а потом два «сложных».
Кончено, не имея документальных свидетельств, нельзя с уверенностью утверждать, что замысел целиком принадлежал брату Хуниперо Серра, хотя это представляется наиболее вероятным. Даже если предположить, что два последних храма строились уже по замыслам других монахов, нельзя отрицать не только очень большой архитектурной близости всех пяти миссий, но и следования замыслов двух последних миссий в направлении, заданном первыми тремя.
Какой бы ни виделась конкретная роль брата Хуниперо в строительстве этих храмов, нет сомнений в том, что именно он был его вдохновителем. Но в связи с этим возникает вопрос, почему же потом, во время своей долгой проповеднической деятельности в Калифорнии, брат Серра не оставил после себя ничего подобного — лишь очень небольшие и непритязательные, едва ли не убогие церквушки? Очевидно, что дело не в возможностях местных индейцев: уже указывалось, что чичимеки не имели никакой строительной культуры. Может быть, в более удалённой от Мехико Калифорнии возможности привлечения дополнительных средств для строительства были меньше. В рамках статьи нет возможности специально рассмотреть эту проблему, однако то, что такой аргумент никогда не приводился, — а вопрос об архитектурной «безрезультатнос- 192 // 193 ти» деятельности Серра в Калифорнии уже ставился, — говорит о том, что материальные возможности в обоих случаях могли быть вполне сопоставимыми. Всё это создаёт почти что уверенность в том, что брат Серра не не мог, но сознательно не хотел строить в Калифорнии грандиозные храмы. Мне кажется, что основания для подобного решения нужно искать в горьком опыте первого подобного мероприятия брата Хуниперо. Ведь уже в 1770 г. великолепные храмы были отняты властями у миссионеров и скоро пришли в запустение. Не мог не знать брат Серра и о трагической судьбе более известных миссионерских предприятий — миссий иезуитов, чьё цветущее государство в Парагвае (и грандиозный монастырь в Тепоцотлане близ Мехико) были в 1767 г. конфискованы королевской властью и брошены на произвол судьбы. Думаю, он решил не искушать судьбу снова и не привлекать внимание алчных королевских чиновников монументальным строительством, сосредоточившись исключительно на духовных нуждах своей паствы. Этот новый, нерукотворный памятник брату Хуниперо действительно оказался «металлов твёрже» и «выше пирамид»: в то время как миссии и храмы Сьерра-Горды погрузились в небытие едва ли не на два столетия, живая память об апостоле Калифорнии передавалась там из поколения в поколение и жива и до сего дня.
Список иллюстраций
01, 04–19, 21–22, 24–30, 32–34, 36–39, 41–45 — фото автора, 2003 г.
20, 23, 31, 35, 40 — схемы фасадов из книги: Gustin M. El barroco en la Sierra Gorda. México, 1969. Р. 141, 166, 159, 178, 190
01. Вид Сьерра-Горды.
02. Карта Мексики. Справа вверху — карта штата Керетаро со схемой расположения миссий.
03. Портрет Х. Серра
04. Конка
05. Хальпан
06. Тилако
07. Танкойоль
08. Ланда
09. Тилако. Атрий
10. Танкойоль. Капелла «поса» в атрии
11. Танкойоль. Постамент креста в атрии
12. Хальпан. Завершение фасада открытой капеллы
13. Ланда. Интерьер храма, вид на хоры
14. Хальпан. Вид храма с юго-запада
15. Танкойоль. Ворота атрия, справа — основание башни с окном баптистерия
16. Конка. Пинакль
17. Конка. Купол
18. Ланда. Фасад
19. Конка. Интерьер
20. Хальпан. Прорисовка фасада
21. Хальпан. Фасад
22. Хальпан. Завершение входного портала
23. Конка. Прорисовка фасада
24. Конка. Фасад
25. Конка. Фигуры Троицы
26. Конка. Завершение фасада
27. Конка. Францисканский герб
28. Конка. Св. Фердинанд
29. Конка. Св. Рох
30. Конка. Изображения зайца и орла
31. Тилако. Прорисовка фасада
32. Тилако. Фасад
33. Тилако. Св. Павел
34. Тилако. Центральное окно фасада
35. Танкойоль. Прорисовка фасада
36. Танкойоль. Фасад
37. Танкойоль. Завершение фасада
38. Танкойоль. Св. Иоаким
39. Танкойоль. Элементы декора фасада
40. Ланда. Прорисовка фасада
41. Ланда. Фасад
42. Ланда. Центр фасада
43. Ланда. Св. Иоанн Дунс Скотт
44. Ланда. Св. Мария Агреда
45. Ланда. Св. Павел
Примечания
1. Dictamen del Auditor General de Guerra, 27.VIII.1746. Цит. по: Gustin M. El barroco en la Sierra Gorda. México, 1969. P. 42.
2. Цит. по: Gustin M. Op. cit. P. 119.
3. См. Gómez Canedo L. Sierra Gorda, un típico enclave misional en el centro de México (ss. 17–18). México, 1988. P. 103.
