Пищулина В.В. Христианское храмовое зодчество Северного Кавказа VI – XVI вв.

18.00.01. – Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия
АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора архитектуры
Москва 2007

Введение

Предлагаемое диссертационное исследование посвящено изучению исторических изменений локальных вариантов христианской архитектуры средневековья в регионе, отличавшемся полиэтничностью, устойчивостью и общностью традиционной культуры, отсутствием сильных государственных структур и множественным влиянием центров распространения христианства и ислама.

Автор стремился не только дать фактографическое описание конкретных памятников христианской архитектуры как проявлений своеобразной культуры, но и проанализировать своеобразие способов выражения мировоззренческих идеалов, полагая при этом, что в системе сакральных объектов и заключена самобытность выражения глубинных основ пространственной культуры.

Северный Кавказ – один из немногих регионов мира, где сохранилась система архитектурно-природных культовых комплексов в неподвергшемся антропогенному воздействию ландшафте. Большинство объектов христианского зодчества средневековья являются неотъемлемой частью пейзажа горных районов Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Осетии, Ингушетии. Трудно понять своеобразие средневековой архитектурной культуры вне синхронного ей природного контекста, изучая только отдельные памятники по источникам и графическим материалам. Наличие возможности осмысления христианского храмового зодчества как культурной составляющей уникальной природы Северного Кавказа автор данного исследования старался использовать в полной мере.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью научной разработки проблем, связанных с изучением исторических истоков своеобразия и взаимодействия региональных архитектурных культур Российской Федерации. Изучение процессов становления и развития христианской культуры в Южно-Российском регионе способствует определению места этих своеобразных вариантов христианского зодчества в византийской и общемировой христианской архитектуре.

Кроме того, актуальность исследования обусловлена необходимостью реставрации, реконструкции и нового строительства христианских храмов на Юге России. В настоящее время нет историко-теоретических исследований, позволяющих разрешить практические проблемы храмостроения, связанные с сохранением регионального своеобразия.

Возросшую актуальность имеют вопросы, связанные с проблемой отношения к наследию, разработкой методологии сохранения и достоверной реставрации объектов христианской культуры региона, выработкой научных критериев при составлении свода памятников архитектуры Юга России.

Объектом исследования являются христианские храмы и культовые комплексы, возведенные в периоды христианизации региона и представленные в натурных и археологических объектах, а также в историко-архивных материалах.

Предметом исследования является христианская архитектура Северного Кавказа в контексте традиционных культур народов региона.

Цель исследования состоит в выявлении особенностей храмового зодчества Северного Кавказа как отражения процесса взаимодействия христианской и традиционных культур.

Основные задачи исследования:

- собрать и систематизировать корпус документально-фактогра-фических материалов по памятникам христианской архитектуры на территории Дагестана, Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Краснодарского края. 
- выявить особенности процесса взаимодействия в храмовом зодчестве Северного Кавказа христианской культуры, привносимой из нескольких центров распространения христианства, и традиционного языческого мировоззрения народов региона; 
- реконструировать исторические этапы христианского храмостроения на территории Северного Кавказа и определить соответствующие им особенности формирования архитектуры христианских храмов в этнокультурных вариантах с определением генезиса явления, периодизации, композиционных закономерностей, а также обозначением влияния культурных заимствований.

Проблема исследования христианской архитектуры в традиционных культурах народов Северного Кавказа во многом состоит не столько в описании и введении в научный оборот новых памятников архитектуры, сколько в интерпретации и теоретическом обобщении ранее введенного в научный оборот материала, представленного в различных областях знаний – археологии, этнографии, кавказоведении, византиноведении. В связи с этим, рассматривается проблема формирования особенностей христианской архитектуры региона на основе взаимодействия христианской и традиционных культур.

Географические границы исследования. Выбор географических границ исследования обусловлен, прежде всего, уникальностью процессов христианизации, общих для конкретной территории: от Предгорий Северного Кавказа на севере до его перевалов на границе с Абхазией и Грузией на юге; от западного побережья Каспия на востоке до бассейна р. Кубань и северной части Черноморского побережья Кавказа на западе. В современном административном понимании это территория Северного Кавказа, включающая Дагестан, Ингушетию, Северную Осетию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, Краснодарский край. Уникальность процесса христианизации на этой территории была обусловлена рядом факторов: особым геополитическим положением (прохождение важнейших торговых путей, соединяющих восток и запад); общностью традиционных культур проживающих здесь различных народностей, принадлежащих к кавказской группе; труднодоступностью, связанной с особенностями ландшафта и высокогорьем; отсутствием сильных централизованных государственных объединений; активной деятельностью нескольких центров, распространяющих христианство, а также ислам. В период средневековья Северный Кавказ, с VI по XIII вв., неоднократно подвергался волнам христианизации со стороны различных центров христианской культуры, находящихся в Византии, Закавказье, Западной Европе. Волнообразные процессы христианизации определили общую хронологию этого явления в регионе. В связи с вышеперечисленными особенностями на рассматриваемой территории имела место мягкая адаптация христианской культуры, которая подвергалась здесь значительному воздействию со стороны традиционных культур. Важным обстоятельством было также то, что горные районы Северного Кавказа никогда не подвергались захвату, что способствовало консервации многих особенностей традиционных культур проживающих здесь народностей.

Хронологические границы исследования определяются, с одной стороны, волнами христианизации региона, с другой - специфическим периодом превалирующего влияния традиционной культуры на все формы деятельности населения. Таким образом, нижняя граница может быть определена VI в. – началом строительства христианских храмов на Северном Кавказе, верхняя – концом XVI в. – началом проникновения русской культуры храмостроения. C VI по XIV в.в. формировались региональные варианты христианского храмостроения Причерноморских и горных районов Северного Кавказа. В указанный исторический период архитектурное формообразование храма осуществлялось в процессе строительства усилиями заказчика и мастера-строителя на основе христианского мировоззрения, неотъемлемой составляющей которого были неизжитые языческие традиции. Падение Византии, набеги Тамерлана и Султан-Сулеймана способствовали затуханию христианской культуры в XV-начале XVI вв., отдельные проявления которой сохранялись в традиционных культурах некоторых горских народов (черкесов и осетин), протоказачьего населения Подонья и Терека.

Историография изучения проблем.

Специального исследования, посвященного выявлению региональных особенностей средневекового христианского храмостроения на территории Северного Кавказа, до настоящего времени не проводилось.

Начало фрагментарного изучения относится к XIX вв., к времени «восстановления христианства на Кавказе» Российской Империей, когда кавказоведами П.С. Уваровой, В.Ф. Миллером, В.М. Сысоевым были впервые опубликованы некоторые памятники христианской архитектуры Северного Кавказа и Северного Причерноморья. Наиболее значительный вклад внесла П.С. Уварова. Ею описаны и введены в научный оборот многие памятники христианского зодчества Абхазии и Закавказья, произведена их фотофиксация, впервые высказана мысль об отнесении абхазских крестово-купольных храмов к византийской культуре. В.Ф. Миллером были обследованы, описаны и обмерены некоторые христианские памятники на территории Осетии и Ингушетии. Особое внимание В.Ф. Миллер уделил изучению традиционной культуры горцев, их обычаев и обрядов, культовых церемоний, проводимых у храмов и святилищ. Он один из первых пришел к выводу, что у осетин, как и у других народов Северного Кавказа, издревле существовало представление о едином Боге. В.М. Сысоевым были проведены археологические исследования на р. Теберде, на р. Индыш, у аулов Карт Джурт, Учкулан, Хурзук, в Уллу-Камском ущелье. Им опубликованы планы и фотографии крестово-купольных храмов Северного Кавказа – Зеленчукских, Шоанинского и Сентинского, а также планы ряда небольших христианских храмов Алании. Христианские храмы центральной Алании коротко представлены в работах И. Бентковского, Н.И. Веселовского, Г.Ю. Клапрота, К.М. Петрелевича, Я. Рейнеггса, К. Сталя. Впервые обмерные чертежи нескольких проекций крестово-купольных храмов Алании были выполнены И. Бернардацци. Подробное обследование комплекса Сентинского храма проведено было И.А. Владимировым и А.Н. Дьячковым-Тарасовым, который впервые попытался выявить его стилистику. Храмы в предгорье Северного Кавказа (с. Верхний Джулат) описаны И.А. Гюльденштедтом. А. Фиркович опубликовал подробные отчеты о своих маршрутах по ущельям Балкарии и Карачая с перечислением и описанием всех памятников христианской культуры, указанием их размеров и особенностей местоположения в ландшафте.

В советский период архитектура христианских храмов Северного Кавказа фрагментарно изучалась историками-археологами, подробно обследовавшими отдельные памятники. Е.П. Алексеева, О.М. Милорадович, Т.М. Минаева, Е.И. Крупнов, В.И. Марковин составили подробнейшие описания как самих храмов, так и подъемного материала, проведя при этом аналогии с подъемным материалом других памятников и регионов и предложив на его основе свои аргументированные варианты датировок. Особое внимание исследователей, как и в дореволюционный период, привлекали крестово-купольные храмы Алании, расположенные на территории Карачаево-Черкесии. Им посвящены труды искусствоведов В.Б. Бесолова, Л.А. Перфильевой, которых интересовали, прежде всего, вопросы генезиса крестово-купольных храмов Алании. Фундаментальные исследования крестово-купольных храмов Нижне-Архызского городища проведены В.А. Кузнецовым, Сентинского храма - В.И. Марковиным, Д.Ю. Белецким и А.Ю. Виноградовым. Необходимо назвать имена еще многих исследователей, которые внесли большой вклад в изучение отдельных памятников. Некоторые средневековые христианские храмы Осетии описаны и введены в научный оборот историками В.Х. Тменовым, Р.Г. Дзаттиаты, Е.В. Хворостовой, архитектором М.А. Мамиевым; Ингушетии - археологами Л.П. Семеновым, Е.И. Крупновым, М.Б. Мужухоевым, архитекторами И.П. Щеблыкиным, В.А. Кузьминым; Кабардино-Балкарии – Л.Н. Ситниковой, Е.П. Алексеевой, И.М. Чеченовым; Дагестана – Г.Г. Гамбашидзе, М.Г. Магомедовым; Краснодарского края – М.Н. Ложкиным, Б.Б. Овчинниковой, Л.Н. Ситниковой.

Гораздо уже круг специалистов, предложивших в своих трудах некоторые обобщения, в основном касающиеся храмовой архитектуры отдельных регионов Северного Кавказа. Л.П. Семенов классифицировал средневековые памятники горной Ингушетии, выделив памятники религиозного характера (столпообразные святилища и храмы); подробно изучил особенности формообразования ингушских склепов, выделив 7 типов; отметил общие черты религиозной и погребальной архитектуры Осетии и Ингушетии, предположив истоки в давнем и глубоком культурном общении народов; предположил, что в ингушском храмовом зодчестве отражена смена трех религий, последовательно сменявших одна другую (язычество, христианство, ислам), и отметил, что монотеистические религии так не смогли вытеснить язычество, в связи с чем имело место их параллельное сосуществование, что нашло отражение в памятниках архитектуры. К мнению Л.П. Семенова фактически присоединились в своих работах И.П. Щеблыкин и Е.И. Крупнов. М.Б. Мужухоев выступил оппонентом вышеназванных авторов. По его мнению, к христианским объектам Ингушетии и Осетии можно отнести только храмы, имеющие апсиду, остальные же, в том числе крупные храмы с внутренним пространством, отнесены им к языческой культуре. Огромная работа по систематизации памятников средневековья в Северной Осетии проведена В.Х. Тменовым. Им предложены классификации языческих святилищ и склеповых сооружений, проведен анализ метрологии склепов и башен, выявлены особенности декора в традиционной культуре осетин, выдвинут тезис о том, что язычество алан и впоследствии алано-овсов существовало в неизменном виде на протяжении всего средневековья, испытывая лишь незначительные воздействия христианства, что находило отражение и в культовой архитектуре. Памятники церковного зодчества, имеющие явные черты византийской или грузинской культуры, по его мнению, построены внешними мастерами из Византии, Абхазии или Грузии. Р.Г. Дзаттиатты высказан тезис о взаимопереплетении язычества и христианства в традиционной позднесредневековой культуре осетин, нашедшем отражение не только в культовой архитектуре, но и в погребальных обрядах, башнях, склепах, декоре.

В.А. Кузнецовым проведен детальный анализ исторических фактов, относящихся к истории христианизации алан; впервые в одном исследовании представлены (не в полном объеме) в соответствии с предложенным им территориальным делением на период существования Алании памятники христианской архитектуры VI-XII вв. на территориях Осетии, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Дагестана, Краснодарского края, Карачево-Черкессии; произведена датировка некоторых из них на основании личных археологических изысканий; выявлены и проанализированы исторические факты ведения миссионерской деятельности на Северном Кавказе представителями Византийской, Грузинской, Римско-Католической Церквей. В.А. Кузнецов выделил группы памятников средневекового христианского храмового зодчества Северного Кавказа в соответствии со сферами влияния христианских государств (византийская в Западной Алании, грузинская в Восточной Алании, местная в промежуточной горной полосе), предложил свое видение генезиса ряда типов (крестово-купольных храмов, одноапсидных церквей). Им впервые определено направление будущих исследований христианства на Северном Кавказе, как «народного», сохранившего пласт языческих верований и представляющего собой «религиозный субстрат».

Общая картина христианского зодчества Северного Кавказа в соответствии с этапами территориально-пространственного освоения региона дана в исследованиях Г.В. Есаулова.

Подводя итог обзору архитектурно-исторического изучения храмовой архитектуры Северного Кавказа надо отметить, что несмотря на ряд подробных исследований, посвященных христианскому и традиционному культовому зодчеству, систематического исследования христианской архитектуры в контексте традиционной культуры не проводилось, тогда как необходимость такого комплексного междисциплинарного исследования давно назрела.

В связи с этим данная диссертационная работа очень тесно связана с исследованиями традиционной культуры народностей региона, дающими уникальный материал о системе языческих верований; об обычаях и обрядах, их распространении и изменениях во времени; традициях ориентации в пространстве и особенностях его структурирования; общности традиционной культуры народов Северного Кавказа. Эти вопросы освещены в работах В.И. Абаева, К.Г. Азаматова, Б.А. Алборова, Ч. Ахриева, С.М. Бейтуганова, Р.Ж. Бетрозова, В.Н. Гамрекели, Б.К. Далгата, М.Ч. Джуртубаева, М.М. Зязикова, М.В. Кантария, Л.И. Лаврова, Г.Х. Мамбетова, В.Б. Пфафа, С. Уарзиатты, С.М. Хасиева.

Особо надо отметить исследования архитектуры в традиционной культуре горских народов Северного Кавказа, проведенные Г. Я. Мовчаном, Г.Н. Любимовой, С.О. Ханом-Магомедовым, С.Д. Сулименко. Г.Я. Мовчан впервые поставил особенности народной архитектуры в прямую зависимость от социальных факторов, отнеся на второй план природно-климатические и конструктивные. С.О. Хан-Магомедов на основе огромного фактологического материала, собранного во время личных экспедиций, совместно с Г.Н. Любимовой, проанализировал архитектуру различных народностей Дагестана и обратил внимание на незаслуженное принижение роли и значения архитектуры в традиционной культуре народов Дагестана в силу недостаточной изученности народного зодчества. С.Д. Сулименко впервые определил роль и значение народного домостроительного творчества в пространственной символизации мировоззренческих представлений горской культуры, выявил модель освоения пространства, реализованную в системе расселения.

