Гл. ред. и сост. А. Ю. Казарян. — М.; СПб.: Нестор-История, 2021. — 288 с.
В. В. Карпов
ГЕОМЕТРИЯ И РИТОРИКА В АРХИТЕКТУРЕ. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ И ПРИНЦИПЫ ВЗАИМОСВЯЗИ В АРХИТЕКТУРНОЙ ТЕОРИИ. ЧАСТЬ 1. ГЕОМЕТРИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ КАНОНИЧЕСКОЙ РИТОРИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ
Рассмотрение геометрии и риторики в их историческом развитии как взаимосвязанных и взаимодополняющих дисциплин и возможных техник или методов осмысления и моделирования, описания и репрезентации в архитектуре позволяет говорить о геометрии риторики как создании пространственно-временных, физических и виртуальных, понятийных и предметных отношений с помощью риторических средств как в сфере языка, так и текста; или риторике геометрии как моделировании риторических фигур, в том числе умозрительных и физических организационных и топологических структур, понятийных и семантических конструкций, с использованием геометрических элементов и правил. При этом характер и способы возможного взаимодействия геометрии и риторики могут выявляться как на уровне исторического изучения и теоретического осмысления архитектуры, так и с инструментальной точки зрения создания архитектурного произведения. Исторические предпосылки и принципы взаимосвязи геометрии и риторики в архитектуре и архитектурной теории прослеживаются уже в трактате Витрувия, где их взаимодействие проявляется посредством геометрического осмысления (ratiocination) канонической риторической структуры.
Ключевые слова: Альберти, Аристотель, архитектура, Витрувий, геометрия, дюнамис, Зубов, искусство памяти, Йейтс, очертания, память, ratiocination, Рикер, риторика, риторические каноны
V. V. Carpov
GEOMETRY AND RHETORIC IN ARCHITECTURE: HISTORICAL ASSUMPTIONS AND PRINCIPLES OF AFFINITY IN ARCHITECTURAL THEORY. PART 1. GEOMETRIC RATIOCINATION ON CANONICAL RHETORIC STRUCTURE
The inquiry into historical formation of geometry and rhetoric as coherent and complementary disciplines, and permissible techniques or methods of comprehending and modeling, description and representation in architecture, permits one to talk of the geometry of rhetoric as a way of producing spatial-temporal, physical and virtual, ideal and substantive relations by means of rhetorical tools both in the realm of language and that of text; or conversely, of the rhetoric of geometry as a way of simulating rhetorical figures, ideal and physical ordering and topological, conceptual and semantic systems and structures among them, through the use of geometrical elements and rules.
Therefore, the character and modes of possible relations between geometry and rhetoric would become apparent both in historical studies or theoretical reasoning of architecture, and through instrumentality of architectural invention. The historical premises and the principles of affinity between geometry and rhetoric in architecture and architectural theory, can be traced back already to the treatise of Vitruvius, where their cohesion has manifested itself through the geometric reasoning (ratiocination) on the canonical rhetoric structure.
Keywords: Alberti, architecture, Aristotle, art of memory, dunamis, geometry, lineamenta, ratiocination, rhetoric, rhetorical canons, Ricoeur, Vitruvius, Yates, Zubov
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.013
Текст полностью / Full text (pdf)
А. Н. Ковалев
ЭВОЛЮЦИЯ СИСТЕМЫ МОДУЛЕЙ В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИИ МАТЕМАТИКИ. ПОЯВЛЕНИЕ ЦАРСКОГО ЛОКТЯ В ДРЕВНЕМ ЦАРСТВЕ ЕГИПТА
На основании анализа деревянных досок из мастабы Хесира предложена история появления царского локтя, начавшаяся с нахождения дроби 7/8 для равностороннего треугольника во времена фараона Джосера (XXVII в. до н. э.). Высказано предположение, что закреплению особого положения локтя в 7 ладоней, в том числе и в роли стандартной высоты для расчета наклона пирамиды, способствовало последовательное использование дробей 7/4 и 7/5 для √3 и √2 в Ломаной пирамиде Снофру, 14/11 — в пирамиде Хуфу. Показано, что при Джосере основным был модуль в 8 ладоней и длиной 63–63,5 см. Приведены факты, поддерживающие представление о применении этого модуля до Ломаной пирамиды Снофру включительно. Произведена реконструкция определения основных размеров этой пирамиды в модуле 63,2 см. Получается, что царский локоть, скорее всего, был введен при строительстве Розовой пирамиды в Дахшуре, а окончательно закреплен только при строительстве пирамид в Гизе. Проведен более тщательный, чем принято, математический анализ пропорций камер из трех пирамид Снофру, результаты которого говорят о развитии математики того времени в сторону поиска квазипифагоровых троек чисел.
Ключевые слова: математика древнеегипетской архитектуры, эволюция мерных модулей, история царского локтя, квазипифагоровы тройки
А. N. Kovalev
EVOLUTION OF THE SYSTEM OF MODULES IN THE CONTEXT OF THE HISTORY OF MATHEMATICS. THE APPEARANCE OF THE ROYAL CUBIT IN THE OLD KINGDOM OF EGYPT
Based on the analysis of wooden panels from the mastaba of Hesy-Ra, the story of the appearance of the royal cubit is presented. It started with finding the 7/8 fraction of an equilateral triangle during the time of Pharaoh Djoser (XXVII century BC). It is suggested that the sequential use of the fractions 7/4 and 7/5 for √3 and √2 in the Bent Pyramid of Snefru, 14/11 — in the pyramid of Khufu, has fixed the special positions of the elbow in 7 palms. It is shown that under Djoser, the main module was 8 palms with a length of 63–63.5 cm. Facts are presented that support the idea of using this module up to the construction of the Bent Pyramid of Snefru. The determination of the basic dimensions of this pyramid in the module 63.2 cm has been reconstructed. It turns out that the royal cubit, most likely, was introduced during the construction of the Red Pyramid in Dahshur and was finally fixed only during the construction of the pyramids in Giza. A more thorough than usual mathematical analysis of the proportions of the chambers from the three pyramids of Snefru was carried out, the results of which indicate the development of mathematics of the time towards the search for quasi-Pythagorean triples of numbers.
