Гл. ред. и сост. А. Ю. Казарян. — М.-СПб.: Нестор-История, 2018. — 304 с.
И. А. Бондаренко
ЧЕЛОВЕК В КОНТУРАХ МИРОЗДАНИЯ. К ПОИСКУ ОБЩНОСТИ АРХИТЕКТУРНЫХ ТРАДИЦИЙ ВОСТОКА И ЗАПАДА
В статье акцентируется внимание на древней индийской традиции изображения сидящей фигуры первочеловека Пуруши в очертаниях квадратной мандалы. Продольная ось этой фигуры соответствует диагонали квадрата, ориентированной с северо-востока на юго-запад. Если пространственные оси вторят диагоналям мандалы, то массивные устои должны располагаться по ее четырем сторонам, что корреспондируется с традицией почитания локапал — хранителей сторон света. В Европе возобладал обычай ориентировать здания не углами, а осями по сторонам света, однако внутренняя система их построения осталась принципиально той же: в четырехугольнике стен заключался квадрат или ромб, диагонали которого совпадали с осями. Именно сюда вписывалась человеческая фигура, как бы рождающаяся, растущая, ширящаяся и формирующая трехмерное пространство. Это указывает на глубинную общность культур Востока и Запада и потенциальную продуктивность их сравнительного изучения.
Ключевые слова: архитектура мироздания, мандала, оси, диагонали, пространство и масса, антропоморфные символы
С. С. Ванеян
КАМЕНЬ И ОТКРОВЕНИЕ — II. АРХИТЕКТУРНЫЕ АСПЕКТЫ БИБЛЕЙСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ И ЭКЗЕГЕЗЫ
Если проследить функциональные контексты и семантические эффекты, присущие архитектурно-архитектонической тематике (мотивам) книг Первого Завета (камни, жертвенники, ковчег, скиния, храмы, престолы, колесницы и т. д.), то становится понятным их экзегетически-поэтическая риторика. Предназначение этих предметно-событийных рядов — выстроить возможные паттерны толкования-понимания таких критических ситуаций, где задействована или реализована теофания, имеющая радикальные последствия или просто проявления — как на теологическом, так и на мифологическом, космологическом, а также текстологическом и герменевтическом уровнях. Так как по преимуществу встреча с Богом и Его близость имеют обличительно-кризисный характер, то и происходящее с так или иначе выстроенными структурами зачастую выглядит прямой катастрофой — разрушением или нарушением некоторого привычного устойчивого порядка, столь важного как раз в случае всякого рода строительных феноменов. Постройка текстовая облегчает и опосредует переживание и приятие Божественной воли. Но не заменяет ли она Ее? Феноменология соответствующих явлений и событий (устроение скинии Моисея, построение, уничтожение и восстановление храма Соломона), а также всякого рода визионерских «проектов» и описаний (прежде всего — пророческих) заставляет учитывать разные типы реальности, совмещенные на уровне библейского дискурса и выводящие со всей неумолимостью проблематику из пространства Первого Завета — в контекст уже Нового. Это касается взаимодействия не только альтернативных реальностей (гора или жертвенник, скиния или храм), не только альтернативных способов отношения к священному месту и Присутствию (скиния Моисея, храм Соломона, Новый храм Иезекииля, Второй храм Ездры), но и альтернативных текстуальных традиций и редакций (девтерономическая и ааронидская). Опыт теофании освобождается от медиальности предметных конфигураций и материальных конструктивов. И делается это при помощи столкновения архитектонических мотивов внутри текста, когда через порой разрушительные действия буквально освобождается место для «новой констелляции»: прямого и окончательного соединения с Богом в мистериальной (евхаристической) телесности Иисуса.