Непосредственное отношение к методологическим установкам данной работы имеет направление исследования традиционной культуры с точки зрения ее смысловой наполненности, основоположником которого является Ю. М. Лотман. Для исторического осмысления и интерпретации изменений пространства и формы христианского храма в регионально-этнических вариантах традиционной культуры, традиционной системы освоения территорий на основе архаических идеалов необходимо было обращение к работам Ю.М. Бородая, Л.А. Лелекова, В.Я. Проппа, К. Леви-Стросса, Э.Б. Тайлора, О.М. Фрейденберг, Дж. Фрезера.

Теоретическим вопросам изучения христианской архитектуры в традиционной культуре (на примере традиционной культуры карел) посвящены фундаментальные исследования В.П. Орфинского, являющегося основоположником нового научного направления – этноархитектуроведения. Важное методологическое значение для данного исследования имеют определенные им явления «откатной волны» и «христианско-языческого религиозного синкретизма» в архитектуре христианских храмов.

Приоритетными методологическими установками для выполненной работы с точки зрения создания многоаспектного исследовательского поля диалога культур являются работы И.А. Бондаренко. Им создана методология комплексного историко-теоретического подхода к исследованию градостроительной культуры средневековой Руси как сочетания закономерно развивающихся универсальных религиозно-космогонических представлений и идеалов; разработана концепция иерархической субординации в территориальном зонировании застройки древнерусского города; на основе уникальной методики проведен анализ образного мышления древнерусских мастеров.

Раскрытие обозначенной темы невозможно было без знания современных методологических разработок по выявлению принципов формирования архитектурной среды в соответствии с региональными образно-символическими представлениями о пространстве. Здесь необходимо назвать работы И.Л. Бусевой-Давыдовой, В.Л. Ворониной, А.Ф. Гольдштейна, Е.И. Кириченко, В.Л. Хайта, О.Х. Халпахчьяна.

В качестве базовых исследований региональной архитектуры в работе сделана ориентация на труды Г.А. Айдаровой-Волковой, А.А. Воронова, Н.Ф. Гуляницкого, М.И. Джандиери, А.В. Иконникова, Г.З. Каганова, А.Ю. Казаряна, Ю.Л. Косенковой, Н.П. Крадина, Г.И. Лежавы, И.Г. Лежавы, М.В. Нащокиной, Т.С. Проскуряковой, В.В. Седова, Д.О. Швидковского.

Для осмысления закономерностей формирования пространственной организации христианских храмов на современном уровне историко-теоретических проблем всемирной и русской средневековой архитектуры, необходимо было обращение к работам А.Л. Баталова, Н.И. Брунова, В.В. Бычкова, А.Я. Гуревича, В.П. Даркевича, М.А. Ильина, А.И. Комеча, К. Манго, В.А. Никитина, П.А. Раппопорта. Труды этих исследователей помогают понять особенности идейно-духовного мира человека средневековья, характер средневекового мышления, роль глубинных пластов культуры, раскрывающие отношение к пространству христианского храма. Вопросы символической содержательности русского храмового зодчества, проблемы образца и символики в православном храмостроении России раскрыты в исследованиях А.С. Щенкова и Т.Н. Вятчаниной. Творчество по образцу в контексте исторической преемственности средневекового русского зодчества исследовалось Т.А. Славиной.

Всестороннее исследование провинциальных вариантов христианской архитектуры в целом трудно себе представить без преимущественного изучения богослужебных функций всего здания, а также прилегающей к нему территории, частей храма и элементов организации интерьера. Непосредственное отношение к указанной проблематике имеют вопросы влияния особенностей богослужения на пространственную организацию храмов, которыми занимались Н.П. Кондаков, А. Грабар. Р. Краутхаймер, Н.Ф. Красносельцев, Ж. Лассю, Т. Мэтьюз, Л.Г. Хрушкова. Систематизацию исследований по выработке методологии подобного анализа архитектурных памятников христианства провел Л.А. Беляев.

Сама проблема влияния особенностей богослужения на планировочно-пространственную организацию христианского храма поставлена сравнительно недавно, в середине ХХ в., и является основой т.н. функционального метода изучения христианской архитектуры. Согласно этому методу храм строили для совершения литургии, поэтому различия в богослужении влияли на планировки, объемы, декор и особенности настенных росписей. Особенности функционального подхода, его достоинства и недостатки проанализированы в исследовании Л.А. Беляева. Он особо выделяет исследования двух ученых – А. Грабара и Ж. Лассю. А. Грабар в качестве основных выделил две функции: богослужебную и мемориальную, имевшие корни в античности. На основе соответствующих этим функциям в античный период композиционных типов зданий он вывел два направления развития христианской храмовой архитектуры: «путь базилики» и «путь мартирия». На основе указанных двух направлений сформировались базиликальный и центрично-купольный типы храмов. А. Грабар выделял в качестве одной из важнейших теоретических посылок тезис, что христианское богослужение на ранних этапах черпало стимулы из простейших дохристианских ритуалов. Кроме А. Грабара в этом направлении работали Дж. Кроуфорд, Т. Мэтьюс, П. Донсель-Вут, Ж. Чаленко.

Как показало проведенное диссертационное исследование, в некоторых регионах провинции христианского мира это происходило не только в период становления христианской культуры, но и впоследствии, когда литургия дополнялась традиционной обрядностью. Изучение данного вопроса находится в тесной взаимосвязи с культурологическими исследованиями синкретических культов Р. Робина, Ф. Кисинга, М.С. Бутиновой.

Р. Краутхаймер стал основоположником нового направления, предполагающего комплексный подход к изучению памятников христианской архитектуры. В его трудах, также как и в работах К. Манго и Ф. Дайхмана рассмотрены памятники «высокого» христианского зодчества. К данному направлению относятся и исследования А.И. Комеча, Г.К. Вагнера, А. Ю. Казаряна, выделяющих особую, «богословскую» основу храмостроения.

В публикациях второй половины ХХ в., посвященных анализу локальных направлений христианской архитектуры, функциональный аспект снова получает преимущественное значение. К ним относятся работы Н. Дюваля, П. Шевалье, Н.Г. Чубинашвили, Л.Г. Хрушковой, С.А. Беляева.

Вопросы формально-композиционного, пропорционального и метрологического анализа средневековых христианских храмов восточно-византийской традиции освещены в работах К.Н. Афанасьева, П.М. Мурадяна, А.В. Радзюкевича, И. Стржиговского, И.Ш. Шевелева.

Важное значение для исследования вопросов метрологии в средневековом зодчестве имеют работы Е. Шильбаха, В.А. Дмитриева, П. Ундервуда, Л.Н. Большакова, П.А. Раппопорта. Е. Шильбахом проведен подробный анализ метрологической системы Византии, основанной на иерархии антропометрических мер (от ширины пальца до оргии) и выявлена историческая динамика использования различных видов оргий (в 10, 8, 7 и 6 футов). В.А. Дмитриевым исследована традиционная метрология народов Северного Кавказа в сравнении с другими средневековыми культурами. Им выявлена в этом регионе приоритетность простых, максимально наглядных приемов измерений, предпочтение принципа эквивалентного сравнения над принципом измерения, овеществление и символизацию заимствованных из других культур отвлеченных единиц измерения и связанную с этим сакрализацию мерных инструментов, соответствующих этим единицам. П. Ундервудом выявлено, что в храмостроительстве Византии VI-X вв. модульной величиной являлись либо глубина алтаря, либо сторона подкупольного квадрата, кратные 10, 20 или 50 византийским футам. К тому же выводу относительно древнерусских церквей приходит и Л.Н. Большаков, отмечающий, что в определенный момент становления древнерусского зодчества происходит переход на традиционную для русской культуры единицу измерения – локоть. П.А. Раппопортом были проанализированы особенности построения композиционной схемы древнерусских храмов при разметке на местности и в процессе строительства.

Основой метода исследования является положение об общности основополагающих принципов мировоззрения и различии образно-символических его составляющих в культуре народов Северного Кавказа в дохристианский и христианский период. Выявляемая с помощью данного метода двойственная природа христианского храмостроения рассматриваемого региона обусловлена, с одной стороны, совокупностью традиционных представлений и приемов, реализуемых в сакральных объектах, с другой - «образцовыми» установками христианской культуры, универсальными и, в то же время, имеющими индивидуальность в соответствии с распространяющим христианство конфессиональным центром. В данном исследовании влияние именно составляющих традиционной культуры на универсальную культуру христианства выдвинуто на первый план. При этом храм понимается и как документ культуры, и как археологический объект. Для того чтобы обнаружить внутренние связи между территориально-пространственным расположением объектов, их предметно-пространственной организацией, соответствующей богослужению, тектоникой, символикой внешних форм и духовной культурой отдельных народов рассматриваемого региона было проведено междисциплинарное исследование. Для этого потребовалась реконструкция дохристианских представлений о сакральном объекте, изучение причинно-следственных связей между отдельными проявлениями архитектурно-градостроительного процесса в храмостроении и герменевтическая интерпретация объектов храмового зодчества как в отдельно взятых местностях, так и во всем рассматриваемом регионе в целом.

Фактографической основой исследования являются: натурные обмеры и фотографии памятников христианской архитектуры на территории Карачаево-Черкесии, Осетии, Кабардино-Балкарии, Краснодарского края, Абхазии, Крыма, Болгарии, Турции, выполненные автором; обмеры, выполненные археологами П.Г. Акритасом, Н.В. Анфимовым, М. Асратяном, Б.А. Рыбаковым, Р.М. Ваидовым, Ю.Н. Вороновым, Г.Г. Гамбашидзе, А.М. Ждановским, Г.И. Ионе, Л.Г. Ишхановым, И.В. Каминской, Е.И. Крупновым, В.А. Кузнецовым, Л.И. Лавровым, М.Н. Ложкиным, Г.И. Магомедовым, В.И. Марковиным, И.М. Мизиевым, Т.М. Минаевой, М.Б. Мужухоевым, Б.Б. Овчинниковой, Л.П. Семеновым, Л.Н. Ситниковой, В.Х. Тменовым, Дж.А. Халиловым, Л.Г. Хрушковой, И.М. Чеченовым, И.П. Щеблыкиным, З.И. Ямпольским; дореволюционными исследователями А.Л. Бертье-Делагардом, И.А. Владимировым, Н. Каменевым, К.К. Косцюшко-Валюжиничем, В.М. Сысоевым, Д.М. Струковым, А. Фирковичем; историками архитектуры Н.И. Бруновым, Ю.А. Таманяном, О.Х. Халпахчьяном, А.Л. Якобсоном. Всего исследованием охвачено около 600 объектов.

Научная новизна, прежде всего, заключается в реконструкции целостной картины христианского храмового зодчества Северного Кавказа периода средневековья в пространственно-временной динамике, для чего было проведено комплексное историко-теоретическое исследование. При этом впервые выявлена динамика преемственной взаимосвязи традиционной языческой и христианской культур в процессе формирования особенностей христианского зодчества Северного Кавказа.

- впервые представлена историческая периодизация христианского храмостроения на территории Северного Кавказа и разработана классификация памятников христианской архитектуры Северного Кавказа; 
- впервые определена роль религиозных контаминаций мировоззрения как основ формирования регионально-этнических вариантов народного христианского зодчества на территории Северного Кавказа. 
- впервые в контексте особенностей богослужений рассмотрены процессы формирования территориально-пространственной и предметно-пространственной организации архитектурно-природных культовых комплексов и храмов на Северном Кавказе; 
- впервые выявлена мифологическая основа и развитие традиции органичного включения системы сакральных объектов в природно-ландшафтный контекст; 
- предложен авторский вариант классификации языческих святилищ Северного Кавказа; 
- впервые определены региональные особенности, обобщены профессиональные принципы и выделены конструктивные приемы строительства храмов по образцу. 
- новой авторской концепцией является предположение о характерном для рассматриваемого региона принципе построения пространства храма на основе макролинейного модуля, имеющего тенденцию к сакрализации.

На защиту выносятся:

- историческая периодизация и классификация памятников христианской архитектуры Северного Кавказа; 
- генезис и особенности регионально-этнических вариантов христианского зодчества Северного Кавказа; 
- модель исторического взаимодействия христианской и традиционной культур в храмовом зодчестве народов Северного Кавказа как отражение религиозных контаминаций в мировоззрении населения.

Практическая значимость и внедрение результатов:

1. Положения диссертации стали основой выполнения научно-исследовательских работ, осуществленных под руководством автора по гранту РААСН «Христианское храмовое зодчество казаков Подонья и степного Предкавказья XVI-XIXвв.», 2004 г., гранту РГНФ, исследовательский проект № 05-04-04135а «Христианское храмовое зодчество Северного Кавказа византийского периода», 2005 г. 
2. Методологические разработки автора стали научной основой дипломных проектов и магистерских диссертаций, имеющих практическую актуальность и выполненных по заявкам организаций Ростовской области, Ставропольского края, республики Абхазия (Приложение 3). 
3. Материалы диссертации являются основой читаемых авторских лекционных курсов в ИАрхИ для магистратуры и специализации «Реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия», направлений «Архитектура» и «Искусство», на курсах регионального центра переподготовки кадров ИАрхИ: «История архитектуры и искусства Северного Кавказа», «История христианской архитектуры и градостроительства», «Традиционные конструкции в архитектуре» (с 1999 г. по настоящее время). Материалы диссертации включены в учебное пособие « Традиционные конструкции в архитектуре завершений Юга России» (в соавт. с В.А. Колесником), 2002 г. 
4. В диссертации впервые систематизирован и обобщен материал по средневековой христианской архитектуре Северного Кавказа и Северного Причерноморья в современных административных границах, на основе которого сформирована информационная база данных.

Результаты исследования также могут быть использованы при выполнении проектов реставрации и консервации памятников христианского зодчества региона.

Апробация результатов диссертационного исследования проведена в виде выступлений на международных, всероссийских и региональных конференциях, Академических чтениях РААСН в 2000-2006 гг., XXII Всемирном конгрессе архитектуры, г. Стамбул, 2005 г.

Результаты исследования опубликованы в монографии «Христианское храмовое зодчество Северного Кавказа периода средневековья», 2006 г., в статьях и тезисах докладов, материалах конференций.

Структура работы. Диссертация представлена в двух томах. Первый том включает текст диссертационного исследования, состоящего из введения, четырех глав, заключения, библиографии, а также трех приложений. Второй том – два приложения и иллюстративные материалы.