Keywords: the mathematics of ancient Egyptian architecture, the evolution of dimensional modules, the history of the royal cubit, quasi-Pythagorean triplets
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.014
Текст полностью / Full text (pdf)
А. А. Кондратьева
ПОРТАЛЫ РАННЕХРИСТИАНСКИХ ЦЕРКВЕЙ ТУР АБДИНА. ВОСТОЧНЫЕ МОДИФИКАЦИИ АНТИЧНОЙ ТЕМЫ
В данной статье проводится исследование порталов раннехристианских церквей Тур Абдина IV–VIII вв. и рассматривается проблема модификаций античной темы в архитектурной традиции этой восточной провинции византийского мира. Впервые предлагается типологическая классификация антикизирующих порталов данного региона, которая показывает разнообразие композиций, созданных христианскими зодчими. Типологическая классификация позволила выявить специфические особенности интерпретаций античной темы каждого из трех типов порталов раннехристианских церквей Тур Абдина.
Ключевые слова: церкви Тур Абдина, порталы, античная тема, раннехристианская архитектура, восточные модификации, Ближний Восток, Северная Месопотамия
A. A. Kondrateva
THE PORTALS OF THE EARLY CHRISTIAN CHURCHES OF TUR ‘ABDIN. ORIENTAL MODIFICATIONS OF CLASSICAL ANTIQUE THEME
This article conducts the research of the portals of the Early Christian churches of Tur ‘Abdin of the 4th–8th centuries and the problem of oriental modifications of the antique theme is considered. A typological classification of antiquating doorways of this region is suggested for the first time and shows the variety of compositions created by Christian architects. The typology given by the author makes it possible to divide the portals into three groups. The classification made it possible to identify the specific features of interpretations of the classical antique theme in each of the three types of doorways of the Early Christian churches of Tur ‘Abdin. The portals of the first group are the simplest in their structure and characterized by asceticism. They consist only of a portal frame, which in some cases was decorated with ornamental carvings, but mostly it was a profiled frame. It exists in all types of doorways in two versions. The first is planar and the second is a perspective interpreted shape. The third group represents the entrance to the church above the frame of which there is a semicircular lunette. In one of the examples of this type the composition of the portal includes two niches with conches, flanking the doorway and framed by pilasters with pseudo-Corinthian capitals. The article also makes a search for prototypes for portals and similar forms in the architecture of antique Syria. As a result, it was determined that the citation of doorways’ shapes in the Early Christian architecture of Tur ‘Abdin was full. The change of the proportions of antique examples affected the artistic image of the doorways of churches.
Keywords: churches of Tur ‘Abdin, portals, antique theme, Early Christian architecture, oriental modifications, Middle East, Northern Mesopotamia
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.015
Текст полностью / Full text (pdf)
С. А. Клюев
АРХИТЕКТУРНЫЙ ДЕКОР ЦЕРКВИ УКРО МАРЬЯМ (ТЫГРАЙ, ЭФИОПИЯ) И ЕГО ПАРАЛЛЕЛИ В ТРАДИЦИЯХ АРМЕНИИ И СОСЕДНИХ СТРАН
Статья посвящена анализу примечательного резного декора сводов и стен скального памятника региона Тыграй (Эфиопия) — Укро Марьям Амба Сэнэйти. Среди прочих элементов, некоторые ячейки сводов при помощи имитации балочного креста разделены здесь на четыре равных сегмента, в каждом из которых размещен небольшой купол. Данная композиция представляется нетипичной для эфиопской традиции, но в то же время глубоко символичной. В поисках генезиса данного решения и аналогий автор статьи обращается к традиции церковного зодчества анатолийско-кавказского региона, прежде всего Армении. В храме Укро Марьям обнаруживаются и другие декоративные сюжеты, имеющие сходство с традиционными архитектурными решениями христианских Грузии и Армении. В частности, жгуты, декорирующие стены храмов, и гирьки со спиралевидным рельефом. Вопрос о возможном влиянии государств закавказского региона на Эфиопию остается открытым, но автор обращает внимание на ряд параллелей в решениях, вероятно, восходящих к общему корню — раннехристианскому искусству, а в конечном счете к античной традиции. Можно предположить непосредственное влияние прототипов, объединяющих традиции двух отдаленных друг от друга регионов, как из мира идей, так и реальных географических регионов, ставших перекрестками для христианских культур Эфиопии и Армении. Конечно, местом встречи представителей эфиопской и армянской Церквей был Иерусалим, но не менее важную роль мог сыграть в этом вопросе Египет. Статья не претендует на полноценный ответ на поставленные вопросы, она является «первым шагом», основой для дальнейшей научной работы по изучению истории церковного зодчества христианского Востока, аспектов межрегиональных влияний и генезиса архитектурных форм.