Ключевые слова: Первый Завет, теофания, экзегеза, текстуальная архитектоника, визионерский опыт и его фиксация, религиозные кризисы, разрушение и восстановление сакральной топики
В. В. Карпов
ШАРЛЬ БЛАН И ЖЮЛ ЬЕН ГВАДЕ: РИТОРИКА И ГЕРМЕНЕВТИКА КОМПОЗИЦИИ, РИСУНКА И ЦВЕТА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЖЮЛЬЕН ГВАДЕ. ЭЛЕМЕНТЫ И ТЕОРИЯ АРХИТЕКТУРЫ
На основе сопоставительного анализа двух трактатов второй половины XIX в. — «Грамматика искусств рисунка. Архитектура, скульптура, живопись» (1867) Шарля Блана и «Элементы и теория архитектуры» (1901) Жюльена Гваде — как двух теоретических оснований курсов визуальных искусств и архитектуры в L’École des Beaux-Arts и развития академической традиции в искусстве и архитектуре в целом, можно проследить, при всех различиях двух произведений, определенные параллели в использовании соответствующих каждому из них философско-теоретических обоснований и методов. Характерное для двух произведений обращение к формальным средствам выразительности и техническим приемам создания произведения искусства или архитектуры, при почти полном отсутствии интереса к тематическому или предметному содержанию произведения искусства у Блана, совпадающему с несколько равнодушным отношением к вопросу стиля у Гваде, направлено на поиски изначальных рационально-логических правил и принципов в искусстве и архитектуре, посредством романтического обращения к истории, будь то Священная история (Блан) или несколько необычная трактовка классического (Гваде) как в некотором смысле вечного, испытанного временем исторического опыта и памяти, структурно-символического, по сути онтологического субстрата, предвещающего понимание бессознательного как источника, в кантовской традиции, художественной интуиции. Показательное в этом отношении выделение, следуя примеру Альберти, элементов архитектуры и использование заимствованной у Альберти и Дюрана идеи композиции в ее взаимосвязи с программой здания, в теории Гваде, возвращается через отношение части и целого, и интерпретацию риторических канонов, к герменевтике и риторике в их историческом развитии и взаимосвязи.
Ключевые слова: академическая традиция, Альберти, архитектурное образование, Блан, Гваде, герменевтика, композиция, модернизм, программа, риторика, теория архитектуры, элементы
Л. Г. Хрушкова
ИЗУЧЕНИЕ ХРИСТИАНСКИХ ПАМЯТНИКОВ КАВКАЗА И СОВРЕМЕННЫЕ ДИСКУССИИ
Статья посвящена истории изучения христианских памятников Кавказа во второй половине XIX в. и обсуждению некоторых спорных вопросов в зарубежных публикациях последних лет. Все главные археологические учреждения России активно изучали Кавказ. Особая роль принадлежала Московскому археологическому обществу, его основателю Алексею С. Уварову и сменившей его на этом посту после его смерти супруге Прасковье С. Уваровой. В 1881 г. они организовали очередной, 5-й археологический съезд в Тифлисе; Московское археологическое общество издавало фундаментальную многотомную серию «Материалов по археологии Кавказа». Уварова лично обследовала и опубликовала многие десятки памятников церковной архитектуры. Уварова привлекла к изучению Кавказа крупных ученых, в том числе византиниста Никодима П. Кондакова. Личность и деятельность Кондакова в последнее время служит предметом дискуссий. В статье содержится полемика с некоторыми идеями чешского историка искусства Ивана Фолетти, идеями, которые не согласуются с источниками и фактами. К сожалению, в некоторых случаях Фолетти неверно цитирует Кондакова; в других случаях Фолетти выступает в роли не объективного историка, но ангажированного политического комментатора. Кроме того, немалое число фактов научной биографии и трудов Кондакова остались неизвестными Ивану Фолетти.
Ключевые слова: Византия, Кавказ, христианские памятники, историография, Московское археологическое общество, Прасковья С. Уварова, Никодим П. Кондаков, Иван Фолетти, спорные интерпретации
М. Юркович, П. Крлежа
«АДРИОВИЗАНТИНИЗМ» И/ИЛИ ВИЗАНТИЙСКОЕ ВЛИЯНИЕ НА ХОРВАТСКОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ — НОВОЕ РАССМОТРЕНИЕ
Термин «адриовизантинизм» распространился в хорватской научной литературе после публикации в 1951 г. книги датского архитектора и археолога Эйнара Диггве «История христианства в Салоне». С тех пор этот термин используется в различных контекстах, и со временем он приобрел значения, не соответствующие первоначальному определению Диггве. Мы вновь исследуем этот термин и предлагаем отказаться от него, по крайней мере в контексте поздней античности. Кроме того, термин «адриовизантинизм» входит в гораздо более сложный и более широкий предмет византийского присутствия/влияния в позднеантичной и раннесредневековой восточной Адриатике. Таким образом, целью этой статьи является пересмотр значения термина «адриовизантинизм» и предложение о его возможном применении только по отношению к охваченным византийским влиянием фресковым росписям Восточной Адриатики XI–XII вв.