Краткое содержание и основные положения исследования

Глава 1. Предпосылки формирования особенностей храмостроения

С VI по XVI вв. на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье шли интенсивные процессы освоения территории, которая, будучи пограничным пространством между государствами Запада и Востока, представляла интерес в геополитическом отношении. Борьба за торговые пути предопределяла постоянный передел территорий, и образование различных по характеру государственных объединений. В указанный временной промежуток в политической и экономической жизни региона выделены четыре основных этапа. В период с VI по IX вв. сложились государственные объединения в бассейне Черного моря (Абхазия, Зихия, Таврика) и в Предкавказье (Хазарский Каганат). С X по XII вв. сильные государственные и патронимические объединения существуют по всей территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья (Алания, Абхазия, союз Нахче, Зихия, Тьмутаракань, города- государства Таврики, Серир и княжества на территории Дагестана, союз кыпчаков в Предкавказье). Между ними происходит интенсивный культурный взаимообмен, способствующий сближению традиционных культур. В XIII-XIV вв. наступает период раздробленности на фоне экспансии Золотой Орды, что вызвало интенсивные процессы этногенеза и формирование тенденции к самоизоляции отдельных этносов. В XV-XVI вв. на территории Северного Кавказа существуют отдельные изолированные этнокультурные образования – горских народов и казачества. В рамках выделенных исторических этапов имели место четыре различных по характеру и интенсивности периода христианизации и храмостроительства на Северном Кавказе.

Исследованием выявлено, что процесс замещения христианской культурой традиционных верований определялся на Северном Кавказе рядом особенностей. В VI-XII вв. на рассматриваемой территории развивались основ¬ные традиционные культуры, для которых были характерны мифологическое мышление, консерватизм, наличие сильных патронимических структур, культ предков и взаимоотношения, построенные на неписанных законах и обычаях. Сходство образа жизни, характера природопользования, а также интенсивные языковые и этнические контакты определили тождественные черты всех этих традиционных культур, нашедшие отражение, прежде всего в мифологическом мировоззрении. Территория Северного Кавказа в средневековье не входила в состав территории какого-либо сильного христианского государства, а для сменяющих друг друга местных государственных объединений христианизация не стала государственной политикой (за исключением X-XII вв., но и тогда государственная власть не контролировала всю территорию). В связи с этим миссионерская деятельность отличалась толерантностью и терпимостью к местным языческим верованиям, что способствовало формированию двоеверия и религиозных контаминаций мировоззрения. Общие основополагающие принципы языческой мифологии (иерархическое построение пантеона богов, представление о трехчастной структуре мироздания, наличие главного божества-демиурга, почитание мирового древа и его частиц, вера в загробную жизнь) народов Северного Кавказа способствовали адекватному восприятию христианского учения. Вместе с тем, сохранявшиеся длительное время местные особенности мифологического мышления (натуралистическое язычество и сакрализация значения патронимии) создавали предпосылки для формирования своеобразия вариантов христианской культуры.

Одним из факторов, определившим особенности христианского мировоззрения, послужило традиционное превалирование натуралистического язычества над пантеоном богов. С приходом христианства по-прежнему почитались: горы, священные рощи, деревья, родники, озера, отдельно стоящие камни-валуны и пещеры, искусственные святилища. На Северном Кавказе эта более древняя форма мифологического мышления составляла наиболее устойчивую основу мировоззрения, именно она оказывала влияние на выбор мест для размещения святилищ и понимание их как части природно-пространственной среды. Превалирование натуралистического язычества над пантеоном богов формировало святилище как часть природы, объект лишенный доступного для человека внутреннего пространства, чему соответствовала и обрядовая церемония. Святилище не осознавалось как дом Бога, как это было при доминировании пантеона в других мифологиях. Сохранению природопоклонения в период распространения христианства способствовало также то, что именно пантеон, а не натуралистическое язычество, становился на Северном Кавказе объектом главных гонений.

Дохристианские искусственные святилища Северного Кавказа имели преимущественно экстерьерный характер восприятия. Установлено, что сформировались своеобразные «типологические» группы искусственных святилищ: посвященные пантеону богов, культу предков, огню. Содержательный смысл сооружений первых двух групп способствовал в дальнейшем восприятию сакрального смысла первых объектов христианской культуры (каменных крестов и стел) и христианских храмов – как символов веры в Христа и как мест перехода в царство Божьих избранников (в случае захоронения).

В контексте влияния патронимической структуры поклонения в каждой этнической культуре Северного Кавказа определены процессы формирования природно-пространственных культовых комплексов на основе особенностей обрядности и пространственного поведения. В дохристианский период сформировались традиции архитектурно-пространственного размещения искусственных святилищ: труднодоступность; ансамблевость; единство естественного и искусственного; маркировка пространства сакральным объектом с дальнейшим обожествлением и объекта, и местности; размещение в точке визуального обзора конкретной местности для божественного «влияния» на эту территорию; иерархия сакральных объектов комплекса в соответствии с патронимическим устройством общества. Представления о местоположении искусственного святилища, его пространственной структуре соответствовали отвлеченным понятиям иерархического разграничения - «ближе-дальше», «выше-ниже». Эти традиции развивались и дополнялись и в период волнообразного распространения христианства с VI по XIV вв., так как святилища продолжали функционировать и возводиться и в это время. Это способствовало преемственному сохранению принципов традиционного местоположения святилищ при строительстве христианских храмов.

В силу своего геополитического положения, с VI по XIV вв. Северный Кавказ и Северное Причерноморье в основном были сферой экономических интересов христианских государств, что способствовало постоянному притоку на эту территорию миссионеров различных Церквей (Византийской Православной, Грузинской Православной, Армяно-Григорианской, Римско-Католической, Несторианской). Однако, несмотря на стремление к интенсивной политике христианизации, в силу внешнеполитических причин миссионерская деятельность носила импульсивный характер – имели место всплески христианизации, соответствующие выделенным историческим периодам. Каждый всплеск приносил свои принципы организации пространства христианского храма, соответствующие богослужению; образцы храмов и способствовал формированию своеобразных вариантов христианской архитектуры. Множественность влияний, импульсивный характер христианизации, а также наличие в основе государственных объединений Северного Кавказа сильных патронимических структур не способствовали глубокому проникновению христианской культуры.

Выявлено, что наибольшим влиянием в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе пользовалась Византийская Православная Церковь, имевшая здесь с VI по XIV вв., а в некоторых регионах – до XVI в. свои епархии и митрополии, напрямую подчиненные Константинополю. В VI-IXвв. на территории Северного Причерноморья и Северного Кавказа функционировали Херсонская, Боспорская, Сугдейская, Готская, Зихская, Никопсийская епархии, Себастопольская автокефалия и Лазская митрополия. Особых успехов в христианизации и храмостроении Византия добилась в X-XII вв., действуя в союзе с правителями сильных государственных объединений. В Х-XII вв., судя по документам, наиболее значительными на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье являлись следующие митрополии и епархии Константинопольского Патриархата: Таматархская, Аланская, Боспорская, Херсонесская, Зихская, Абхазская. Известны и епархии Грузинской Церкви на территории Двалетии. В XIII-XIV вв. на Северном Кавказе существовали епархии, подчиненные как Константинополю (Аланская, Сарайско-Подонская, Зихско-Матрахская), так и Грузинской церкви (Анцухская, Цахурская и Хунзахская в Дагестане), а также кафедры Римско-Католической церкви (Бургусант, Верхний Джулат). Аланская епархия существовала до конца XVI в., включая в себя территории Подонья и Степного Предкавказья. С началом завоевательных походов татаро-монгол в 1220-х г. на Северный Кавказ интенсивно проникает несторианство, и складывается институт кочевых священников-несториан, впоследствии способствующий формированию особой кочевой церкви у протоказачьего населения предгорий – бродников. С XV в. контакты населения Северного Кавказа с христианскими центрами практически прекращаются, но христианская вера в преобразованном, смешанном или упрощенном виде с дополнениями языческой обрядности сохраняется на труднодоступных территориях в самоизолировавшихся обществах горских народов и казаков-бродников до конца XVI в.

Анализ вышеперечисленных факторов в сопоставлении с сохранившимися памятниками позволил определить историческую периодизацию храмостроения Северного Кавказа с VI по XVI вв., одной из особенностей которой является отсутствие прямой преемственности между архитектурными композициями храмов различных периодов. Активно привносимые с той или иной волной христианизации образцы из конфессиональных центров представляли собой определенный этап формирования композиционных схем восточно-христианского зодчества, но на Северном Кавказе, вследствие прерывистости процесса христианизации, промежуточные варианты не имели места.

Второй особенностью является отсутствие тенденций «запаздывания» определенных композиционных схем, что обычно характерно для провинциального зодчества. Однако на Северном Кавказе начало новой волны христианизации каждый раз способствовало появлению новых композиционных решений, иногда находящихся в русле столичных тенденций, а иногда формирующихся под преобладающим влиянием внутренних процессов.

В целом в храмостроении Северного Кавказа выделены четыре периода. Для первого периода, начала проникновения христианства (VI-IX вв.), было характерно формирование представлений о роли христианского объекта в ландшафтной организации территории и строительство одноапсидных церквей и своеобразных типов храмов. Во второй период (X-XII вв.), во время наиболее активного влияния византийского храмостроения, ведущим принципом стало следование тенденциям храмовой архитектуры конфессиональных центров и строительство базилик, крестово-купольных храмов, зальных храмов с пастофориями и вписанной апсидой, одноапсидных церквей различных вариантов. Особенностью третьего периода (XIII-XV вв.) является формирование регионально-этнических вариантов христианской архитектуры на основе различных религиозных контаминаций мировоззрения населения. Четвертый период (XV-XVI вв.) характеризуется фактически отсутствием храмостроения, постепенной трансформацией объектов христианской архитектуры в горных районах в языческие святилища, и появлением в Предкавказье оригинальной мобильной поречной пространственной культуры с мобильными христианскими храмами, сохранявшими, судя по их более поздним деревянным «копиям», черты пространственной организации храмов предшествующих периодов.

Глава 2. Пространственная организация и формообразование храма в начальный период распространения христианства (VI – IX вв.)

Принимая во внимание распространенный в раннехристианский период обычай поклонения Св. Кресту и его частицам, а также значительное количество сохранившихся в горных районах Северного Кавказа отдельно стоящих каменных крестов и стел (датируемых VI-XII вв.), выдвинуто предположение, что именно они являлись первыми объектами христианской культуры на Северном Кавказе. Их местоположение в структуре ландшафта соответствует дохристианскому принципу размещения сакрального объекта на труднодоступных горных вершинах. Иногда кресты и стелы возводили рядом с языческими святилищами, также имевшими экстерьерный характер восприятия. Выявлено несколько вариантов композиций из крестов и стел. Точную датировку этих объектов произвести невозможно в силу органичного вхождения их в традиционную культуру, сакрализации и, как следствие, консервации их форм и декора.

В рассмотренный период отмечены процессы интенсивного формирования новых принципов территориально-ландшафтного расположения христианских храмов на основе сложившихся традиционных и привносимых христианской культурой приемов. Византия привносит два основополагающих принципа расположения христианского храма, связанных с новым мировоззрением. Первый принцип: храм должен располагаться непосредственно в поселении, чтобы была возможность регулярного посещения богослужения, происходящего внутри храма. Второй принцип основан на осознании эсхатологического перехода христианина в вечную жизнь, в связи с чем храм и прилегающая к нему территория становятся местом захоронений. При этом оба принципа, как правило, сочетались при строительстве храмов Византией на территории Северного Причерноморья, где можно было обеспечить постоянное присутствие наместников.

На территории Северного Кавказа в этот период на основе этих и перечисленных выше традиционных принципов формируются новые, часто не сочетаемые. Христианское представление о храме как месте для перехода в Царство Божие совпало с существующим на Северном Кавказе понятием фамильной гробницы с патронимическими захоронениями. При этом храм располагали вне поселения, так как это соответствовало имеющей место традиции расположения склепов, и включали его в состав сооружений дохристианского могильника на окраине селения. Второй вариант расположения храма - в границах поселения, способствовал приданию ему новой, дополнительной функции - оборонительной. При этом храм мог быть включен в систему оборонительных сооружений, а мог восприниматься как объект, защищенный Богом. Во втором случае он располагался над поселением, на возвышенной точке. В этот период был сохранен и дохристианский принцип расположения сакрального объекта на вершине горы, в очень труднодоступном месте. В этом случае в храме не делали захоронений.

Выявлено, что формообразование и пространственная организация первых христианских храмов на Северном Кавказе находились в прямой взаимосвязи с особенностями происходящих в них богослужений. Так как храм строился по инициативе миссионера, то главным для него было создание условий для восприятия нового интерьерного характера церемонии. В то же время в этот период невозможно было полностью отвергнуть традиционную обрядовость. Именно этим обусловлена необычность форм первых христианских храмов в Прикаспиской Хазарии и в горных районах Северного Кавказа – они представляли собой следующие особенностям рельефа, открытые церкви-дворики, внутри которых на престоле устанавливали большой каменный крест (что было характерно и для других провинций раннехристианского периода). Выбор двора в качестве первого храма мог быть связан с раннехристианской церемонией общественного покаяния в атрии. Проведение дополняющих литургию местных обрядов (принесение жертвы в виде птицы, сжигание внутри церкви барана или коня и т.д.) также могло влиять на особенности формообразования. В пользу версии о совершении жертвоприношений и ритуальном сожжении животных в храмах Хазарии именно в раннехристианский период свидетельствует следующее: - документально зафиксирован обряд жертвоприношения перед строительством храма, допускаемый для хазарской знати албанскими миссионерами в Хазарии; - кости жертвенных животных обнаружены под престолами Верхне-Чирюртовских храмов; - документально зафиксирован существующий у хазар дохристианский обычай сжигать жертвенных животных; - в храмах не обнаружены следы пожаров, что свидетельствует о культовом характере церемонии сжигания; - обнаруженная в кострищах отшлаковавшаяся бытовая керамика датирована VI-IX вв.; - в период позднего средневековья не могло быть подобного «оязычивания» храмов, так как территория с XIII в. находилась под властью Золотой Орды, в XIV в. принявшей ислам, а впоследствии здесь проживали исповедующие ислам кумыки. Косвенным подтверждением существования обряда сжигания животных в храме в раннехристианский период является факт изначального отсутствия перекрытий. Примечательно, что строительная техника этих первых храмов контрастировала с техникой гражданских сооружений, выделяясь тщательностью обработки камня и кладкой на известковом растворе.

В Причерноморских районах Северного Кавказа (Зихии) наибольшее распространение в первые века христианства получил византийский тип небольшой одноапсидной церкви, так как эта территория являлась форпостом византийского присутствия (хотя и в меньшей степени, чем Таврика и Абхазия). Богослужения в данном регионе, судя по структуре храмов, имели особенности в части проведения христианских ритуалов (крещения, захоронения), но влияние традиционной обрядности было минимальным. Одноапсидные церкви Причерноморской Зихии обладали рядом особенностей по сравнению с другими регионами византийской провинции: преобладание ширины над длиной; гранная апсида; своеобразные варианты композиций, обусловленные дополнительными пристройками; характер декора и строительная техника.

Таким образом, в отношении как своеобразных форм храмов Хазарии и горной зоны, так и одноапсидных храмов Причерноморской Зихии можно говорить о зачатках формирования локальных вариантов восточно-христианского храмового зодчества.

Глава 3. Особенности строительства храмов по образцу у северо-восточных рубежей Византии в X-XII вв. - в Алании, Зихии, Тьмутаракани, Двалетии, Дидо, Нахче.