Ключевые слова: архитектурный декор, скальные церкви, христианская символика, Укро Марьям, Эфиопия, Тыграй, христианский Восток, Армения, гавит
S. А. Klyuev
ARCHITECTURAL DECORATION OF THE CHURCH OF WUQRO MARYAM (TIGRAY, ETHIOPIA) AND ITS PARALLELS IN THE TRADITIONS OF ARMENIA AND NEIGHBORING COUNTRIES
The article is devoted to the analysis of the remarkable carved decoration of the vaults and walls of the rock-hewn monument of the Tigray region (Ethiopia) — Wuqro Maryam Amba Sänayti. Among other elements, some cells of the vaults, through the imitation of a beam cross, are divided into four equal segments; each of them contains a small dome. This composition seems atypical for the Ethiopian tradition, but at the same time, deeply symbolic. In search of the genesis of this solution and analogies, the author of the article refers to the tradition of church architecture of the Analolian-Caucasian region, primarily Armenia. In the Wuqro Maryam church, other decorative elements are found that are similar to the traditional architecture of Christian Georgia and Armenia. In particular, rope-like moldings and bosses with a spiral relief decorating the walls of churches. The question of the possible influence of the states of the Transcaucasian region on Ethiopia remains open, but the author draws attention to a number of parallels in the decisions, probably going back to a common source — early Christian art, and, ultimately, to the tradition of Antiquity. One can assume the direct influence of prototypes that unite the traditions of two regions distant from each other, both from the world of ideas and real geographical regions that have become Keywords: Alberti, architecture, Aristotle, art of memory, dunamis, geometry, lineamenta, ratiocination, rhetoric, rhetorical canons, Ricoeur, Vitruvius, Yates, Zubov crossroads for the Christian cultures of Ethiopia and Armenia. Of course, Jerusalem was the meeting place for representatives of the Ethiopian and Armenian churches, but Egypt could have played an equally important role in this matter. The article does not claim to have the full answers to the questions raised; it is the “first step”, the basis for further scientific work on the study of the history of church architecture of the Christian East, aspects of interregional influences and the genesis of architectural forms.
Keywords: architectural decoration, rock-hewn churches, Christian symbols, Wuqro Maryam, Ethiopia, Tigray, Christian East, Armenia, gavit
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.016
Текст полностью / Full text (pdf)
М. И. Позднякова
ВИТЫЕ КОЛОННЫ В ГОТИЧЕСКОЙ АРХИТЕКТУРЕ ФРАНЦИИ. ОРДЕРНЫЕ И КОНСТРУКТИВНЫЕ ВОПРОСЫ
Данная статья посвящена витым колоннам французской поздней готики, которые проанализированы с точки зрения двух аспектов. Первый относится к вопросам формообразования, второй посвящен соотношению спиралевидной колонны с конструктивными особенностями готического устоя. В статье рассмотрены церкви Нотр-Дам-Сен-Лорен в Э, Сен-Круа в Провене, Сен-Валери в Варенжвиль-Сюр-Мер, Сен-Мартен в Вёль-ле-Роз, Сен-Жак в Дьеппе, Нотр-Дам в Офе. Некоторые из этих церквей (например, церковь Нотр-Дам в Офе) и, в частности, их витые колонны никогда не становились предметом специального исследования. Достаточно близкие, а иногда приблизительные датировки появления витых колонн (конец XV в. — первое десятилетие XVI в.) позволяют отказаться от хронологического принципа и выстроить логику статьи, основываясь на принципе включения витых форм в ордер, принятии ордерными элементами витых форм.
Ключевые слова: витая колонна, спиралевидная колонна, соломонический ордер, колонны старой базилики Св. Петра в Риме, готическая архитектура, поздняя готика
M. I. Pozdnyakova
TWISTED COLUMNS IN FRENCH GOTHIC ARCHITECTURE. ORDER AND STRUCTURAL ISSUES
This article is devoted to the twisted columns of the French Late Gothic, which are analyzed from the point of view of two aspects. The first relates to questions of form, the second deals with the relationship of the spiral column to the structural features of the Gothic abutment. The article examines the churches of Notre-Dame-Saint-Laurent in Eu, Saint-Croix in Provence, Saint-Valerie in Varengeville-sur-Mer, Saint-Martin in Vaux-le-Roses, Saint-Jacques in Dieppe, and Notre-Dame in Auffay. Some of these monuments as well as their twisted columns have never been the subject of a special study (e.g., the Church of Notre Dame at Auffay). Quite close, and sometimes approximate dating for the appearance of the twisted columns (late 15th century — first decade of the 16th century) allows us to abandon the chronological principle and build the composition of the article on the principle of including twisted forms in the order, the adoption of the order elements of twisted forms.
Keywords: spiral columns, Solomonic column, spiral columns of Old St. Peter’s basilica, Gothic architecture, Late Gothic
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.017
Текст полностью / Full text (pdf)
М. Л. Заворина, С. В. Мальцева
ФАСАДНЫЙ ДЕКОР В ЭПИРСКОЙ АРХИТЕКТУРНОЙ ТРАДИЦИИ: ЕДИНСТВО ПРИНИЦИПОВ И МНОГООБРАЗИЕ СРЕДСТВ
В статье представлен обзор декоративных элементов и орнаментальных мотивов храмов Эпира XIII — начала XIV в., а также памятников региональных центров Эгейской и Северной Македонии, восходящих к эпирской традиции. При сохранении единства принципов включения декора в композицию фасада видовой и иконографический вокабуляр декора в этих памятниках варьируется: это разнообразные орнаменты из простого и вырезного кирпича, глазурованная керамика, полихромная облицовочная кладка, рельефные иконы. Обзор дополняется выводами относительно закономерностей развития фасадной декорации в самой эпирской школе и в ходе ассимиляции эпирской традиции в региональных центрах Македонии.
Ключевые слова: византийская архитектура, палеологовская эпоха, фасадный декор, Эпир, Македония
M. L. Zavorina, S. V. Maltseva
FAÇADE DECORATION OF THE TRADITION OF EPIRUS: UNITY OF PRINCIPLES AND VARIETY OF OPTIONS
The article provides an overview of the decorative elements and ornamental motifs in the churches of Epirus of the 13th — early 14th centuries, as well as the monuments of the regional centers of Aegean and North Macedonia, associated with the tradition of Epirus. While maintaining the unity of the principles of including decor in the composition of the facade, the specific and iconographic vocabulary of decor in these monuments varies: these are various ornaments made of simple and cut bricks, glazed ceramics, polychrome facing masonry, relief icons. The review is supplemented by conclusions regarding the patterns of development of facade decoration in the Epirus school itself and in the course of the assimilation of the Epirus tradition in the regional centers of Macedonia.