Ключевые слова: «адриовизантинизм», Салона, Восточное Адриатическое побережье, позднеантичное искусство, византийское искусство
Ш. Хайд
СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ «ДОМАШНИЕ ЦЕРКВИ»? ВАЖНЕЙШИЙ ВОПРОС О МЕСТАХ ЛИТУРГИИ ДО КОНСТАНТИНА (I–III ВЕКА)
В наших представлениях о развитии христианского общества на протяжении его первых трех веков по-прежнему доминирует идея о так называемых домашних церквях (дома собраний). С этой точки зрения первая христианская миссия, особенно в городах, имела успех среди богатых граждан: они обращались в новую веру и делали свои городские резиденции доступными для христианских собраний. В результате новая религия проникала в города многократно, фрагментированно рассредоточиваясь во многих домашних центрах. Это чрезвычайно популярное мнение совершенно неубедительно. Оно не имеет оснований в Новом Завете. Вся святоотеческая литература первых трех столетий не знает домашних церквей. К такому же отрицанию приводят данные археологии: единственная достоверная «домашняя церковь» (domus ecclesiae) в Дура-Европос — результат просто церковного строительства, а не обустройства частной резиденции. Поэтому неудивительно, что во всех античных городах, в том числе в Риме, вплоть
до четвертого века обнаруживается только одно место для евхаристической службы. Cледует серьезно отнестись к утверждению Игнатия Антиохийского начала II в.: основной принцип экклесиологии состоит в том, что в городе присутствуют только один епископ, один престол и одна евхаристическая служба.
Ключевые слова: раннее христианство, церковные постройки, церковная организация
А. Ю. Казарян
НОВЫЕ ДАННЫЕ О КУПОЛАХ ХРАМОВ АНИ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КАФЕДРАЛЬНЫЙ СОБОР ЗОДЧЕГО ТРДАТА
Статья открывает серию публикаций по вопросам, связанным с купольными главами на храмах Ани, средневековой столицы Армении. Отсутствие достаточного фактологического материала по этим постройкам, плохая сохранность купольных глав, их спорные реконструкции и, наконец, опыт работы автора в Ани и Восточной Турции обеспечивают актуальность таких исследований в контексте пересмотра имеющихся стереотипов на развитие всеобщей истории архитектуры. Статья посвящена наиболее раннему, наиболее монументальному и известному сооружению — кафедральному собору Ани, возведенному зодчим Трдатом в последние два десятилетия X в. Проведен критический анализ имеющихся реконструкций барабана этого храма на основе знаний о развитии анийской школы армянского зодчества и натурного изучения постройки. Уточнено количество звеньев аркатуры на разрушившемся барабане и подтверждена вероятность присутствия резного орнаментированного фриза между аркатурой и карнизом. Фриз содержал вереницу крупных цветков, а карниз состоял из двух рядов блоков разной профилировки: фрагменты этих элементов, которые наверняка были известны Шарлю Тексье, опубликовавшему реконструкцию собора в 1842 г., сейчас обнаружены автором на восточном рукаве здания.
Создание барабана архитектором Трдатом явилось творческим актом и отражало направленность анийской архитектурной школы на интерпретацию форм классической античности и их применение в деталях церквей. Такой вывод связан с аналогией отмеченного фриза диадеме античного типа, словно возложенной на главу собора, а также небесному созвездию, в которое преобразовался венец Ариадны из древнегреческого мифологии. Барабан Анийского собора послужил образцом при возведении нескольких больших монастырских храмов XIII–XIV вв.