4. Ibid. P. 104.
5. Gustin M. El barroco en la Sierra Gorda. México, 1969.
6. Здесь и далее термин "западный" и др. используются в литургическом, а не в географическом значении. Западные с литургической точки зрения фасады в реальности обращены в церквях миссий не только на запад, как в Танкойоле, но также на восток (Хальпан), на юг (Конка, Ланда) и на север (Тилако).
7. Вице-королевство Новая Испания — официальное название испанских владений на территории Мексики и в Центральной Америке в 1535–1821 гг.
8. Среди ярких примеров — фасады собора в Сакатекас (1734–1743) и церкви Санта-Мария в Окотлане близ Тласкалы (ок. 1745–1760); в последнем случае контраст подчёркнут разницей в цвете и фактуре материала — белый стук и красный кирпич. Вице-королевство Новая Испания — официальное название испанских владений на территории Мексики и в Центральной Америке в 1535–1821 гг.
9. Gustin M. Op. cit. P. 130–131.
10. Среди шедевров «народной» архитектуры XVIII в. нужно упомянуть церкви Санта-Мария в Тонанцинтле (ок.1700) и Сан-Франсиско в Акатепеке (ок.1730–1767), обе близ Пуэблы.
11. Gustin M. Op. cit. P. 156, 164, 177, 190, 200.
12. Ibid. P. 164.
13. Ibid. P.145.
14. По легенде, в 40 г. по Р. Х. в Сарагосе (тогда — римская Испания) произошло чудесное явление Богородицы апостолу Иакову, после чего была построена капелла, а место явления было обозначено столпом. Ныне — собор Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар.
15. Она явилась, по преданию, в 1531 г. индейцу Хуану Диего на холме Тепеяк близ Мехико, где и доныне — в базилике Нуэстра-Сеньора-де-Гуадалупе — находится её нерукотворный образ.
16. Ibid. P. 156.
17. Ibid. P. 157.
18. Главная икона Богородицы Гваделупской (мексиканская является её нерукотворной копией) находится в одноимённом монастыре в испанской Эстремадуре. Написанная, по преданию, евангелистом Лукой и избавившая Рим от чумы при Григории Великом (590–604), она была подарена этим папой св. Исидору Севильскому, а при завоевании Испании маврами в 711 г. была спрятана. Обретена она была после Реконкисты; в благодарность за крупную победу над маврами в 1340 г. король Альфонсо XI построил ей огромный монастырь. Позже Эрнан Кортес молился ей перед завоеванием Мексики. Представляется, что монахам, большинство которых были уроженцами Испании, вполне могли быть известны эти предания.
19. Змея могла символизировать и язычество в целом. Появление образа ацтекского орла в землях чичимеков, столь долго и успешно сопротивлявшихся владычеству жителей центральной Мексики, не кажется легкообъяснимым.
20. По мнению некоторых исследователей, эта фигура добавлена позже. См. Boncardo. Misión de Concá. El combate victorioso. // Querétaro. Destino y encuentro. IV / 14 (1998/1999).
21. О распространении антропоморфной иконографии Троицы см.: Тананаева Л. И. Между Андами и Европой. СПб, 2003. С. 233–239.
22. Gustin М. Op. cit. P. 174–175.
23. Ibid. P. 176.
24. Именно так предлагает понимать их Гюстен: Gustin М. Op. cit. P. 175.
25. Ibid. P. 161.
26. Ibid. P. 164.
27. Ibid. P. 140.
28. Могу предположить, что в руках у стоящего в резком повороте ангелочка могла находится трость с губкой.
29. Ibid. P. 189–190. Миссия построена уже после отъезда брата Серра. Об этом см. ниже.
30. Это изображение плохо сохранилось. Гюстен трактовала его как Вход в Иерусалим (Ibid. P. 189–198), однако толкование Бонкардо кажется более убедительным (Boncardo. Misión de Landa. La Ciudad de Dios. // Querétaro. Destino y encuentro. IV / 13, 1998).
31. Gustin M. Op. cit. P. 200.
32. Подробнее об этой программе см.: Escalera Pérez R., Morales Folguera J. M. San Francisco Javier de Tepotzotlán, México. Un ejemplo de la exteriorización de la liturgia y de la exclaustración de los programas iconográficos en poblaciones mestizas. // Barroco Iberoamericano. Territorio, arte, espacio y sociedad. T. II. Sevilla, 2001. P. 1479–1497.
33. Gustin M. Op. cit. P. 128–129.
34. Gómez Canedo L. Op. cit. P. 106.
35. Поскольку из сообщения Ф. Палоу (это главный источник сведений о Сьерра-Горде) известно, что он строился семь лет, а из отчёта следует, что в 1758 г. он был почти закончен. В 1752 г. брат Серра ездил в Мехико, и представляется вполне возможным отнести начало работ над храмом к моменту после его возвращения или непосредственно перед поездкой (последнего мнения придерживается Гюстен).
36. По свидетельству Палоу, он строился восемь лет.
37. Ibid. P. 105.
38. Gustin M. Op. cit. P. 129.