Keywords: Byzantine architecture, Palaeologan era, façade decoration, Epirus, Macedonia
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.018
Текст полностью / Full text (pdf)
И. Щеглова
АРХИТЕКТУРА ФРУШКОГОРСКИХ МОНАСТЫРЕЙ В КОНТЕКСТЕ ВОЗРОЖДЕНИЯ СЕРБСКОГО ЦЕРКОВНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XV — XVII ВЕКА
Статья посвящена архитектуре монастырей, возникших на невысоких склонах горного массива Фрушка-Гора в период после османского завоевания региона в XV–XVII вв. В данной статье анализируются архитектурные особенности наиболее ранних построек и их влияние на дальнейшее развитие церковной архитектуры этой области. Исследование архитектурной специфики фрушкогорских монастырей проводится в сравнении с практикой церковного зодчества в других регионах сербского присутствия в контексте культурно-политической истории начиная со второй половины XV в. и до XVII столетия включительно. Таким образом, рассматриваются несколько этапов возрождения церковного строительства после утраты сербами независимости: вторая половина XV — начало XVI в. и вторая половина XVI — XVII в. Анализируются специфические черты, обосновываются критерии данной периодизации. Рассмотрение памятников начинается с ранних церковных построек как в Фрушке-Горе, так и на всей территории Воеводины, где отмечаются схожие процессы в архитектуре. При этом особое внимание уделяется проблеме интерпретации архитектурных форм триконхов моравского периода в зодчестве рассматриваемых территорий в границах обозначенной хронологии. В исследовании задействован круг памятников, достаточно полно характеризующий основные архитектурные и художественные тенденции, свойственные возрождению сербской церковной архитектуры в условиях утраты политической независимости: монастыри Крушедол, Раковац, Велика Ремета и Шишатовац.
В итоге автор приходит к выводу, что одним из ключевых памятников эпохи, который оказал значительное влияние на развитие архитектуры не только фрушкогорских монастырей, но и всей Воеводины, можно считать кафоликон монастыря Ново-Хопово. Архитектурные особенности и обстоятельства возведения этого ансамбля также рассматриваются в данной статье.
Ключевые слова: монастыри Сербии, фрушкогорские монастыри, Крушедол, Раковац, Велика Ремета, Шишатовац, Ново-Хопово
I. Shchehlova
THE ARCHITECTURE OF THE FRUŠKA GORA MONASTERIES IN THE CONTEXT OF THE REVIVAL OF SERBIAN CHURCH BUILDING IN THE SECOND HALF OF THE 15TH — 17TH CENTURIES
The article is devoted to the architecture of the monasteries that arose on the low slopes of the Fruška Gora mountain range in the period after the Ottoman rule of the region in the 15th–17th centuries. This article analyzes the architectural features of the earliest buildings and their influence on the further development of church architecture in this area. The study of the specific architectural features of the Fruška Gora monasteries is carried out in comparison with the practice of church architecture in other regions of the Serbian presence in the context of cultural and political history from the second half of the 15th century to the 17th century, inclusively. Thus, several stages of the revival of church building after the loss of independence by the Serbs are considered: the second half of the 15th — beginning of the 16th century and the second half of the 16th–17th centuries. Specific features are analyzed; the criteria for this periodization are substantiated. Consideration of monuments begins with early church buildings both in Fruška Gora and throughout Vojvodina, where similar processes in architecture are noted. At the same time, special attention is paid to the problem of interpreting the architectural forms of the triconchus of the Moravian period in the architecture of the territories under consideration within the boundaries of the indicated chronology. The study involved a range of monuments that quite fully embody the main architectural and artistic trends characteristic of the revival of Serbian church architecture in the conditions of the loss of political independence: monasteries Krušedol, Rakovac, Velika Remeta and Šišatovac. As a result, the author concludes that one of the key monuments of the era, which had a significant impact on the development of architecture not only of the Fruška Gora monasteries, but of the entire Vojvodina, can be considered to be the katholikon of the Novo-Hopovo monastery. The architectural features and circumstances of the construction of this ensemble are also considered in this article.
Keywords: monasteries of Serbia, the Fruška Gora monasteries, Krušedol, Rakovac, Velika Remeta, Šišatovac, Novo-Hopovo
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.019
Текст полностью / Full text (pdf)
М. Ю. Шевченко
СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ ИЕРАРХИИ В КИТАЙСКОЙ НОРМАТИВНОЙ АРХИТЕКТУРЕ
Принцип иерархичности в китайской архитектуре, начиная с эпох Чжоу и Хань (IV–III вв. до н. э.), был устойчивым и неизменным, объединяя общими законами построения комплексы и сооружения различных эпох и функционального назначения, став тем самым одним из обязательных признаков нормативной архитектуры Китая, наряду с единством числовых и геометрических пропорций, пространственной регулярностью и модульностью. Зародившись еще до Конфуция, система ритуалов, подчинявшаяся социальной иерархии и основным мировоззренческим концепциям, была в полной мере воспринята конфуцианским учением и возведена в ранг всеобщего закона Дао, следование которому обеспечивало порядок и процветание Поднебесной. С возникновением при династии Чжоу учения Конфуция, а особенно со времен династии Хань, когда конфуцианство соединяется с системой государственного управления, идея иерархичности начинает входить во все сферы человеческой деятельности, включая и архитектуру.
Анализ китайской нормативной архитектуры позволяет найти проявление иерархичности в следующих областях: пространственная организация городов и архитектурных комплексов, формы сооружений, конструкции и отделка.