В период X-XII вв. выявлено преемственное формирование принципов территориально-ландшафтного местоположения храмов в структуре поселений. Приемы размещения ранних объектов христианской культуры на Северном Кавказе – каменных крестов и стел, сформировавшиеся в первые века распространения христианства в процессе адаптации его в традиционной культуре, в рассматриваемый период развивались и дополнялись при строительстве христианских церквей. В X-XII вв. не только местоположение, но и принципы архитектурно-пространственной организации территорий горских языческих святилищ и христианских храмов становятся аналогичными. Более того, в ряде регионов Северного Кавказа даже на фоне самой интенсивной волны христианизации появляется тенденция включать новые языческие святилища (кромлехи, столпы) в культовый комплекс, основным объектом которого является христианский храм. Византийские принципы размещения храма непосредственно в поселении, понимание храма как места погребения в рассматриваемый период применяются только в крупных центрах – местах расположения государственных или родовых резиденций. Но и здесь они взаимосвязаны с дохристианскими принципами территориально-пространственного расположения, наиболее сильное влияние которых отмечено на периферийных территориях – размещение храма на высотных труднодоступных местах в точке визуального обзора местности, учет природных факторов (движение солнца, направление ущелья), ансамблевость и строительство культовых комплексов, «усиление» храмов в поселении небольшими храмами, расположенными на горных вершинах вокруг него; иерархия сакральных объектов комплекса в соответствии с патронимическим устройством общества.

Основная цель при возведении христианских храмов для вновь приобщаемых народов – дать им возможность через созерцание образа храма (включая и действо, происходящее в нем) постигнуть божественную тайну учения Христа. Характерное только для средневековой христианской культуры представление о богооткровенном храме-образце предопределяло способ его использования в рассматриваемом регионе. При бесписьменном характере культуры имела место только устная передача информации об основах христианского учения и символико-образных характеристиках образца. Возможность принять откровение имели лишь особые люди (духовные лица, главы государств), строители к ним не относились, поэтому немаловажным фактором, определяющим особенности использования образцов в изучаемом регионе в рассматриваемый период, была роль заказчика. Определяющее значение при «выборе» образцов имели династические и политические связи правителей государств. Факт «выбора» заказчиком того или иного типа храма означал самоидентификацию его в новой христианской культуре.

В то же время в византийском мире существовал способ работы по иконографическим образцам, предполагающий многократную творческую реализацию однажды «увиденного» божественного образа храма. При распространении христианства на Северном Кавказе данный принцип стал определяющим. При этом архитектурные характеристики храма, возводимого на основе иконографического образца, определялись системой архитектурно-строительных предпочтений, сформировавшейся к Х-XII вв. в конкретном конфессиональном центре, и преимущественной важностью внутреннего пространства, обусловленного особенностями богослужения.

Таким образом, с образцами храмов на Северный Кавказ привносилась новая, христианская картина мира. При этом прежняя система миропонимания не отвергалась, а переосмысливалась с помощью христианского учения. Все это способствовало тому, что определяющей тенденцией именно этого периода на Северном Кавказе являлось копирование планировочной схемы образца с небольшими дополнениями и изменениями. Такой принцип использования образца стал возможен в этот период, благодаря целенаправленной политике христианизации, проводимой сильными государственными объединениями на Северном Кавказе – Аланией, Зихией, Серир, союзом Нахче.

На основе проведенного анализа в регионе автором выделено два варианта образцов – первичные и вторичные. Первичными, иконографическими образцами были церкви Византии или близлежащих, освоенных христианской культурой территорий: Херсонеса, Боспора, Абхазии, Малой Азии, Картли, Армении; вторичными – церкви, построенные в рассматриваемом регионе первыми. Храмы, построенные на основе вторичных образцов, обладали более выраженными чертами регионализма.

Регионализации облика христианского храма способствовала нехватка строительных кадров в этот период - к строительству привлекались местные мастера (имеются в виду мастера из Кавказского региона в целом). Наблюдаемая в рассматриваемый период в регионе общность некоторых архитектурно-строительных приемов (характерных для строительной техники византийских провинций) может свидетельствовать о практике обучения старших мастеров в конфессиональных центрах, а также о существовании межнациональных бригад храмостроителей, возводивших храмы по всей указанной территории.

В Х в. из Византии и ее восточных провинций в Абхазию, Таврику и на Северный Кавказ были привнесены образцы крестово-купольного храма двух типов – «свободный» крест и «вписанный крест». Из Армении и Картли в горные районы Нахче, Дидо, Восточной Алании были привнесены: сложившийся в VII-VIII в. тип некупольной зальной церкви с обходом, иногда называемой базиликой с обходом, в Грузии – трехцерковная базилика; тип некупольной трехчастной зальной церкви (данный термин предлагается впервые, под ним понимается храм с расчлененным на три части с запада на восток пилястрами и арками залом) с вписанной апсидой, XI в. На западе Северного Кавказа начинают строить базиликальные храмы. Самый распространенный в этот период на Северном Кавказе тип храма – одноапсидный зальный с вписанной или выступающей апсидой, широко известный как в периферийных районах Византии, так и ее провинциях.

В данной работе при анализе крестово-купольных храмов для выявления рядов объектов, построенных по одному образцу, за основу принималось совпадение величин сторон подкупольного квадрата и наружных габаритных размеров. Вторым важным аспектом сравнения выступали строительная техника и вариации декора. Третьим – особенности композиции. В сопоставительный анализ для выявления источника образцов для Северного Кавказа не были включены памятники Закавказья, так как, в отличие от них, во всех северо-кавказских вариантах этой композиции имеет место выступающая апсида. Это обстоятельство, а также отмечаемое уже сильное византийское влияние и даже присутствие на Северном Кавказе в этот период, позволили ограничить круг поиска близлежащими территориями Крыма и Абхазии, а также побережья Малой Азии.

На территории Северного Кавказа на сегодняшний день известны восемь храмов композиции «свободный крест»: два - в ущелье реки Большой Зеленчук ( Х в.); храм у с.Архыз, на «Церковной поляне»; два - в ущелье Кяфара (Х в.), Сентинский храм на реке Теберде (Х в.), Средний Зеленчукский храм, являющийся усложненным вариантом этой композиции (Х в.); крестоообразный храм на территории Тьмутаракани (Х в.). В Северном Причерноморье – семь: четыре храма в Херсонесе (VI в. и X в.), в с. Бакла и с. Мангуп (Крым, Х в.), храм № 7 в Питиунте (VIIв., Абхазия). Сопоставление подкупольных квадратов (3.0 м) и габаритных размеров выявило тождество между шестью храмами Северного Кавказа (Сентинским храмом, храмом в Тьмутаракани, церквями в ущельях рек Большой Зеленчук и Кяфар) и двумя храмами VI в. в Херсонесе. Выбор образца крестообразной формы для этих храмов Северного Кавказа и Северного Причерноморья мог быть обусловлен преимущественным строительством таких зданий в качестве усыпальниц в ранневизантийский период, а также символичностью крестообразного плана. Выявлено тождество между Средним Зеленчукским храмом, храмом на Церковной поляне с. Архыз и предполагаемым образцом (VIII-IX вв.) в Пафлагонии на острове Буюкада близ Амасры.

К храмам типа «вписанный крест» в рассматриваемом регионе относятся: Северный и Южный Зеленчукские храмы в с. Нижний Архыз, Шоанинский храм на р.Тебеде (Карачаево-Черкесия); храм в пос.Лоо (Краснодарский край). В Северном Причерноморье - храмы на реке Бзыбь, в с. Лыхны, с.Алахадзы, Симона Кананита в Анакопии (Абхазия); храмы № 2, 4,9 в Херсонесе (Севастополь, Крым), храм Иоанна Предтечи в Боспоре (Керчь, Крым). Все датируются Х-XI вв. Сопоставительный анализ планировочной структуры показал, что эти храмы построены на основе одного образца или являлись образцами друг для друга. При сопоставлении пространственных композиций храмов этого типа отмечаются некоторые нюансные различия в планах (в глубине алтаря и боковых апсид, в наличии или отсутствии осевой симметрии, в форме опор (крестового или прямоугольного сечения), строительной технике. Во внешних объемно-пространственных композициях всех рассмотренных храмов прослеживается тождество. Сходным является общий пропорциональный строй зданий, соотношение высоты и ширины объемов, высокий барабан купола, наличие карнизов и люнетов над входами, асимметрично расположенные открытые входы-портики севера, юга и запада, что могло иметь место в результате следования определенному образцу, вопрос о котором остается открытым.

Сопоставление храмов указанного ряда позволяет предположить, что в отношении этой композиции имело место натурное копирование образца, при котором могли выполняться общие обмеры его плана. При этом заказчик должен был стремиться к точному его воспроизведению в строящемся объекте, так как план соответствовал христианскому богослужению, а своих, местных особенностей богослужения в Алании на тот момент еще не было – аланская элита только делала первые шаги в приобщении к христианской культуре и возводила первые храмы. С выбранного иконографического образца должны были максимально копироваться и внешние формы. Анализ исторических событий в регионе и документальных свидетельств в сопоставлении с особенностями объемно-пространственных композиций рассмотренных храмов позволяет присоединиться к мнению ряда исследователей, что в Аланию данный тип храма как пространственно-планировочная композиция привнесен из Абхазии, а, соответственно, в Абхазию – из Херсонеса и Трапезунда. В результате проведенного исследования можно утверждать, что в Алании, именно на основе композиции «вписанный крест» начал формироваться региональный вариант христианского храмостроения. Свободное владение приемами формообразования византийской культуры храмостроения позволяло придать внешним формам ярко выраженную региональную самобытность, сохранив при этом явную принадлежность объекта к этой самой культуре. Примером является Шоанинский храм.

Базиликальные храмы впервые появляются на Северном Кавказе в Х в., причем в достаточно удаленных друг от друга географических точках: на северо-западном Кавказе (п. Ильич и Курджиново) и на северо-восточном Кавказе (Нахче (Ингушетия)). В этот же период вновь начинают возводить базилики в Северном Причерноморье (Херсонес, Партенит, Мюссера), но теперь все эти здания получают черты восточного типа базилик. Предположительно, это было связано с интенсификацией в Х в. торговых контактов с Трапезундом, где в этот период базилики были широко распространены. Исследованием установлено, что образцами для базиликальных храмов северо-западного Кавказа послужили аналоги Херсонеса и Абхазии.

С деятельностью Картли и, предположительно, Армении следует связывать строительство базиликальных храмов на северо-восточном Кавказе. Два храма этой композиции в Ассиновском ущелье Ингушетии, Тхаба-Ерды и Алби-Ерды, по ряду признаков отнесены к вариантам типа трехцерковной базилики, или армянской зальной церкви с обходом, однако выявлено, что они были построены на основе различных образцов. Храм Тхаба-Ерды имел несколько строительных периодов и был построен раньше (конец IX - начало Х в.). Образцом для него мог послужить как грузинский, так и армянский аналог VI-VII вв. Во второй строительный период (X- начало XI вв.) храм подвергся незначительной перестройке. Ориентиром для Алби-Ерды послужил неизвестный нам грузинский образец, подвергшийся значительным изменениям, а возможно и планировочная схема Тхаба-Ерды. Судя по общности конструктивных систем Тхаба-Ерды и возводимых в последующий период (XIII-XIV вв.) храмов Ингушетии, в Тхаба-Ерды произошло развитие местной конструктивной системы ложносводчатых стрельчатых арок – ребер жесткости, уже апробированной в домостроительном зодчестве. Впоследствии данный конструктивный элемент, возможно приобретший сакральный смысл, начинает повторяться и во фронтонах небольших склепов, где он уже имеет не конструктивное, а декоративно-символическое значение. Выполненная в Алби-Ерды конструктивная система не получила дальнейшего распространения в храмах более позднего периода, в силу трудновыполнимости ее для местных мастеров, а также возможно, потому, что храм Тхаба-Ерды к тому времени приобрел большую сакральную значимость. С очень большой долей вероятности можно предположить участие армянских мастеров в сооружении и того, и другого храмов.

Отмечена общность функциональных схем базиликальных храмов Северного Кавказа X-XI вв. Как в восточных, так и в западных районах применялись сходные приемы: в южной части располагался узкий неф с наружным входом и проходом в центральный зал, северный неф делился поперечной стеной на две части, при этом в восточной располагался меморий; смещение апсиды относительно оси запад-восток; оригинальное решение нартекса; сочетание в одном объекте планировочно-пространственных принципов, характерных для различных регионов (деление пространства стенами, а не колоннами при выступающей апсиде и прямом завершении боковых нефов в Ильичевской базилике, сочетание элементов архитектуры армянских и грузинских храмов в Тхаба-Ерды).

В XI в. на Северном Кавказе сформировались два варианта трехчастных зальных церквей (без купола, с вписанной апсидой): трехчастная зальная церковь с пастофориями у алтаря (Двалетия, Дидо); трехчастная зальная церковь с нишами у алтаря (Двалетия, Дидо (Серир), Нахче). Эти храмы являются составляющими единого ряда, имеющего в основе определенный иконографический образец и охватывающего памятники в Картли, Армении, Трапезунде, Абхазии, Серире, Нахче. Для храмов этого ряда характерны: членение внутреннего пространства двух-трех ступенчатыми пилястрами, переходящими в арки цилиндрического или стрельчатого очертания, техника кладки типа «облицовка с забутовкой» из привозного туфа, желобчатая глазурованная черепица, резные гипсовые алтарные преграды, росписи в стилистике Картли, и, в то же время, устройство входа в южной стене (иногда при отсутствии его в западной), «достраивание» открытых оград с южной стороны, включение храмов в состав культовых комплексов, устройство наружных ниш для языческого инвентаря. Проведенный анализ позволяет сделать некоторые предположения относительно путей проникновения и трансформации образца трехчастной зальной церкви на Северном Кавказе. Исходный композиционный тип (трехчастной зальной купольной церкви с пастофориями у алтаря) мог сформироваться в Армении, где с IX в. он представлен значительным количеством храмов, для которых характерны: узкие удлиненные двухъярусные пастофории, выходящие в апсиду или зал, четкое трехчастное деление пространства храма, расположенный над центральным залом внутренний купол на тромпах, без барабана; значительная толщина стен. На основе образца данного типа, возможно, был построен храм в Датуне, в котором отсутствует купол, но он имитирован своеобразным крестообразным гуртом над центральным залом. В прилегающих к Армении территориях Картли и севера Малой Азии данный тип трансформировался, и представлен несколькими памятниками X- XI вв. - он получил более значительные размеры, в нем отсутствует купол, укороченные пастофории в некоторых случаях превратились в напольные или настенные ниши. С нюансными изменениями этот тип проник на территорию Двалетии, где он представлен большим числом объектов (в том числе и промежуточными вариантами трансформации композиции), а также в царство Серир и к Нахче.

Особенности архитектуры однонефных церквей с выступающей апсидой связаны как развитием этой композиции в Алании, так и с доминировавшем восточно-византийского влияния, шедшем через Абхазию и Херсонес. Разнообразны их композиционные решения: по наличию заплечиков, форме апсиды, пропорциям. В них не наблюдается связи между функцией церкви и ее композиционным типом. Литургическое, крещальное и мемориальное пространства могут сочетаться в одном здании, а могут быть вынесены в прилегающее к церкви пространство или пристройки. Одноапсидные церкви Алании, имеют свои особенности по сравнению с аналогичными церквями других регионов Кавказа: предназначение для фамильных захоронений, отделение алтаря сплошной поперечной стеной (позволяет предположить, что причиной было понимание алтаря, как запретного даже для обозрения пространства). Имеет место различная организация внутреннего пространства, что свидетельствует об отсутствии общепринятой формы богослужения и дополнении церемонии дохристианскими обрядами. Об этом же говорит и характер погребений, обнаруженных как в церквях, так и рядом с ними – в них сочетаются сарматский, аланский, христианский и мусульманский погребальные обряды.