Ключевые слова: армянская архитектура, Ани, Багратиды, архитектор Трдат, реконструкция купольной главы, орнаментальный фриз, аркатура
В. Е. Науменко, Д. В. Иожица (Корзюк)
ЦЕРКОВЬ НА ГОРЕ ИЛЬКА В ОКРУГЕ МАНГУПСКОГО ГОРОДИЩА (ЮГО-ЗАПАДНЫЙ КРЫМ). АРХИТЕКТУРНЫЙ АНАЛИЗ И ОБЪЕМНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ПАМЯТНИКА
Мангупское городище является крупнейшей средневековой крепостью из группы «пещерных городов» Юго-Западного Крыма. Одним из важнейших итогов современного этапа изучения памятника является формирование представлений о нем как о центре обширной округи, на территории которой ныне известна группа разноплановых архитектурно-археологических объектов, в том числе шесть средневековых храмовых комплексов. Статья посвящена публикации результатов раскопок одного из них — придорожной часовни на горе Илька на южной периферии Мангупа, которая датируется концом XIV — первой половиной XV в. Рассматриваются вопросы архитектурной композиции и объемной реконструкции храма.
Церковь на горе Илька представляет собой однонефную одноапсидную часовню с прямоугольным наосом и подковообразной апсидой. Общая ориентация постройки по оси северо-запад — юго-восток. Храм имел стропильную конструкцию крыши, перекрытую черепицей. Его особенностью является южный вход в здание. Этот композиционный прием характерен для многочисленных однонефных одноапсидных церквей XIV–XV вв. на территории Южного берега Крыма.
В ходе раскопок внутри церкви обнаружен алтарный престол типа «престол-стол» с одной опорой, который характерен для византийской архитектуры X–XI вв., но продолжает встречаться и на памятниках более позднего времени. Часовня на горе Илька функционировала короткий промежуток времени и имела только один строительный период. Значительных следов ремонтов и перестроек во время раскопок обнаружено не было. Финальный этап истории храма связан с пожаром.
Ключевые слова: Крым, Мангуп, княжество Феодоро, часовня, алтарный престол
Р. Г. Мурадов
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ АРХИТЕКТУРЫ КАРАВАН-САРАЕВ В КАРАКУМАХ
Средневековые караванные пути из Поволжья через Хорезм и из Китая через Мавераннахр в Иран до сих прослеживаются на отдельных отрезках в пустыне Каракум. Вдоль этих трасс в IX–XII вв. выросли цепочки караван-сараев, которые функционировали достаточно долго, до полного отмирания сухопутной трансконтинентальной торговли в XV в. Некоторые из них обследованы по старым трактам из Дехистана, Нисы и Мерва в двух направлениях: к Гурганджу (Куня-Ургенчу) и Бухаре. Степень их сохранности варьируется от едва заметных руин, по которым может быть восстановлен только план, до вполне читаемых объемных структур с важными конструктивными узлами. Лишь некоторые из них подвергались архитектурным обмерам и фрагментарным археологическим раскопкам. В статье предлагается типологическая классификация этих памятников, основанная, прежде всего, на морфологических свойствах, т. е. на особенностях не только их планировочной, но и объемно-пространственной структуры. Они сгруппированы по следующим признакам: внутренний прямоугольный двор в обводе помещений с внешними глухими стенами (как с прямоугольным, так и с круглым внешним абрисом); наличие высокой сигнальной башни на одном из углов здания; пластическое оформление фасадов массивными сомкнутыми полуцилиндрами (гофрами); двухчастная структура плана; многокамерный крытый замок (кёшк); вход через осевую башню. Деление это исключительно условное, т. к. нет ни одного памятника, который не совмещал бы в себе признаки двух и даже трех типов, что показано на конкретных примерах. Смысл этой классификации только один: выявить те свойства караван-сараев, которые присущи данному региону и могут считаться характерной чертой архитектуры Северного Хорасана.