Пространственная иерархия главным образом выражалась в соподчинении пространств архитектурных комплексов, выделении доминант, строгой иерархии силуэтов. Формальное выражение иерархии проявилось в наиболее крупных частях сооружений, таких как крыши и стилобаты построек, а также в регламентации ширины и глубины зданий. В конструктивном отношении было выработано несколько определенных типов построек, каждый из которых соответствовал своему рангу. Также существовал ряд конструктивных элементов, применение которых дозволялось только в постройках высоких рангов. Иерархия декоративных элементов была, пожалуй, наиболее богато разработанной. Она проявлялась как в подборе строительных и отделочных материалов, так и в колорите, скульптурном убранстве, видах резьбы и росписей.
Ключевые слова: китайская архитектура, иерархия, пространство, формы, конструкции, отделка
M. Yu. Shevchenko
MANIFESTATION OF HIERARCHY IN CHINESE NORMATIVE ARCHITECTURE
The principle of hierarchy in Chinese architecture, starting from the Zhou and Han eras (4th–3rd centuries BC), was stable and unchanged, uniting complexes and structures of different eras and functional purposes by common laws of construction, thereby becoming one of the mandatory features in normative architecture of China, along with the unity of numerical and geometric proportions, spatial regularity and modularity. Its origin is associated with the name of Confucius (551–479 BC), who saw the basis of the state system in observing the principles of a strict hierarchy.
An analysis of Chinese normative architecture makes it possible to find a manifestation of hierarchy in the following areas: spatial organization of cities and architectural complexes, forms of structures, constructions and decoration.
Spatial hierarchy was mainly expressed in the subordination of spaces of architectural complexes, the allocation of dominants, a strict hierarchy of silhouettes. The formal expression of the hierarchy was manifested in the largest parts of structures, such as roofs and stylobates of buildings, as well as in the regulation of the width and depth of buildings. In a constructive sense, several specific types of buildings were developed, each of which corresponded to its rank; there were also a number of structural elements, the use of which was allowed only in buildings of high ranks. The hierarchy of decorative elements was perhaps the most richly developed. It manifested itself both in the selection of building and finishing materials, in color, sculptural decoration, types of carvings and paintings.
Keywords: Chinese architecture, hierarchy, space, forms, constructions, decoration
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.020
Текст полностью / Full text (pdf)
К. С. Носов
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ НА ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ В ТРАКТАТАХ АНТИЧНОСТИ И РАННЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ. ЧАСТЬ 2. АРХИТЕКТУРНЫЕ ФОРМЫ И ВОЕННО-ИНЖЕНЕРНЫЕ СООРУЖЕНИЯ
В статье рассматривается эволюция теоретических представлений об оборонительном зодчестве на протяжении 1700 лет, с середины III в. до н. э. по середину XV в. Древнейший дошедший до нас трактат, в котором значительное место уделено фортификации, это труд Филона Византийского (сер. III в. до н. э.). Взгляды Филона в статье сопоставляются с представлениями о военной архитектуре Витрувия (вторая пол. I в. до н. э.) и Вегеция (рубеж IV и V вв.). После долгого перерыва, только в XV в., появляется новый архитектурный трактат Леона Баттисты Альберти «Десять книг о зодчестве».
Еще один привлекаемый в данной статье «Трактат об архитектуре» Кватроченто принадлежит перу Антонио ди Пьетро Аверлино, более известного как Филарете. Автор статьи ставит перед собой задачу выяснить, насколько теоретические взгляды античных авторов воплощались на практике и оказались востребованы в эпоху раннего Возрождения — в Кватроченто, когда после долгого забвения вновь появляются архитектурные трактаты, а военное зодчество находится в поиске новых форм и испытывает переход от средневековых образов к «новой фортификации» (fortificazione alla moderna, как ее называли в Италии). Ввиду большого объема статья разбита на две части. Первая часть, в которой внимание было уделено планам оборонительных сооружений, была опубликована в выпуске 16 журнала «Вопросы всеобщей истории архитектуры». В представленной второй части разбираются архитектурные формы и военно-инженерные сооружения: рвы и внешние укрепления, куртины, башни, ворота. В результате проведенного анализа автор приходит к выводу, что взгляды Филона Византийского не были голой теорией, почти для всех упоминаемых им систем и архитектурных форм есть примеры из числа сохранившихся памятников. Более того, Филон, по-видимому, изобрел или предвосхитил некоторые новые решения в фортификации. Витрувий, Вегеций, Альберти и Филарете, по мнению автора статьи, не были знакомы с «Полиоркетикой» Филона Византийского, так как в их работах не встречается ни одной идеи Филона.
Ключевые слова: Филон Византийский, Витрувий, Вегеций, Альберти, Филарете, фортификация, оборонительные сооружения
K. S. Nossov
THEORETICAL VIEWS ON DEFENSIVE STRUCTURES IN THE TREATISES OF ANTIQUITY AND EARLY RENAISSANCE. PART 2. ARCHITECTURAL FORMS AND MILITARY ENGINEERING STRUCTURES
The article examines the evolution of theoretical concepts of defensive architecture over 1700 years, from the middle of the 3rd century BC to the middle of the 15th century. The oldest surviving treatise, in which a significant place is given to fortification, is the work of Philon of Byzantium (mid-3rd century BC). Philon’s views are compared in the article with the views of the military architecture of Vitruvius (second half of the 1st century BC) and Vegetius (the turn of the 4th and 5th centuries). After a long break, only in the 15th century, a new architectural treatise by Leon Battista Alberti “De re aedificatoria” appears. Another treatise on architecture (“Libro architettonico”) used in this article belongs to the pen of Antonio di Pietro Averlino, better known as Filarete. The author of the article sets himself the task of finding out to what extent the theoretical views of ancient authors were embodied in practice and were in demand in the early Renaissance — in Quattrocento, when, after a long oblivion, architectural treatises reappear, and military architecture is in search of new forms and is experiencing a transition from medieval images to the “new fortification” (fortificazione alla moderna, as it was called in Italy). Due to the large volume, the article is divided into two parts. The first part, in which attention was paid to plans for defensive structures, was published in Issue 16 of “Questions of the History of World Architecture”. In the second part presented below, architectural forms and military engineering structures are analyzed: ditches and external fortifications, curtains, towers, gates.