Появление на северо-западном Кавказе в XI-XII вв. храмов с вписанной апсидой (с. Ильич, Курджиново, Белореченская), (как показал анализ греческих надписей, особенностей пространственной организации, декора и кладки, капителей, алтарных преград и инвентаря окружающих погребений, а также отсутствие рядом с храмами святилищ и объектов раннего христианства) можно соотнести с переселявшимися в это время из Абхазии племенами абазин или абадзехов. Армянские строительные надписи, исторические документы и конструктивные особенности храмов свидетельствуют о привлечении к строительству мастеров из Каффы.

Анализ показал наличие признака, объединяющего одноапсидные зальные храмы Северного Кавказа. Однонефные зальные храмы можно с уверенностью отнести к «народному храмостроению», и это одна из главных их особенностей. Они строились на средства частных заказчиков, не входили в государственную «программу», но в то же время их количество на определенной территории может служить показателем глубины проникновения христианской культуры именно в народные массы. «Народный» характер храмов этого типа определял самобытность их архитектуры, обусловленную сочетанием элементов различных христианских культур византийских провинций и Закавказья, а также местных традиционных культур. Трехчастные зальные церкви на Северном Кавказе также несут в себе черты «народного храмостроения», несмотря на возможность соотнесения их с высокими образцами зодчества закавказских школ. Прежде всего, эти черты проявляются в различных, пусть незначительных, архитектурных «дополнениях», связанных с влиянием дохристианского мировоззрения (пристройка с юга открытых оград для проведения языческих обрядов, включение храма в культовый комплекс дохристианских святынь, устройство ниш для языческой утвари на западных стенах). Кроме того, необходимо констатировать, что на основе образцов конкретных типов на Северном Кавказе формировались региональные варианты храмостроения, созданные на основе органической целостности межкультурных заимствований, что свидетельствует о некой «соборности» процесса храмостроительства, и это тоже является чертой, присущей народному зодчеству.

В божественных видениях образца, зафиксированных в большинстве средневековых текстов об историях создания храмов, нередко образец включал в себя и меру, и принцип ее использования. Выявленное сильное византийское влияние на территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья в Х-XII вв., а также документально подтвержденная схожесть методов разбивки в восточно-христианских центрах, позволили предположить, что способы разметки храма на местности, а также используемые при этом мерные величины в рассматриваемом регионе должны были соответствовать применяемым в Византии (т.е. оргии, равные 6,7,8 и 10 футам, и метод разметки храма в соответствии с макролинейным модулем, кратным одной из указанных оргий).

В диссертации была предпринята проверка данного предположения - выявление модулей построения планов храмов Северного Кавказа, выполненное на основе авторской методики, которую можно отнести к модульно-метрологическому направлению исследований пропорционирования памятников архитектуры. В основе ее лежит экспериментальный поиск рабочих правил разметки планов храмов Северного Кавказа, т.е. выявление размера модуля, кратного основным параметрическим размерам памятника, в сопоставлении с косвенными источниками информации - историческими документами и аналогами по памятникам, находящимся в зоне письменной культуры византийского мира.

Документальные источники свидетельствуют, что разбивку храма в византийском мире начинали с определения параметров апсиды, после чего, размечали габаритную схему храма. Рядом исследователей было выявлено, что в крестово-купольных храмах Византии и ее провинций модулем являлась сторона подкупольного квадрата, кратная глубине апсиды. Сопоставление всех данных позволило автору данной диссертации выдвинуть предположение, что изначально модулем являлась глубина апсиды - самого значимого в образном отношении элемента храма.

Проведенный в диссертации анализ бескупольных церквей Северного Кавказа и Северного Причерноморья показал, что почти всегда ширина одноапсидных храмов равна двум модулям (две глубины алтаря). Обнаружилось также, что глубина апсиды всегда оказывалась равной одной из вышеуказанных византийских оргий. Более точное соответствие модулю, т.е. точность разбивки наблюдалась в поперечном размере, который почти всегда откладывали между внутренними сторонами стен. Продольный размер имел меньшее значение, о чем свидетельствуют примеры значительных несовпадений этого параметра в ряде храмов, возможно построенных по одному образцу, при почти полной идентичности поперечного размера. Применение внутренней разбивки поперечного размера церквей возможно было связано с желанием сохранить параметры интерьера образцового храма, необходимые для проведения литургии, а также могло быть обусловлено стремлением сохранить параметры новой конструкции (чтобы сохранить и ее прочность) – клинчатого полуциркульного свода. Наиболее распространенный вариант пропорционирования плана на основе модуля, равного глубине алтаря, в одноапсидных храмах - ширина церкви внутри равна двум модулям, длина (внутри или снаружи) – трем модулям.

Выявлено, что габаритные размеры одноапсидных зальных, базиликальных, крестово-купольных храмов типа «свободный крест» на территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья соответствовали макролинейным модулям, равным византийским оргиям, а пространство храма «мерили» величиной самого сакрального в нем элемента – подкупольного квадрата или глубины апсиды.

В базиликах Херсонеса, Абхазии, Грузии, Армении, Северного Кавказа автором диссертации выявлен отмеченный в литературе византийский принцип разбивки - ширина боковых нефов равнялась ½ ширины центрального. Однако в крестово-купольных храмах типа «вписанный крест» Абхазии и Северного Кавказа использовался иной принцип, индивидуальный в каждом храме, но всегда основанный на модуле – стороне подкупольного квадрата, равном глубине апсиды. В храмах этого типа отмечено и применение меры, не имеющей места в других регионах Византийского мира X-XI вв. (3.3 – 3.4 м), что подтверждает иконографический характер образцов - храмы конфессиональных центров имели иную и большую по величине меру, но ту же планировочную схему. При этом выявленная мера также являлась модулем, равным стороне подкупольного квадрата и глубине аспиды, и могла появиться в результате неточности разбивки первого храма ряда, построенного на данной территории. Между крестово-купольными храмами этого ряда на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье не выявлено иерархии, что может быть объяснено тем, что епископии и митрополии, к которым они относились, напрямую подчинялись Константинополю, т.е. не находились в иерархическом подчинении друг другу.

Своеобразная система пропорционирования; лицевая кладка ложком и тычком, с перевязкой углов более крупными камнями, напоминающая кладку северо-кавказских башен; цельные каменные перемычки над проемами; использование деревянных субструкций и затяжек; система продольных и поперечных ложносводчатых стрельчатых арок – все это определяло региональные особенности локальных вариантов храмостроения Северного Кавказа этого периода, наряду с дохристианским мифологическим характером декора (растительный орнамент, скульптурные изображения тотемных животных и птиц, сюжетные барельефы, изображения рук). Однако в целом ярко выраженной тенденцией рассматриваемого периода является преобладающее влияние христианских культур, находящих отклик в традиционной культуре, что наиболее наглядно проявлялось в строительной технике, декоре и особенно в росписях в стилистике конфессиональных центров – источников образцов.

Глава 4. Регионально-этнические варианты христианского храмостроения на территории Северного Кавказа в период XIII-XIV вв.

В X-XII вв. широкое повсеместное строительство христианских храмов происходило на территории Центральной Алании (Карачаево-Черкесия и Краснодарский край) и на землях, прилегающих к Грузинскому царству (Двалетия), но в XIII-XIVвв. храмостроительство здесь практически прекращается. Зато данный период представлен значительным количеством культовых объектов спорной конфессиональной принадлежности в полосе Солнечных долин (на территории высокогорных районов нынешних Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Ингушетии). Русские исследователи дореволюционного времени относили их к христианской культуре, но в советский период и, особенно, в последнее время указанные объекты рассматривались учеными, за редким исключением, по идеологическим или религиозным причинам заранее отвергавшими этот вывод. В результате сформировалась устойчивая тенденция указанные объекты относить к язычеству. В предлагаемом исследовании на основе личных натурных обследований в сопоставлении с данными археологии и историографии опровергается эта упрощенная точка зрения и впервые предлагается системный анализ храмостроения этого периода в контексте принадлежности его к христианской культуре.

Необычность и самобытность архитектуры этих сакральных объектов является следствием сложнейшего и протяженного во времени процесса формирования религиозных контаминаций в мировоззрении населения. При этом особенности обрядности, записанные в различные периоды (но в основном, после XVIв.) и исторические события в регионе свидетельствуют о том, что данные контаминации нельзя считать признаками угасания некогда сильной христианской веры, а особенности обрядности – результатом постепенного искажения литургии. Данное сложное явление следует рассматривать как изначально сформировавшийся вариант христианской культуры, имеющий аналоги в других традиционных культурах мира.

Жизнедеятельность патронимического общества на Северном Кавказе была основана на обычаях, которые, не будучи записаны, тем не менее, сохраняли в неизменности главные постулаты картины мира горцев, однако исподволь, незаметно для людей, они изменялись, приспосабливаясь к новым условиям и воздействиям, каковым являлось христианское учение. В результате каждая патронимия жила по своему обычаю, сохранявшему, вместе с тем, основные черты общей традиционной культуры. С одной стороны у горцев сложилась устойчивая традиционная модель мира, соответствующая их ограниченной деятельности на узком пространстве при общении со сравнительно небольшим числом других членов общества. В то же время самостоятельно мыслящая личность была развита относительно слабо, коллективное сознание доминировало над индивидуальным. В этих условиях, благодаря деятельности миссионеров различных направлений христианства сложившаяся картина мира не отвергалась, а дополнялась. При этом скорее христианство включалось в традиционную религию, чем наоборот. Происходил интересный процесс создания региональных версий христианской культуры путем конкретизации христианских догматов в соответствии с реальными условиями жизни горцев, особенностями их мышления и последующим введением традиционных культов в христианское богослужение. Аналогичные процессы отмечены рядом исследователей в более позднее время в странах третьего мира (например, в Океании), где распространение христианства в родовых обществах происходило относительно недавно. Сходные процессы в христианской архитектуре карельской глубинки отмечены В.П. Орфинским: сохранение природосообразности и природопоклонения, «христианско-языческий религиозный синкретизм». В горских обществах Осетии, Ингушетии, Балкарии аналогичные процессы в силу локальных особенностей месторазвития на каждой конкретной территории сформировали своеобразные варианты обрядности, в большей или меньшей степени сопоставимые с христианской культурой. В отсутствие сильной государственной власти и постоянных контактов с конфессиональными центрами процесс христианизации продолжался, и на базе традиционной культуры происходило формирование вариантов т.н. «народного христианства». Постепенная трансформация этих народных вариантов христианской культуры приводила к нативизации христианства, насыщению его местными верованиями и ритуалами, что имело место не только в высокогорье, но и в тех регионах Северного Кавказа, где в предшествующий период позиции христианства были довольно сильны.

В целом можно отметить следующие черты христианской обрядности у народов Северного Кавказа позднего средневековья: - процессия шествует от одного объекта к другому, совершая у каждого моление; - участники церемонии приносят в храм до совершения моления хлеб (треугольные лепешки и проч.) и вино (араку, пиво), которые кладут в алтарной части в нишу или на престол. После молитвы священнослужитель делит их и раздает всем присутствующим; - при молении стоят с зажженными свечами, свечи зажигает священнослужитель; - содержание молитвы - она сопровождается возгласом вслед за священнослужителем, означающим «аминь»; - священнослужитель выносит из алтаря крестообразный шест с кусочком материи и колокольчиками и обносит его вокруг храма (напоминает хоругвь); - женщины не могут входить в храм, так как он понимается как алтарь; - сохранение некоторых христианских праздников; - церемония всегда повторяется одна и та же; - в лексике зафиксировано много элементов греческого и грузинского языков, связанных с христианством (свеча, крест, часовня, воскресенье); - обязательное проведение трапезы после богослужения; - применение ритуала помазания (кровью или маслом); - совпадение в переводе смысловых значений имен ингушских богов с христианскими святыми: Ерда, Дяла – «Бог», Селиа, Илиа – «громовержец», Тушоли – «дева-мать с ребенком и голубем».

Языческими элементами церемонии являются: проведение церемонии перед храмом (храм понимается как алтарь, запретное пространство), дополнение христианского богослужения обрядом поклонения языческому сакральному объекту (столпообразному монументу, камню, дереву, пещере), являющемуся составной частью культового комплекса, принесение кровавой жертвы в виде бычка или барана после завершения молитвы, а также ритуальные танцы у храма.

Кроме деталей обрядности очень весомым аргументом в пользу именно христианского характера сформировавшейся на Северном Кавказе в XIII-XIVвв. храмостроительной культуры является то, что население региона до XIV, а в некоторых регионах и до XVI в. считало себя христианами, о чем свидетельствуют обряд погребения, намогильные надписи христианского содержания на греческом, грузинском и местных языках, хранящиеся в храмах Евангелия на грузинском и греческом языках, укладывание погребаемого в склепе в деревянный гроб, на спине с вытянутыми вдоль туловища руками и головой на восток); большое количество крестиков-тельников, обнаруженных археологами при раскопках средневековых поселений этого периода, а также особенности пространственной организации и обрядности, свидетельствующие о проведении в этих зданиях литургии в начальный период их существования.

Анализ территориально-ландшафтного расположения, пространственной организации этих сооружений в соответствии с церемонией, происходящей в них, их патронимического статуса, модульный анализ, а также соотнесение всех этих особенностей в свете единого пространства традиционной горской культуры позволили автору данной работы определить, что культовое зодчество всей полосы Солнечных долин в целом в этот период представлено культовыми комплексами, в которых можно выделить три иерархических группы: общепатронимические, патронимические и родовые. Общий принцип локализации храмов и культовых комплексов в горных районах Северного Кавказа в этот период соответствовал радиально-маршрутной модели освоения пространства: в центре этнической общности обязательно находился самый почитаемый храм, храмы и культовые комплексы существовали в каждой патронимической общине и патронимической семье. Ансамблевость становится одной из ведущих характеристик храмовой архитектуры этого периода. Наибольшее развитие получил иерархический принцип, который становится особенно актуальным и в связи с необходимостью создания системы пространственных «оберегов» в условиях постоянной опасности со стороны двигающихся с предгорий захватчиков. В рассматриваемый период храмы уже не включали в систему оборонительных сооружений поселения – они наделялись высшей, духовной силой защиты. Общепатронимические комплексы располагали около главных селений патронимий или в значимых природных местах, патронимические - у центральных селений патронимических родов, а родовые храмы – над каждым селением. В этом смысле храм становился таким же символом рода, как и башня. Иногда в родовом храме совершали захоронение, но чаще всего он становился центром патронимической группы захоронений в склепах. Проведенный анализ показал, что культовые комплексы, по-прежнему, включали как искусственные объекты (христианские (храмы) и языческие (столпообразные монументы, чашечные камни)),так и объекты натуралистического язычества. Все искусственные объекты комплексов были построены одновременно, о чем свидетельствует один и тот же характер кладки и декора, данные археологов.