Ключевые слова: исламская архитектура, караван-сарай, рабат, типология, Туркменистан, Каракумы
В. П. Кирилко
АРХИТЕКТУРА МЕЧЕТЕЙ ОСМАНСКОГО ГОРОДА КЕФЕ (ПО МАТЕРИАЛАМ ПИСЬМЕННЫХ И ГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ)
Достоверной локализации поддается местоположение 40 мечетей, названия 27 из них установлены. К настоящему времени уцелела только одна постройка — Муфти-Джами, частично изменившая свой первоначальный вид. Она была соборной, возведена в 1622–1639 гг. Разрозненные сведения об архитектурных, конструктивных и декоративных особенностях отдельных утраченных мечетей города содержатся в письменных, археографических и изобразительных источниках. Исключительную ценность для изучения местной архитектуры имеют «Книга путешествий» турецкого автора Евлия Челеби, посетившего Крым в 1666–1667 гг., а также научные труды и графика конца XVIII — XIX в. В городе Кефе известны как раритетные постройки, появившиеся, надо полагать, не без участия ведущих мастеров Порты, так и рядовые сооружения с признаками, более характерными для провинциального зодчества. Первые единичны, выделяются значительной величиной, усложненной архитектоникой и относительно изысканным художественным оформлением. К их числу принадлежит самая главная постройка Кефе — соборная Биюк-Джами, которая была возведена шахзаде Сулейман-ханом во время правления санджаком (до 1520 г.), возможно, по проекту знаменитого зодчего Ходжа Синана. Вторые численно преобладали, обычно имели небольшой кубовидный объем молитвенного зала, трехъярусное расположение окон и преимущественно глухой восьмигранный барабан с куполом на парусах. Различие построек этой группы состояло главным образом в деталях, прежде всего разного рода пристройках, форме и количестве проемов, декоративном убранстве. Сохранились изображения и описание одной из таких мечетей — квартальной Кишла-Джами. Основное влияние на мусульманское культовое зодчество города в османское время оказали тенденции столичной архитектурной моды и, возможно, примеры отдельных зданий, конкретизация которых пока затруднительна.
Ключевые слова: Каффа, Кефе, Эвлия Челеби, Ходжа Синан, османская архитектура, джами, месджид
О. В. Линникова
ПРОЕКТ К. Ф. ШИНКЕЛЯ ДЛЯ ДВОРЦА В ИМПЕРАТОРСКОМ ИМЕНИИ ОРЕАНДА
Проникновение новых идей архитектуры периода эклектики в России происходило благодаря широкому культурному обмену, который существовал между русскими и зарубежными архитекторами. Большую роль в этом сыграли новаторы эпохи «прусского эллинизма», берлинские архитекторы с мировой славой: Карл Фридрих Шинкель и Лео фон Кленце.
К. Ф. Шинкель — фигура первой величины в истории архитектуры XIX в. В своих работах архитектор обращался к различным стилевым направлениям: неоготике, стилю «неогрек», «неопомпеянскому» стилю, неоренессансу. Влияние Шинкеля на распространение новой архитектурной моды в России было весьма значительным. Оно было заметно в работах А. Брюллова, А. Штакеншнейдера, М. Быковского и других архитекторов той поры. В связи с этим проект Шинкеля для дворца в Ореанде в Крыму (1838), который подробно анализируется в данной работе, представляет большой интерес для понимания зарождения и распространения идей эклектической архитектуры и, в частности, такого стилевого направления, как «неогрек», в архитектурной практике России XIX в. Эта работа, которую Шинкель высоко ценил и опубликовал в виде авторских цветных литографий, была по достоинству оценена его современниками и является одной из ярчайших страниц архитектурной графики XIX в. Шинкелевский проект, отклоненный из-за дороговизны и грандиозности масштаба, был переработан известным русским зодчим XIX в. А. Штакеншнейдером. Дворец, построенный по проекту Штакеншнейдера, просуществовал до 1882 г., когда здание было почти полностью уничтожено пожаром. В зарубежных исследованиях, посвященных творчеству Шинкеля (J. P. Klaus, W. Szambien, C. Sahm-von Alten), как правило, ничего не говорится о постройке, которая была реализована по проекту Штакеншнейдера; отечественные исследователи (Т. А. Петрова, А. П. Пальчикова, Н. Н. Калинин, М. Земляниченко), напротив, рассматривают проект Штакеншнейдера как вполне самостоятельный, обычно лишь упоминая о существовании проекта Шинкеля. Проведенный сравнительный анализ двух проектов, а также их различных вариантов позволил автору сделать вывод о невозможности рассматривать проект Штакеншнейдера вне контекста работы Шинкеля.