As a result of the analysis, the author comes to the conclusion that the views of Philon of Byzantium were not a bare theory, for there are examples among the surviving monuments of almost all the systems and architectural forms he mentioned. Moreover, Philon seems to have invented or anticipated some new solutions in fortification. Vitruvius, Vegetius, Alberti and Filarete, in the opinion of this author, were not familiar with the “Poliorcetika” of Philo of Byzantium, since not a single idea of Philon is found in their works.
Keywords: Philon of Byzantium, Vitruvius, Vegetius, Alberti, Filarete, fortification, defensive structures
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.021
Текст полностью / Full text (pdf)
Ю. Г. Клименко
ЖАК-ГИЙОМ ЛЕГРАН (1753–1807) В АРХИТЕКТУРНОЙ ЖИЗНИ ПАРИЖА
Статья посвящена деятельности парижского архитектора эпохи неоклассицизма и ампира. Несмотря на известность мастера, публикационные сведения о его работах продолжают носить противоречивый характер, а энциклопедические издания обычно ограничиваются лишь упоминанием его архитектурного путеводителя по Парижу и двух самых известных реализованных, но утраченных построек французской столицы: театр Фрейдо и купол Рынка зерна.
Жак-Гийом Легран (1753, Париж — 1807, Сан-Дени) — ученик Ж.-Ф. Блонделя, Ж.-Р. Перроне и Ш.-Л. Клериссо — создатель примечательных архитектурных и инженерных произведений, теоретик и соавтор Ж.-Н.-Л. Дюрана, Ш.-Л. Клериссо, Ш.-П. Ландона, а также других французских зодчих в обширной издательской программе переломной эпохи. Поддерживая контакты со многими важными фигурами художественной и интеллектуальной жизни западноевропейского пространства, он исследовал античное наследие, работая в области аналитической классификации, музеефикации, систематизации и градостроительного анализа, что позволило архитектору преуспеть в ряде любопытных и смелых проектов. Изменения его воззрений в послереволюционный период отражают значимый процесс формирования основ научных критериев архитектурной реставрации.
Хотя далеко не все реализованные постройки архитектора сохранились, а некоторые проекты остались лишь на бумаге, творчество Леграна, тем не менее, заслуживает пристального внимания. Он действительно внес значительный вклад в эволюцию архитектурной профессии, умело соединяя таланты инженера, архитектора, историка и критика, возрождая забытые рецепты конструктивных решений. Его обращение к идеям Ф. Делорма и их реализация объясняет отношение зодчего неоклассицизма к наследию Ренессанса.
Особый интерес к творчеству Ж.-Г. Леграна продиктован работой в Москве французского архитектора Николя Леграна (1738/41–1798), оказавшего значительное влияние на развитие русского классицизма.
Ключевые слова: французский неоклассицизм, ампир, русский классицизм, архитектурная реконструкция, проблемы атрибуции, историко-архитектурный анализ, биограф Пиранези
Ju. G. Klimenko
JACQUES-GUILLAUME LEGRAND (1753–1807) IN THE ARCHITECTURAL LIFE OF PARIS
The article is devoted to the activities of the Parisian architect of the neoclassicism and empire era. Despite the fame of the master, the publication information about his work continues to be contradictory, and encyclopedias are usually limited to only mentioning his architectural guide to Paris and two of the most famous completed but lost buildings: the Freudo theater and the wooden dome of the Halle au blé.
Jacques-Guillaume Legrand is a student of J.-F. Blondel, J.-R. Perronet and Ch.-L. Clérisseau. The creator of many architectural and engineering works, J.-G. Legrand is also interesting as a theorist and co-author of J.-N. L. Durand, Ch.-L. Clérisseau, Ch.-P. Landon, as well as other French architects in an extensive publishing program of a turning era. Maintaining contacts with many important figures in the artistic and intellectual life of Western Europe, he contributed to the formation of interest in the ancient heritage, a penchant for analytical classification, museumification, systematization and urban planning analysis, which allowed the architect to succeed in a number of curious and daring projects. Tracing the changes in his views in the post-revolutionary period, one can observe how the foundations of the scientific criteria of architectural restoration science were laid.
Although not all of the completed buildings of the architect have survived, and some projects have remained only on paper, Legrand’s work, nevertheless, deserves close attention. He really made a significant contribution to the evolution of the architectural profession, skillfully combining the talent of engineer, architect, historian and critic, reviving forgotten recipes for constructive solutions. His appeal to the ideas of Ph. Delorme and their implementation, explains the attitude of the architect of neoclassicism to the heritage of the Renaissance.
Particular interest in the biography of J.-G. Legrand was caused by the activities in Moscow of the French architect Nicolas Legrand (1738/41–1798), who influenced the development of Russian classicism.
Keywords: French neoclassicism, Empire style, Russian classicism, architectural reconstruction, attribution problems, historical and architectural analysis, biographer Piranesi
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.022
Текст полностью / Full text (pdf)
Е. И. Кононенко
МЕЧЕТИ МЕХМЕДА ТАХИРА: АРХАИЗИРУЮЩАЯ ЛИНИЯ «ОСМАНСКОГО БАРОККО»
Появление «османского барокко» в середине XVIII в. традиционно объясняется активизацией контактов Османской империи с Европой. В стремлении создать новый «имперский стиль», адекватно отражающий политические претензии Стамбула, восточные архитекторы охотно заимствовали готовый узнаваемый набор декоративных элементов, осторожно приспосабливая его к традиционным типам зданий и оживляя «законсервированные» формы султанского заказа (например, в мечети Нуросмание).