В Ингушетии культовые комплексы включали в себя только искусственные объекты поклонения: храмы, посвященные Сели, Дяла или Ерды и столпообразный монумент, посвященный Тушоли. В культовых комплексах Осетии трудно разделить общепатронимические и патронимические – они не выделены ни названиями, ни особенностями обрядности, ни взаиморасположением объектов. Особенностью их, по сравнению с Ингушетией, является то, что они включали в себя как объекты натуралистического язычества, так и искусственные дохристианские святилища. Выявлена тенденция «достраивания» ранее возведенных христианских храмов: их обносили оградой, в которой со временем вырастали деревья, получающие статус священных; рядом возводили столпообразные святилища; стены украшали петроглифами, отпечатками рук на штукатурке, рогами и черепами. И в случае нового строительства, и в случае «достройки» церемония предполагала сначала посещение языческих объектов, затем христианского храма, проведение в нем богослужения и завершение церемонии обязательной трапезой с жертвенным животным (кувдом) около храма. Сходство принципов ландшафтного размещения культовых комплексов на всей территории Солнечных долин можно объяснить не только общностью истоков традиционной культуры, но и интенсивными контактами населения этой территории между собой по горным тропам. В предгорьях Северного Кавказа, в местах проживаниях алано-овсов на захваченной татаро-монголами территории, имел место только патронимический принцип строительства храмов.

Выявлено что усиление в XIII-XIV вв. поверхностных влияний различных центров христианства и мусульманства, наряду с раздробленностью патронимических объединений привело к доминированию процессов обострения этнического своеобразия традиционных культур над процессами ассимиляции монотеистических религий. В результате в рассматриваемый период на территории Северного Кавказа сформировалось несколько видов религиозных контаминаций мировоззрения и, соответственно, несколько регионально-этнических вариантов народной христианской архитектуры: в Ассиновской котловине на территории Ингушетии, в Алагирском, Дигорском и Куртатинском ущельях на территории Осетии, на территории Балкарии, в предгорьях Северного Кавказа. Наиболее яркие проявления религиозных контаминаций зафиксировано именно в пространственной организации и внешних формах храмов. Самобытность вариантов народного храмостроения определяется в большей степени характером привнесения в него черт традиционной культуры, однако в данном случае на ее формирование в значительной степени повлияли существующие на данной территории христианские культуры различных направлений (православия, католицизма и несторианства), а также ислам.

Исследованием выявлено существенное влияние на процесс формирования особенностей храмостроения полосы Солнечных долин несторианской христианской культуры, привнесенной с татаро-монголами. Это выразилось в декоре, деталях обрядности и пространственных композициях, отличительной особенностью которых является прямое завершение алтарной части. Сопоставительный анализ выявил сходство с несторианскими храмами в Эфесе, Северной Месопотамии и Средней Азии. Широкая распространенность прямого завершения алтарной части могла быть обусловлена и влиянием католицизма, а также генетической связью горского храма с жилищем, применением этой формы в святилищах и склепах. Важным моментом является то, что нет примеров вписанных апсид, т.е. не было значительного влияния Закавказского зодчества.

Общими чертами, определяющими принадлежность храмового зодчества горных районов Северного Кавказа (Ингушетии, Осетии, Балкарии) к христианской культуре, являются следующие: - ориентация главного сакрального помещения храма, алтаря, преимущественно на восток; - наличие каменных престолов в алтаре во многих храмах; - оформление проемов полуциркульными завершениями, в виде цельно-вытесанных перемычек или клинчатых сводов (что является привнесенным приемом для местного зодчества); - устройство в алтарной части храмов по оси узкого окна; - повышение уровня пола в алтарной части; - изображения крестов и голгофы на фасадах и внутренних элементах храмов;- расположение ниш в алтарной части; - наличие свода (стрельчатого, ложносводчатой конструкции, но здесь важно символическое значение свода – символа неба в христианстве); - ниши стрельчатой формы в столпообразных монументах; - устройство подземных склепов в алтарной или приалтарной зонах храмов, что может быть связано с влиянием восточно-христианских центров (Трапезунда, Херсонеса, Армении), католицизма, ислама, языческим обрядом погребения в склепах; - наличие скамей для сидения вдоль северной и южной стен, а также у наружных стен вдоль ограды, в чем можно усмотреть отголосок скамей для клира или трапезы; - в тайниках храмов обнаружено большое количество предметов церковного обихода, а также богослужебные книги на грузинском и греческом языках. Членение пространства храма на алтарь, храм и притвор на Северном Кавказе получило другую интерпретацию – алтарь и зоны для приношений по патронимиям, чем дальше от алтаря, тем ниже статус патронимии. Этим объясняется и наличие ниш не только в восточной стене, но и в других стенах – у каждой патронимии должны были быть свои ниши.

К основным особенностям храмостроения Ингушетии и Осетии относятся: наклон продольных стен внутрь; вытягивание пропорций по длине плана с увеличением числа членений поперечными стенами, пристроенными к продольным и образующими стрельчатые арки в технике ложного свода (только в Ингушетии); соответствующее этой форме ступенчато-пирамидальное завершение кровли в характерной традиционной конструкции; поперечные деревянные балки, являющиеся одновременно и затяжками для продольных стен, и объектом для ритуального метания дротиков; наличие разнообразных вариантов столпообразных монументов; покрытие стен штукатуркой, желтой снаружи и белой внутри. Интересны детали, обусловленные влиянием традиционной культуры и языческой обрядности: устройство каменных полочек для свечей в стенах, каменных крючьев для жертвенного животного, многочисленных тайничков и ниш в стенах храмов. Храмы Ингушетии и Осетии запирались изнутри, а не снаружи, что может свидетельствовать о присутствии в богослужении определенного обряда, связанного с изоляцией каких-то его участников в храме. Изнутри запирались и склепы.

Особенностями храмов Кабардино-Балкарии являются: устройство склепов в алтарной части; каменные изображения бараньих голов слева от входа в храм (баран – сакрально-языческий символ солнца); христианские захоронения с языческим инвентарем, строительство фамильных храмов непосредственно в селении и отсутствие главных общепатронимических храмов. По сравнению с соседними территориями Осетии и Ингушетии здесь в этот период не получает развития традиция располагать храм как святилище на горных вершинах и перевалах.

В архитектуре храмов Верхнего Джулата прослеживаются черты множественности влияний традиционной и христианских культур, ислама. Наряду с особенностями, характерными для всего храмостроения Северного Кавказа этого периода (устройство подалтарных склепов, пофамильный принцип строительства, небольшие размеры), храмы Верхнего Джулата имели ярко выраженные самобытные черты: выступающая полуциркульная апсида в сочетании с соединенным с ней посредством дромоса мавзолеем восточного типа; специфический восточный купол; византийские элементы (кладка из кирпича или чередованием кирпича и белого камня, синтрон, алтарная преграда); погребения, включающие элементы хазарской, сарматской, аланской, булгарской, татаро-монгольской, горской и восточно-христианской обрядности).

Проанализированы особенности строительства храмов по образцу и связанная с ними система построения планов храмов на основе модулей, получивших к этому периоду сакральное значение: применение в большинстве объектов модулей, сохранившихся со времен активного византийского влияния; иерархия размеров объектов культового комплекса в соответствии с модулем; усиление значимости «влияния» объекта на окружающую территорию, уменьшение его размеров, связанное с введением обрядов, предполагающих экстерьерное богослужение.

Проведенный модульный анализ храмов рассматриваемого периода показал, что можно выделить две группы объектов XIII - XIV вв. согласно величине модулей, примерно соответствующих византийским оргиям – 2,1 м (7 футов) (Осетия) и 3,0 м (10 футов) (Осетия, Балкария, Ингушетия) и одну группу храмов, для которой модулем являлась величина, используемая в гражданском зодчестве (1,33 м) (Осетия). Как и в предшествующий период, выделенный модуль соответствовал самой сакральной части храма - глубине апсиды или расстоянию от престола до восточной стены. В первом случае на основе выявленных модулей были размечены и планы построенных ранее в конкретном ущелье храмов. Во втором случае, возможно, применение гражданской меры для сакральных объектов связано как с особенностями распространения христианства в данном ущелье - здесь не было построенного ранее храма, так и с отсутствием здесь традиции выделять меру сакрального объекта.

Выявлено также наличие в культовых комплексах одновременно построенных крупных, меньших и совсем небольших, не имеющих внутреннего пространства объектов (с использованием, например, модуля 3 м, 1,5 м, 1,5 м.), что свидетельствует об иерархии этих сакральных сооружений в соответствии с их значимостью, а не об угасании строительного мастерства и христианской веры.

Размеры выступов пилястр, толщины стен и других второстепенных деталей интерьера оказались не кратны друг другу и не соответствовали выявленным модульным величинам. Другие метрологические характеристики, например, высота дверей, окон также не являлись величинами, кратными модулю, что может быть объяснено имевшим место в горском домостроительном зодчестве этого периода принципом эквивалентности отдельных архитектурно-строительных элементов общепринятым эталонам.

Применение для храмов со значительным внутренним пространством то внутренней, то внешней разбивки может быть связано с рабочим методом той или ной строительной бригады, тогда как применение только внешней разбивки для объектов с ограниченным внутренним пространством может иметь иное объяснение. В этот период общей тенденцией становится уменьшение размеров храмов, связанное с сокращением числа лиц, имеющих право доступа внутрь храма. Храмом становится прилегающая территория, а внутреннее пространство воспринимается как алтарь, т.е. происходит возврат к экстерьерному богослужению. В связи с этим более значимым становится «влияние» объекта на окружающую территорию, его градостроительное положение, а, следовательно, его наружные габариты. При этом в каждом культовом комплексе наблюдается иерархия объектов по их значимости, выявляемая при помощи габаритных размеров.

Раскрыты особенности конструктивно-декоративных приемов, связанные с интенсивными процессами взаимообмена культур и выработкой сходных конструктивно-декоративных приемов во всех вариантах «народного» храмостроения на основе традиции. В храмах обязательно присутствовали: ложный свод (каменный или деревянный), поперечные стрельчатые арки, балки, ступенчато-пирамидальная или гладкая стрельчатая кровля. Ряд конструктивно-декоративных приемов был сакрализирован, имел священное символическое значение и применялся в иных «священных» сооружениях – склепах и башнях. Характерной особенностью является использование сакральных смыслов традиционных форм в христианском зодчестве (появление ступенчато-пирамидальной формы в завершениях выступающих апсид, завершение апсиды родовым шишаком, а не главкой с крестом). Значительное место в декоративном убранстве храмов этого периода занимали настенные росписи, фрески, отражающие синтез нескольких христианских культур.

В заключении отражены основные выводы по проведенному исследованию.

1. Основой формирования особенностей христианской культуры в данном регионе была традиция. Своеобразие традиционной культуры определяется общностью основных ее составляющих для многочисленных этнических групп населения Северного Кавказа, касающихся основ языческого мировоззрения и связанных с ними поведенческих норм. В традиционной культуре народов Северного Кавказа имели место как базовые истоки и идеалы, способствующие формированию самобытности христианской культуры, так и универсалии, повлиявшие на адекватное восприятие христианства. К первым относятся: патронимическая структура общества, характер природопользования, природопоклонение и сопутствующее ему преобладание натуралистического язычества. Ко вторым – иерархическая структура пантеона богов во главе с главным богом-демиургом, представление о трехчастности мироздания и нравственные ценности. Привнесение христианской культуры только в виде миссионерской деятельности способствовало мягкой адаптации ее в культуре традиционной, в результате чего ряд мифологических истоков мировоззрения сохранялся, в то же время, возникали инновационные тенденции и формировались регионально-этнические варианты храмостроения.

Идеологической основой формирования регионально-этнических особенностей архитектуры христианских храмов являлись различные варианты религиозных контаминаций мировоззрения народов Северного Кавказа. Причинами формирования религиозных контаминаций были: - удаленность от христианских центров, - деятельность миссионеров разных конфессий, - сохранение родовых структур, - сложная политическая обстановка, - процессы этногенеза. Следствием религиозных контаминаций стало появление региональных вариантов «народного» христианства, осложненных языческой обрядностью, получавших отражение в особенностях архитектуры церквей: ландшафтном размещении, пространственной организации, внешних архитектурных формах, конструкциях, пластике декора. В VI – IX в. христианство приходит в Причерноморские районы Зихии и делает первые шаги в Предгорьях Северного Кавказа. Христианская вера еще не затронула глубинных пластов языческого мировоззрения, но способствовала возникновению контаминации христианства и язычества. В религиозной контаминации мировоззрения X-XII вв. доля язычества была минимальной, и именно для этого периода характерно следование «высоким» образцам христианской архитектуры, обусловившее появление на Северном Кавказе практически всех существующих на тот период в восточно-христианской культуре типов храмов. Религиозные контаминации XIII-XIV вв. складывались на основе мировоззренческих идеалов вышеперечисленных направлений христианства, традиционной мифологии, а иногда и ислама при доминировании процессов обострения этнического своеобразия над процессами ассимиляции универсалий христианской культуры. Религиозная контаминация натуралистического язычества и реминисценций христианской культуры казачества (четвертый этап, XV-XVI вв.) сложилась, в отсутствие контактов с христианскими центрами, на базе сформировавшихся в предшествующий период своеобразных основ христианского мировоззрения, экстремальных особенностей образа жизни, освоения природы и самобытной социальной структуры.

2. Каждая вспышка активизации миссионерской деятельности в регионе способствовала началу определенного этапа архитектурного формообразования христианского зодчества, кроме того, имел место четвертый этап - реминисценций, самобытного существования христианской культуры в условиях эпизодических контактов с остатками материальной культуры бывших конфессиональных центров Восточно-христианской церкви. Каждый этап формировал новые типы храмов на Северном Кавказе, в ряде черт находящиеся в русле общих тенденций христианской архитектуры, но всегда отличающиеся большой долей регионального своеобразия, обусловленного особенностями религиозных контаминаций. В то же время, каждый этап был связан с проникновением христианской культуры на новые территории.

3. Характер освоения пространства и традиционное природопользование являлись одной из составляющих общности традиционной культуры всех народов Северного Кавказа, поэтому региональные особенности архитектуры христианских храмов Северного Кавказа в целом наиболее ярко проявились в местоположении храма в структуре поселения, его взаимосвязи с ландшафтом и природным окружением. На протяжении всего рассматриваемого периода с VI по XIV вв. на Северном Кавказе происходило взаимовлияние базовых основ традиционной пространственной культуры, предполагающей неразрывное соединение с природой, и привнесенных приемов иных «высоких» культур, имевших преимущественно городское развитие.