Ключевые слова: К. Ф. Шинкель, проект дворца в Ореанде, стиль «неогрек», А. Штакеншнейдер
О. С. Шурыгина
АРХИТЕКТУРА АВТОМОБИЛЬНЫХ ГАРАЖЕЙ В ЕВРОПЕ И США 1920–1930-Х ГОДОВ: ВЗГЛЯД ИЗ СОВЕТСКОЙ РОССИИ
Интерес к западному опыту в области создания автомобильной инфраструктуры существовал уже в дореволюционной России, однако максимально стал востребован начиная со второй половины 1920-х гг. В статье будут перечислены и проанализированы примеры проектирования и строительства гаражей на Западе в 1920–1930-х гг., известные советским архитекторам и инженерам благодаря заграничным поездкам и через публикации в зарубежной специализированной прессе, которая была доступна на территории Советской России. Перечень этих объектов удалось установить, изучив советские специализированные периодические и справочные издания 1920–1930-х гг., когда на их страницах начали появляться статьи, посвященные тем или иных зарубежным постройкам. В первую очередь в центре внимания оказываются вопросы расположения гаражей в городской уличной сети, их планировки, эксплуатации, использования строительных материалов и технического оборудования. Важно определить, какие страны являлись на тот момент лидерами в области строительства автомобильной инфраструктуры и оказывали влияние на отечественную практику. Наиболее востребованным у советских инженеров, по возникшей еще до 1917 г. традиции, стал немецкий опыт. И хотя немецкие автомобили уже не были так распространены на российском рынке, как прежде, опубликованные в отечественной печати германские гаражи воспринимались советскими проектировщиками в качестве образцов. Лишь к середине 1930-х гг. ситуация начала серьезно меняться: как и в других областях хозяйственной и культурной жизни СССР, в гаражном строительстве был задан вектор на самостоятельное развитие.
Ключевые слова: автомобиль, автомобильная инфраструктура, автомобилизм, гараж, автомобильный гараж, архитектура XX в.
Ю. Д. Старостенко
CITY BEAUTIFUL MOVEMENT В СОВРЕМЕННЫХ ЗАРУБЕЖНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
City Beautiful Movement — самостоятельное направление американского градостроительства 1890–1910-х гг. — практически не упоминается в русскоязычной литературе по истории градостроительства. Между тем и само движение «Красивый город», и связанные с ним отдельные проекты, в том числе комплекс Всемирной выставки в Чикаго (1893), проект Национальной аллеи в Вашингтоне (1901), проект планировки Чикаго (1909) и др., достаточно подробно исследованы зарубежными специалистами. В настоящей статье на основе публикаций В. Вильсона, П. Холла и др. делается попытка охарактеризовать основные подходы к изучению движения «Красивый город», сложившиеся к настоящему времени. В качестве ключевых рассматриваются два из них. Первый предполагает изучение движения как исключительно американского явления, сложение которого было связано с американской традицией устройства ландшафтных парков, а развитие — с перепланировкой американских городов в период до Великой депрессии. Второй предлагает рассматривать движение «Красивый город» как интернациональное явление, вышедшее далеко за пределы США и ставшее основой проектов реконструкции крупных городов по всему миру уже в 1930-е гг. На основе анализа этих подходов к исследованию движения «Красивый город» в статье предпринимается попытка сформулировать видение роли этого движения в градостроительстве первой половины ХХ в. Также в статье затрагиваются вопрос осведомленности советских архитекторов об основных проектах движения и вопрос возможного влияния этого движения на советское градостроительство 1930-х гг., в частности на реконструкцию Москвы тех лет.
Ключевые слова: градостроительство, планировка городов, City Beautiful Movement, Красивый город, США, Даниэль Бёрнхем, Фредерик Олмстед-старший