Однако европейские заимствования стали лишь одним из возможных направлений обновления. В поисках авторитетных образцов и в попытках выйти за пределы собственного классического наследия османские архитекторы обратились и к более близким источникам, нежели западные модели.
В нескольких стамбульских мечетях, построенных во второй половине XVIII в. главным придворным зодчим Мехмедом Тахиром, заметен последовательный отказ от опробованных европейских форм в пользу византийских и раннеосманских элементов, интерес к использованию фактуры и цвета как новых для османской культовой архитектуры выразительных средств (Аязма-джами). В результате возведенные им памятники (откровенно «византинизирующие» мечети Лалели, Зейнеп Султан) легко вписались в архитектурный контекст Константинополя, создавая впечатление перестройки древних византийских зданий и формируя в пределах (как хронологических, так и стилистических) «османского барокко» особую линию намеренной архаизации архитектурных форм.
В то же время руководство Тахиром реставрацией разрушенной землетрясением Фатих-джами в формах стамбульской «классики» XVI–XVII вв. предвосхитило замыкание собственно османского зодчества на стилизации и продемонстрировало необходимость изменения всей традиционной типологии культовой архитектуры.
Ключевые слова: османское барокко, архитектурное цитирование, Мехмед Тахир, Лалели, Константинополь, «большая османская мечеть», архаизация
E. I. Kononenko
THE MOSQUES BY MEHMED TAHIR: THE ARCHAIZING LINE OF THE “OTTOMAN BAROQUE”
The emergence of the “Ottoman Baroque” in the middle of the 18th century has traditionally been explained by the intensification of contacts between the Ottoman Empire and Europe. In an effort to create a new “imperial style” that adequately reflected the political claims of Istanbul, oriental architects willingly borrowed a ready-made recognizable set of decorative elements, carefully adapting it to traditional types of buildings and revitalizing the “conserved” forms of the Sultan’s order (for example, in the Nurosmaniye mosque).
However, European borrowing has become only one of the possible areas of renewal. In search of authoritative examples and in an effort to go beyond their own classical heritage, Ottoman architects turned to sources closer to them than Western models.
In several Istanbul mosques built in the second half of the 18th century by the main court architect Mehmed Tahir, there is a consistent rejection of the tested European forms in favor of Byzantine and Early Ottoman elements, an interest in the use of texture and color as expressive means that are new for Ottoman cult architecture (Ayazmajami).
As a result, the monuments erected by him (openly “Byzantinizing” mosques Laleli, Zeynep Sultan) easily fit into the architectural context of Constantinople, creating the impression of rebuilding ancient Byzantine buildings and forming within the (both chronological and stylistic) “Ottoman Baroque” a special line of deliberate archaization of architectural forms.
At the same time, Tahir’s leadership of the restoration of Fatih-jami that was destroyed by an earthquake in the form of the Istanbul “classics” of the 16th-17th centuries, anticipated the closure of Ottoman architecture proper to stylization and demonstrated the need to change the entire traditional typology of religious architecture.
Keywords: Ottoman Baroque, architectural citation, Mehmed Tahir, Laleli, Constantinople, “Great Ottoman mosque”, archaization
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.023
Текст полностью / Full text (pdf)
А. Ю. Казарян
ХАЧКАРЫ В ХРАМАХ ДОНСКИХ АРМЯН: НАСЛЕДИЕ КРЫМСКОЙ ТРАДИЦИИ
Исследование служит раскрытию одной из страниц феномена включения хачкаров — изначально памятников мемориального назначения — в стены армянских церквей. Это явление, особо распространенное в центрах армянской диаспоры, в Новое время ярко проявилось в храмах донских армян и, в частности, в церквях Нахичевана (Нор Нахичеван, Нахичевань-на-Дону). Переселенные сюда крымские армяне перенесли с полуострова сотни хачкаров, которые разместили в строившихся церквях конца XVIII — начала XIX в. В статье собран фактографический материал о нашедших свое новое место крымских хачкарах, оценивается само явление включения их в стены строившихся на Дону церквей в рамках существовавшей традиции, приводится результат атрибуции сохранившихся до наших дней хачкаров.
В связи с этим проведен новый анализ особой группы походящих на стелы хачкаров с полукруглым завершением и двумя устроенными друг над другом крестами. Среди них — привезенный из Крыма и размещенный в монастыре Сурб Хач. Обосновывается их генетическая связь не только с армянской традицией, но и с византийскими стелами. Выдвинуто предположение о том, что две древнейшие из них создавались в среде армяно-халкидонитской общины Крыма, чем можно объяснить не только форму стел, близкую к византийским, но и присутствие на них греческих надписей.
Краткий экскурс в практику помещения хачкаров в стены церквей в Крыму и других центрах развития армянской диаспоры позволяет полагать, что размещение хачкаров в строившихся в конце XVIII — начале XIX в. церквях Нахичевана и соседнего монастыря Сурб Хач, являлось, кроме всего, и актом верности общины собственной традиции. В условиях строительства церквей в стиле классицизма и последующей эклектики хачкары явились единственными архитектурными формами, сообщающими пространству храма и внешнему окружению национальную атмосферу.