Натуралистическое язычество, природопоклонение как неотъемлемый элемент традиционной культуры народов Северного Кавказа сохраняло сильные позиции на протяжении всего исследуемого периода. Это являлось причиной формирования традиции органичного включения храма в природно-ландшафтный контекст, сохранения, а иногда приоритетности экстерьерного его восприятия (несмотря на актуализацию внутреннего пространства, связанного с «интерьерностью» христианского ритуала). Размещение храма в структуре поселения не регламентировалось установлениями церкви и являлось прерогативой местного населения, в результате чего объекты христианской культуры на Северном Кавказе размещали в соответствии с дохристианскими представлениями о местоположении святилищ в системе традиционного освоения пространства. Привнесенные византийские территориально-пространственные принципы храмостроения (размещение храма непосредственно в поселении, понимание храма как места погребения) дополнялись традиционными (размещение храма на высотных труднодоступных местах в точке визуального обзора местности, учет природных факторов (движение солнца, направление ущелья), ансамблевость и единство естественного и искусственного). Иногда на основе их взаимодействия формировались новые региональные принципы (иерархия в соответствии с патронимическим устройством общества, включение храма в систему оборонительных сооружений поселения). Наиболее сильное проявление указанной тенденции отмечено на периферийных (по отношению к сложившимся центрам культуры) территориях Северного Кавказа.

4. В рассмотренный в исследовании период с VI по XIV вв. каждая из формировавшихся христианских культур подвергалась давлению со стороны конфессиональных центров с целью «унификации» их в единую культуру храмостроения того или иного направления. Тем не менее, можно сделать вывод о самобытности архитектуры храмов Центральной, Восточной, Западной Алании, Зихии, Дидо (Серир), Хазарии, Нахче, Двалетии, Дигории, Тьмутаракани. Регионально-этнические варианты христианской архитектуры претерпевали в ходе совместного существования на данной территории изменения, приобретая некоторые общие признаки. Однако все они сохранили свою культурную идентичность, благодаря устойчивости исходных традиционных идеалов.

С образцами храмов на Северный Кавказ привносилась новая, христианская картина мира. При этом прежняя система миропонимания не отвергалась, а переосмысливалась с помощью христианского учения. На протяжении всего рассмотренного периода на Северном Кавказе происходил интересный процесс создания своих версий христианской культуры путем конкретизации христианских догматов в соответствии с реальными условиями жизни, особенностями мышления и последующим введением традиционных культов в христианское богослужение. Тем не менее, все же народами Северного Кавказа было воспринято главное – значение пришествия Христа и понимание его божественной сущности, нашедшее отражение в литургии, символика спасения – крест, эсхатологическое восприятие времени (в отличие от цикличности языческого миросозерцания) и необходимость стремления перехода в Царство Божие после смерти, иерархичность построения мира. Это проявлялось в церемониальной и погребальной обрядности, функционировании на территории Северного Кавказа епархий и митрополий Византийской, Римско-католической и Грузинской Церквей, в архитектуре. Идейно-духовная ориентация людей, самосознание их принадлежности к той или иной, но именно христианской организации на фоне цельности и невычлененности отдельных сфер мировоззрения, позволяет отнести все эти сложные разновременные варианты этнической культуры к культуре христианской и рассматривать храмовую архитектуру Северного Кавказа VI-XIV вв. как совокупность региональных вариантов восточно-христианского храмового зодчества. В архитектурно-пространственных композициях храмов различных периодов не может быть выявлено какой-либо прямой преемственности, но приоритетное значение в этих вариантах всегда имело внутреннее пространство храма, обусловленное литургией и определяющее принадлежность к христианской культуре.

5. Универсалии христианской культуры проникали на данную территорию вследствие стремления местных заказчиков сохранить и повторить в храме внутреннее пространство образца, привносимого из конфессионального центра. Храм воспринимался как внутренний мир, огражденное стенами пространство литургии, оно было главным, и именно его форма имела первостепенное значение для миссионера и заказчика.

Глубинные основы христианской культуры и храмостроения были заложены во второй период христианизации Северного Кавказа (X-XII вв.), когда строительство по иконографическому образцу являлось приоритетным в государственной политике храмостроения. Возводимые в этот период на Северном Кавказе храмы различных композиционных типов (крестово-купольные, базиликальные, одноапсидные зальные) в целом соответствовали образцам конфессиональных центров. Вместе с тем все разнохарактерное зодчество этого периода объединяла сходность процесса регионализации образцов, который заключался не в творческой разработке его архитектурных характеристик, а в «осознавании» возможности органичного встраивания храма в контекст традиционной культуры, в стремлении «увидеть» в том или ином образце традиционные черты, развить и дополнить их.

Особенности строительства по храмов образцу на Северном Кавказе в XIII-XIVвв. связаны с процессом конкретизации символического мышления. По сравнению с предшествующим периодом уже не могли использоваться образцы из конкретного конфессионального центра - множественность влияний обуславливала множество предлагаемых образцов. Выбор образца напрямую был связан с проблемой заказчика, а, из-за раздробленности и отсутствия на территории Северного Кавказа в этот период сильных централизованных государств, в роли заказчика выступали отдельные горские общества, патронимические общины. В то же время, множественность влияний христианских культур, мусульманства и актуализация традиционных верований, связанная с возрастанием роли традиционной патронимической общины, формировали новые представления о храме. Но с другой стороны, на территории горских обществ уже были построены немногочисленные христианские храмы, к тому периоду превратившиеся в святыни. По своей планировочной структуре и образному решению они не соответствовали новым представлениям о храме, поэтому не могли копироваться, но все же они являлись образцами для вновь возводимых храмов. Угасание традиции копирования означало поиски нового языка самоидентификации средствами архитектуры в изменившейся культуре, базирующейся на актуализации языческих основ мировоззрения. Происходили отдельные формальные заимствования особенностей образца: мистическое восприятие его меры, приобретшей к тому времени сакральное значение; подражание отдельным составляющим пространственной организации (членение на части арками); повторение деталей богослужебной обстановки в ином масштабе и на других местах (престолы, ниши, скамьи). Объективно имел место процесс расчленения образца на составные части, а затем синтез нескольких изобразительных черт с трансформацией и добавлением элементов иных культур.

6. В непосредственной взаимосвязи с особенностями строительства по образцу находилось представление о мере, разбивочном модуле храма. Проведенный модульный анализ показал, что на Северном Кавказе мерные величины соответствовали применяемым в Византии (т.е. оргии, равные 6,7,8 и 10 футам), как и метод разметки храма в соответствии с макролинейным модулем, кратным одной из указанных оргий. Подтвердилось также и другое выдвинутое предположение о том, что модулем построения плана на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье являлась величина самого образно значимого элемента христианского храма – стороны подкупольного квадрата или глубины алтарной апсиды. Размер модуля соответствовал «мере» иконографического образца. Выявленный пример использования одинакового «нестандартного» модуля в ряде крестово-купольных храмов типа «вписанный крест» подтвердил тезис о том, что при строительстве храма на вновь осваиваемых в конфессиональном отношении землях приоритетное значение имел сам «богооткровенный» образец и его «мера», а не распространенная в тот период в византийском мире метрическая система.

В XIII-XIV вв. имело место иное понимание меры построения сакрального пространства. В домостроительном зодчестве сложилась своеобразная традиция применения эквивалентных размеров, однажды установленных эталонов для различных элементов здания, формирования в каждой общине своих сакральных мерных инструментов способствовала сакрализации меры ранее построенных христианских храмов. Пространственно-планировочные схемы этих храмов не соответствовали потребностям «новых» богослужений (о чем свидетельствуют следы их поздних приспособлений, обнаруженные в ряде объектов), но заложенная в них сакральная мера принималась для строительства новых храмов и культовых комплексов. В связи с этим разбивочный модуль, равный византийской оргии, в предшествующий период являвшийся только мерой образца, в рассматриваемый период приобретает значение сакрального и фиксируется в специальном мерном инструменте, хранящемся в культовом комплексе, как святыня.

7. В разных регионах Северного Кавказа в каждый из рассматриваемых периодов существовали свои особенности функционально-пространственной организации храмов, связанные как со своеобразием понимания христианского богослужения и источником проникновения христианства, так и с добавлениями дохристианской обрядности.

В каждый из рассмотренных периодов выявлены определенные ареалы распространения того или иного вида богослужения: размещение крестильной функции в пристроенных к одноапсидной церкви с севера или с юга «приделах», состоящих из двух или треханфиладно расположенных помещений (catehumenium, крещальня, consignatorium) (от бассейна р. Мзымта вдоль всего побережья Черного моря и далее до Каспия, VI-IXвв.); проведение богослужения у большого каменного креста, установленного в алтарной части храма (горные районы Прикаспия, Балкарии, Сванетии, Кавказской Албании, Армении, VI-IXвв.); отделение сплошной стеной, иногда без проема, алтаря от молитвенного зала (Центральная Алания, X-XII вв.); подалтарные помещения с наружным входом через дромос (Предгорья Северного Кавказа, XIII-XIV вв.); культовые комплексы (полоса Солнечных долин, XIII-XIVвв.). Характерной особенностью богослужебной организации пространства в храмах Северного Кавказа было соединение в одном здании трех основных функций: евхаристической, мемориальной, крещальной. Особого внимания заслуживает вопрос об устройстве в храмах членений: в соответствии с числом патронимий (Ингушетия, XI-XIVвв.); алтарь, наос и двор (Алания, X-XII вв., Балкария и Осетия, XIII-XIVвв.). Неотъемлемой принадлежностью евхаристической функции являлись престолы, алтарные преграды, амвоны, синтроны, алтарные ниши и скамьи. Все эти элементы, вместе взятые или единичные, имели место в храмах Северного Кавказа с VI по XIV в.

Установлено, что основными факторами, определяющими влияние богослужебной функции на пространственную организацию храмов Северного Кавказа, являются варианты сочетания литургии и дополняющей ее обрядности, а также форма проведения обрядовой церемонии – внутри или вне стен храма. Обрядовые дополнения представлены в двух вариантах: христианская обрядность, связанная с влиянием различных христианских культур и языческая обрядность. В период X-XII вв., были распространены виды христианской обрядности, проводимой внутри храма. Языческие обряды имели место, но они были вынесены за его стены. Главным было проведение полной литургии, преимущественно Иоанна Златоуста, предопределяющей наличие в здании храма алтаря, нартекса и выделение пространств для особенностей крестильной и мемориальной функций. В раннехристианский период и в XIII-XIV вв. наблюдаются сходные тенденции проведения самых разнообразных вариантов языческих обрядов не только вне, но и внутри храмов (например, устройство трапезы с жертвенным животным).

8. В каждый из рассматриваемых периодов христианизации региона строители решали актуальные проблемы конструктивно-тектонического воплощения здания нового типа (христианского храма) и его символико-сакральной образности (стена – свод – опоры – завершения). Поиски новой образности в каждый исторический период способствовали выработке новых конструктивных приемов на базе как традиционной, так и привнесенной строительной техники. При этом преобладанию большой доли традиционных тектонических приемов способствовала нехватка строительных кадров в центрах распространения христианства и связанная с этим необходимость создания межнациональных строительных бригад с привлечением местных мастеров.

Важным фактором, влияющим на формирование конструктивных приемов храмостроения на Северном Кавказе, было отсутствие здесь традиций античной культуры, тогда как в Византии, Закавказье и в Северном Причерноморье, откуда проникало христианство на Северный Кавказ, эти традиции имели место, и строительная техника античности применялась в первых христианских храмах.

Внешний облик образца имел значение в редких случаях прямого его копирования, и тогда внешние формы воспроизводились в той строительной технике, которая была доступна мастерам, возводившим храмы. При этом практически в каждом храме в условиях стремления к копированию конструкции, но ограниченности возможностей формировались оригинальные конструктивные решения. Воспроизведение форм символических частей храмов осуществлялось доступными строителю способами. Иногда, ввиду невозможности повторения объемно-пространственных характеристик образца (из-за недостаточного уровня строительной техники), на его основе возникали новые типологические, а с ними и конструктивные схемы.

С течением времени, наряду с консервацией и архаизацией традиционных архитектурных форм появилась тенденция к смешению в храмостроении конструктивных-декоративных приемов народов различных этнических групп и конфессий, как аборигенных, так и переселенческих, и выработке, на основе традиции, своеобразных в каждом этнокультурном ареале приемов храмостроения, формирующих самобытный облик храма.

Таким образом, на Северном Кавказе сложились две взаимосвязанные тенденции влияния конструктивно-тектонических систем на архитектурное формообразование храмов. С одной стороны, необходимость придания храмам определенной образно-эмоциональной выразительности в периоды различной этнокультурной ситуации нередко приводила к сакрализации определенных, ставших традиционными конструктивных элементов и форм, приобретения ими этнокультурного значения. С другой стороны, привносимая в различных вариантах христианская культура способствовала поиску новых конструктивных решений, часто опирающихся на опыт традиции, развивая и обогащая ее. Важным фактором, способствующим формированию данной тенденции, было создание интернациональных строительных бригад мастеров восточно-византийских провинций и кавказского региона для возведения сакральных сооружений - храмов, башен, склепов.

9. Предметы архитектурного декора храмов (капители, плиты для пола, алтарные преграды, престолы, карнизы, резные плиты для украшения стен, кресты, стелы), скульптура и настенная живопись – являлись на Северном Кавказе элементами, наглядно отражающими традиционную культуру. Наряду с этим, в них на протяжении столетий сохранялись византийские, грузинские, несторианские мотивы. Этот процесс многогранного взаимопроникновения культур способствовал формированию самобытности в этих видах искусства, однако определенное стилистическое направление так и не смогло выработаться в силу прерывистости, импульсивности внешних воздействий христианской культуры.

Влияние традиционной культуры и своеобразие регионально-этнических вариантов храмостроения XIII-XIV вв. наиболее наглядно проявлялось во внешних формах храмов, обусловленных применением сакрализированных декоративных элементов (ступенчато-пирамидального завершения, гребней, родовых шишаков, отпечатков рук, петроглифов, скульптурных изображений тотемных животных).

Выявленное на всей рассматриваемой территории Северного Кавказа сходство процессов формирования стилистики предметов архитектурной декорации и росписей, основанных на сочетании элементов христианской и традиционных культур с преобладанием последних, позволяет сделать вывод о сохранении в этой области в период средневековья единства традиционной культуры. Следствием данной тенденции была сакрализация сформировавшихся в результате синтеза культур деталей декора и способов отделки храмов и перенос этих элементов на другие сакральные объекты – склепы и башни.

10. По вопросу о месте средневековой христианской архитектуры Северного Кавказа в архитектурной культуре христианского мира сложилось мнение, что эта архитектура провинциальна, и является отражением процесса угасания высоких образцов. Это высказывание несправедливо даже для памятников X-XII вв., по ряду признаков сопоставимых с архитектурой высоких образцов Византии и Грузии. Для этого зодчества подходит термин не «провинциальное», а «периферийное». Оно в достаточно короткие сроки реагировало на новации столичной архитектуры, складывалось в результате своего художественного процесса, имело собственные тенденции и формировало традиции. Кроме того, на данной территории одновременно несколько центров распространяли христианство – и это одна из причин невозможности отнесения большинства объектов христианской архитектуры этого региона к зодчеству одного из сопредельных конфессиональных центров. Практически в каждом объекте можно найти черты архитектуры всех центров вместе взятых, что на протяжении многих десятилетий является предметом спора исследователей. Другая причина заключается в особенностях традиционных культур рассматриваемого региона, имеющих общую мифологическую подоснову и базирующихся на приоритетной значимости патронимических структур. Именно это обстоятельство мешало всеобъемлющему замещению язычества христианством и способствовало проникновению элементов традиционной культуры в храмостроение. Таким образом, христианская архитектура региона представляет собой совокупность разновременных регионально-этнических вариантов народного христианского зодчества, которые ввиду самобытности невозможно оценочно сопоставить с «высокими» образцами.

Именно невозможность этого сопоставления, самобытность архитектуры большинства храмов Северного Кавказа является показателем проникновения христианства в народные массы. Патронимический, общинный заказчик «видел» образ христианского храма сквозь призму своего мировоззрения, отражающего религиозную контаминацию христианства и язычества, своеобразную в каждом этнокультурном сообществе. Образцы храмовой архитектуры конфессиональных центров при этом выступали не определяющим, а направляющим фактором, так как практически отсутствовала государственная политика храмостроения. Определяющим же фактором являлась традиция. Поэтому одной из общих черт процессов формирования вариантов народного храмостроения являлся своеобразный традиционализм, общий в своих универсалиях, и рафинированный в этнокультурных вариантах.

Содержательные основы мировоззрения, имеющие единые для всех культур Северного Кавказа глубинные исторические корни, сохраняли свою неизменность на протяжении веков. Это придавало общность всему разнохарактерному зодчеству Северного Кавказа в таких аспектах, как территориально-ландшафтное расположение храмов в контексте природного окружения и декоративно-конструктивные элементы. С другой стороны, все варианты средневекового христианского зодчества Северного Кавказа объединяют некоторые универсалии христианской культуры, получившие смысловое наполнение общезначимых идеалов, и укоренившиеся настолько прочно, что опосредованно сохраняли свои позиции до конца XVI в.

11. На Северном Кавказе в течение всего периода христианизации с VI по XIV вв. имела место традиционная для мифологического мышления модель мироздания – соотнесение мира и храма как движения, пути из одной составляющей этой модели в другую для достижения высшей цели соединения с Богом. Глубокая приверженность традиции и импульсивность распространения христианства в рассматриваемом регионе способствовала превращению этого движения из однонаправленного (от языческого мира к христианскому храму) в возвратно-поступательное, что было характерно именно Северного Кавказа, и послужило основной причиной формирования здесь самобытного христианского храмостроения. Следствием являлась конкретно-историческая ограниченность отдельных архитектурных форм, возникших в результате периодического влияния христианских культур, что на первый взгляд дает представление о разрозненности и пестроте христианского зодчества Северного Кавказа. Однако неизменная на протяжении веков для всех этнокультур региона общность основ мифологического мышления и традиционных приемов освоения пространства, нашедших отражение в архитектуре, а также единый возвратно-поступательный процесс формирования христианских культур свидетельствуют о некой цельности и уникальности средневекового христианского зодчества Северного Кавказа.

Выявленные особенности и своеобразие христианской архитектуры Северного Кавказа позволяют высказать некоторые соображения относительно вопроса сохранения этой уникальной составляющей историко-культурного наследия региона. Несмотря на то, что в настоящее время большая часть населения Северного Кавказа исповедует ислам, все рассмотренные объекты почитаются местными жителями как святыни традиционной культуры. Наряду с архитектурными объектами в большинстве регионов сохранилось почитание обожествленных объектов природы – священных лесов, рощ, гор, ущелий. Таким образом, консервация существующей по сей день системы архитектурно-природных культовых комплексов является актуальной задачей как с точки зрения сохранения памятников и создания средств защиты горных экосистем от негативного антропогенного воздействия, так и с точки зрения духовного единения народов Северного Кавказа.

Работы, опубликованные по теме диссертации

Монография

1. Пищулина, В.В. Христианское храмовое зодчество Северного Кавказа периода средневековья / В.В.Пищулина. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ, 2006. – 320 с.

Учебное пособие

2. Пищулина, В.В. Традиционные конструкции завершений в архитектуре Юга России / В.В.Пищулина, В.А.Колесник. – Ростов-на-Дону: РААИ, 2002. – 246 с.

Научные статьи в изданиях, рекомендуемых ВАК

3. Пищулина, В.В. Основные этапы формирования донских сельских храмов по образцовым проектам / В.В.Пищулина // Вестник Северо-Кавказского технологического университета. - Владикавказ,1997 
4. Пищулина, В.В. Истоки храмостроения на Дону / В.В.Пищулина // Научная мысль Кавказа. 1998, №1. - Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ,1998 
5. Пищулина, В.В. Взаимодействие региональных традиций и профессиональных образцов в архитектуре донского станичного храма / В.В.Пищулина, С.Д. Сулименко // Известия высших учебных заведений. Строительство. 1999,№1. - Новосибирск,1999 
6. Пищулина, В.В. Архитектура донского станичного храма XVI-начала ХХ вв. / В.В.Пищулина //Научная мысль Кавказа: Спецвыпуск. – Ростов-на-Дону, 2001 
7. Пищулина, В.В. Особенности архитектуры и генезис христианского храма в форме «обнаженного креста» на Северном Кавказе / В.В.Пищулина //Научная мысль Кавказа 2004, № 2. – Ростов-на-Дону, 2004. – С. 74-83 
8. Пищулина, В.В. Сакральные модульные размеры в храмостроительстве горских народов Северного Кавказа / В.В.Пищулина , В.А.Колесник // «Научная мысль Кавказа», 2005, № 3- Ростов-на-Дону, 2005. – С. 41-59 
9. Пищулина, В.В. Взаимодействие христианской и традиционных культур и его влияние на храмостроение Северного Кавказа периода средневековья / В.В.Пищулина //«Научная мысль Кавказа», 2006, №3- Ростов-на-Дону: СКНЦ ВШ, 2006. – С. 84-92 
10. Пищулина В.В. Регионально-этнические варианты христианского храмостроения на территории Северного Кавказа в период XIII-XIV вв. / В.В. Пищулина //Культурная жизнь Юга России. - № 2, 2007. – Краснодар, 2007 . – С.32-37

Научные статьи

11. Пищулина, В.В. Роль заказчика в формировании архитектуры станичного храма в Области Войска Донского / В.В.Пищулина // Архитектура, градостроительство и дизайн в проблемах практики и образования: Тезисы докладов 7-й научно-технической конференции РАИ. - Ростов-на-Дону: Рост.гос.архит.ин-т, 1996 
12. Пищулина, В.В. Традиции храмостроения на Дону / В.В.Пищулина // Храмостроительство в России. Традиции и современность: Сб. статей Всероссийской научной конференции. - М.,1996. – С. 114-115 
13. Пищулина, В.В. Влияние форм деревянного донского храма на становление каменного храмостроения / В.В.Пищулина // Региональная архитектурно-художественная школа: Материалы юбилейной научно-практической конференции. - Ростов-на-Дону: Рост.гос.архит. ин-т, 1998. – С.74-78 
14. Пищулина, В.В. Архитектура донского станичного храма на фоне русской архитектуры XVII-XIXв.в. / В.В.Пищулина // Сибирская архитектурно-художественная школа: Материалы Всеросийской научной конференции.- Новосибирск,1999
15. Пищулина, В.В. Исторические основы поиска форм современного донского православного храма / В.В.Пищулина // Архитектурно-художественное образование России на рубеже веков: Тезисы докладов научно-практической конференции. – Ростов-на-Дону: РААИ, 2000 
16. Пищулина, В.В. Архитектура деревянного храмостроения на Дону / В.В.Пищулина // Музыкальная культура христианского мира: Тезисы докладов Международной конференции. – Ростов-на-Дону, 2000 
17. Пищулина, В.В. Исторические основы своеобразия донской церковной архитектуры / В.В.Пищулина // ХХ столетие и исторические судьбы национальных художественных культур: тезисы докладов Всероссийской научной конференции. – Махачкала, 2001 
18. Пищулина, В.В. Роль и предпочтения заказчика в архитектуре сельского православного храма Области Войска Донского / В.В.Пищулина, С.Д. Сулименко // Архитектурное наследство. 2001, № 44.- М.,2001. – С.189-195 
19. Пищулина, В.В. Особенности формообразования христианского храма Подонья и Северного Кавказа в X-XVIIIвв. / В.В.Пищулина //Материалы XV юбилейной научно-практ.конф. РААИ.- Ростов-на-Дону,2003 – С.74-75 
20. Пищулина, В.В. Тектоника христианских храмов новонахичеванских армян в свете национальных традиций армянского средневекового зодчества /В.В.Пищулина, В.А.Колесник // Материалы XV юбилейной научно-практ.конф. РААИ.- Ростов-на-Дону,2003 – С.58-59 
21. Пищулина, В.В. Особенности архитектуры сохранившихся деревянных храмов Ставрополья / В.В.Пищулина // Принципы формирования региональных архитектурных школ: Сб.научн.ст., -Пенза, 2003. – С.174-180 
22. Пищулина, В.В. Пространственная организация раннехристианских храмов Нижне-Архызского городища / В.В.Пищулина // Христианское зодчество: Сб.научн. статей,- М.,2003. - С.217-231 
23. Пищулина, В.В. О самобытности архитектуры деревянного храма донских казаков XVI-XVIIIв.в. / В.В.Пищулина // Народное зодчество: Сб. научн. статей. - Петрозаводск, 2004. – С.183-188 
24. Пищулина, В.В. Архитектура в традиционных культурах Северного Причерноморья, Северного Кавказа и Подонья /В.В.Пищулина, С.Д.Сулименко //«Архитектон», № 1, 2004.- Екатеринбург, 2004 
25. Пищулина, В.В. Византийский архитектурно-строительный канон в храмостроении Северного Кавказа Хв. / В.В.Пищулина // «Историко-культурное наследие: современные проблемы и поиски решений»: Сб. докладов академических чтений ЮРО РААСН, - Кисловодск, 2004. - С.15-21 
26. Пищулина, В.В. Историко-теоретические основы реставрации региональной культовой архитектуры / В.В.Пищулина // Труды Ростовской государственной академии архитектуры и искусства . - Ежегодник.- Вып. 1.- Ростов-на-Дону, 2001. – С.18-21 
27. Пищулина, В.В. Историко-теоретические основы реконструкции, реставрации, реновации региональной культовой архитектуры (на примере Нижнего Дона) / В.В.Пищулина, С.Д. Сулименко // Труды Ростовской государственной академии архитектуры и искусства .- Ежегодник.- Вып. 2-4.- Ростов-на-Дону, 2005. – С.12-13 
28. Пищулина, В.В. О роли образца в христианском храмостроении Алании X-XI вв. / В.В.Пищулина // «Архитектурное наследство», № 46, - М.,2005. - С.28-38 
29. Пищулина, В.В. Храм в структуре расселения в период внедрения христианства в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе / В.В.Пищулина //Архитектура в истории русской культуры: Переломы эпох.- Вып.6.-М.: УРСС, 2005. – С. 38-54 
30. Пищулина, В.В. Место христианского зодчества Северного Кавказа и Северного Причерноморья в архитектурной культуре восточно-византийского мира / В.В.Пищулина // Материалы IVАкадемических чтений Южного регионального отделения РААСН: Мастер, класс, эпоха. - Кисловодск –Ростов-на-Дону, 2005. – С.24-47 
31. Пищулина, В.В. Особенности территориально-пространственного расположения христианских храмов на территории Кавказского Причерноморья VI-XI вв. / В.В.Пищулина // Сб. материалов Первой Абхазской международной археологической конференции памяти Ю.Н.Воронова.- Сухум, 2006. – С. 70-73 
32. Пищулина, В.В. Регионально-этнические варианты христианского храмостроения на территории Северной Осетии / В.В.Пищулина // «Архитектурное наследство», № 47, - М.,2007. 
33. Пищулина, В.В. Деревянное храмостроение казачества Юга России // Русское деревянное зодчество: коллективная монография. - М.,2007 ( в печати) 
34. Пищулина, В.В. К вопросу о грузинском влиянии на архитектуру одноапсидных зальных церквей Северного Кавказа XI-XIII вв./ В.В.Пищулина // «Архитектурное наследство», № 48, - М.,2007 (в печати). 
35. Пищулина, В.В. К вопросу о модулях построения плана христианского храма на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье X-XII вв. / В.В.Пищулина //Сб. материалов международной конференции «Архитектура и геометрия», - М., 2007 (в печати) 


Приложение. Структура работы

Введение 
1.Предпосылки формирования особенностей храмостроения 
1.1. Процессы формирования государственных объединений и этнические территориальные границы 
1.2. Общая характеристика дохристианских верований в традиционных культурах Северного Кавказа 
1.3. Святилища Северного Кавказа и их роль в территориально-пространственной организации систем расселения 
1.4. Хронология государственной и церковной деятельности по христианизации региона и процессы распространения христианства 
1.5. Историческая периодизация христианского храмостроения Северного Кавказа (VI- XVI вв.) 
Выводы по главе 1 
2. Пространственная организация и формообразование храма в начальный период византийского влияния (VI-IХ вв.) 
2.1. Роль первых объектов христианской культуры в территориально-пространственной организации поселений 
2.2. Своеобразные архитектурные формы церквей 
2.3. Формирование типа одноапсидной зальной церкви 
2.4. Истоки формирования региональных архитектурно-строительных предпочтений, архитектурной декорации и живописи 
Выводы по главе 2. 
3. Особенности строительства храмов по образцу у северо-восточных рубежей Византии в X-XII вв. - в Алании, Зихии, Тмутаракани, Двалетии, Дидо, Нахче 
3.1 Формирование традиций архитектурно-ландшафтного местоположения храмов в структуре поселений 
3.2. Особенности пространственной организации храмов типа «свободный крест» 
3.3. Особенности архитектуры храмов типа «вписанный крест» 
3.4. Базиликальный тип храма 
3.5. Трансформации композиции одноапсидной зальной церкви 
3.5.1. Трехчастный зальный храм 
3.5.2. Однонефный зальный храм с выступающей апсидой 
3.5.3. Однонефный зальный храм с вписанной апсидой 
3.6. Способы привнесения образца и разбивка храма на местности 
3.7. Конструктивно-тектонические особенности храмов и декор 
Выводы по главе 3 
4. Регионально-этнические варианты христианского храмостроения на территории Северного Кавказа в период XIII-XIV вв. 
4.1. Особенности христианской обрядности на территории Северного Кавказа 
4.2. Развитие принципов расположения храма в природно-ландшафтном контексте 
4.3. Варианты «народного» храмостроения как проявления религиозных контаминаций в архитектурном формообразовании храмов. 
4.3.1. Храмостроение на территории Ингушетии 
4.3.2. Храмостроение на территории Осетии 
4.3.3. Храмостроение на территории Балкарии 
4.3.4. Храмостроение в предгорьях Северного Кавказа 
4.4. Сакральные модульные размеры в храмостроительстве Северного Кавказа 
4.5. Влияние культурного взаимообмена на поиски тектоники и внешнего облика храма 
Выводы по главе 4 
Заключение 
Библиография 
Приложение 1. Примечания 
Приложение 2. Список памятников Северного Кавказа, охваченных исследованием 
Приложение 3. Список работ, выполненных автором на основе и с использованием научных положений и рекомендаций, содержащихся в диссертации 
Том 2. 
Приложение 4. Проверка меры точности выявленных модулей в памятниках, охваченных исследованием 
Приложение 5. Список источников планировочных параметров храмов, представленных в исследовании 
Приложение 6. Иллюстрации