Ключевые слова: архитектура центров армянской диаспоры, Нахичевань-на-Дону, Крым, хачкар, миграция архитектурной традиции
A. Yu. Kazaryan
KHACHKARS IN THE CHURCHES OF DON ARMENIANS: THE HERITAGE OF CRIMEAN TRADITION
The study reveals a page in the phenomenon of inclusion of khachkars (in original function, memorial monuments) into the walls of Armenian churches. This evidence, especially widespread in the centers of the Armenian diaspora, in modern times was clearly manifested in the church architecture of the Don Armenians and, in particular, in the churches of Nakhichevan (Nor Nakhichevan, Nakhichevan-on-Don). Resettled here from Crimea, Armenians brought hundreds of khachkars from the peninsula, which they placed in new churches, constructed in the late 18th — early 19th centuries. The article contains the material about the Crimean khachkars that have found their new place, and evaluates the very phenomenon of their inclusion into the walls of the churches built on the Don in the framework of the existing tradition. Also, a new analysis is offered, of a special group of stele-like khachkars, with a semicircular top and two crosses arranged one above the other. Some among the latter were brought from the Crimea and placed in the monastery of Surb Khach near Nakhichevan. The article substantiates their genetic connection not only with the Armenian tradition, but also with Byzantine stelae. It has been suggested that the two oldest of them were created in the Armenian-Chalcedonian community of Crimea, which can explain not only the shape of the steles, close to Byzantine, but also the presence of Greek inscriptions on them. A brief excursus into the practice of placing khachkars into the walls of churches in the Crimea and other centers of the Armenian diaspora suggests that the placement of khachkars in the churches of Nakhichevan and the neighboring monastery of Surb Khach in the late 18th — early 19th centuries, was, among other things, an action of the community’s loyalty to its own tradition. In the context of the construction of churches in the style of Classicism and subsequent Eclecticism, khachkars were the only architectural forms that imparted a national atmosphere to the space of the temple and the external environment.
Keywords: architecture of the centers of the Armenian diaspora, Nakhichevan-on-Don, Crimea, khachkar, migration of architectural tradition
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.024
Текст полностью / Full text (pdf)
Н. А. Коновалова
ПАВИЛЬОН ЯПОНИИ НА ВСЕМИРНОЙ ВЫСТАВКЕ 1937 ГОДА В ПАРИЖЕ КАК СИМВОЛ ЯПОНСКОГО МОДЕРНИЗМА
Выбор архитектурного сооружения, которое будет представлено на Всемирной выставке, отражает желание страны сформировать свой образ на мировой арене. По архитектуре национальных павильонов интересно проследить направление развития той или иной страны и, конечно, уровень ее архитектуры, а также официальное признание определенного стиля. К третьему десятилетию ХХ в. большинство стран уже воспринимают Всемирные выставки как архитектурное состязание, возможность представить смелые архитектурные эксперименты, продемонстрировав свою включенность в поле мировых архитектурных достижений.
Для Японии выбор архитектурно-художественного образа павильона для Всемирной выставки 1937 г. имел большое значение, ведь он отражал столкновение нескольких стилевых направлений, боровшихся за лидирующие позиции внутри страны этого периода. С определенными сложностями проходил процесс отбора и утверждения выставочного павильона. Статья ставит своей целью, с одной стороны, раскрыть логику предъявления Японией своей архитектуры на довоенных Всемирных выставках, выявив роль и место в этом ряду Экспо–1937. А с другой — провести смысловую параллель между выбором проекта павильона К. Маэкава, а затем и отказ от него с последующим утверждением проекта Дз. Сакакуры и борьбой архитектурных стилей внутри страны за лидерство и официальное признание.
Ключевые слова: Архитектура Японии, Всемирная выставка 1937 г., архитектура модернизма, павильон Японии, Дз. Сакакура
N. А. Konovalova
JAPANESE PAVILION AT THE 1937 WORLD EXPO IN PARIS AS A SYMBOL OF JAPANESE MODERNISM
The selection of a building which will be represented during the World Expo reflects the willingness of a country to formulate its image on a world stage. It is interesting, by exploring the architecture of national pavilions to trace the direction of development of architecture in a particular country, its level of architecture, official recognition of a certain style. By the third decade of the XX century, most countries had already recognized the World Expo as an architectural competition, an opportunity to showcase bold architectural experiments and, at the same time, to have them included in the field of world architectural achievements.
For Japan, the selection of an architectural and artistic image for the pavilion for the World Expo 1937 had a considerable significance as far as it reflected the collision of several stylistic movements that were struggling for a leadership role in the country at that period. There were several issues regarding the selection and approval of the Expo pavilion. The article aims to reveal the logic of Japanese architecture represented during the pre-war Expos, by discovering the role of Expo-1937 in this line in particular. Moreover, it draws a sensible parallel between the selection of the K. Maekawa pavilion project and its subsequent rejection, and approval of the J. Sakakura’s project in the settings of the struggle for leadership of architectural styles in Japan and their official recognition taking place at that period.
Keywords: Japanese architecture, World Expo 1937, modernism architecture, the pavilion of Japan, J. Sakakura
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.025
Текст полностью / Full text (pdf)
В. А. Костоева
АРХИТЕКТОР-МОДЕРНИСТ КОНСТАНТИН ПЕРЦОВ: НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА СТИЛЕВУЮ И МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКУЮ КОНЦЕПЦИЮ В ЦЕРКОВНОМ ЗОДЧЕСТВЕ США
В США зодчий-эмигрант Константин Перцов приобрел известность как архитектор-модернист. В середине 1940-х гг. проектировал гражданские здания в стиле рационального модернизма, экспериментировал с образами архитектуры будущего, возводя дома в духе футуризма. Их черты Перцов ввел и в контекст церковного зодчества. Несмотря на то, что по его проектам было построено всего два храма, проблема малоизученности творческого наследия архитектора, одним из первых экспериментировавшего в стиле модернизм в области церковного зодчества, остается. Проведенные архивные изыскания в музее-архиве Свято-Троицкого мужского монастыря (Джорданвилл, штат Нью-Йорк), в Толстовском фонде, в Архиве Православной церкви в Америке, а также анализ публикаций местной прессы, посвященных архитектору, и материалов, полученных с американских генеалогических сайтов, позволили автору статьи ввести в научный оборот значительный пласт новых сведений. Проектируя в начале 1950-х гг. храм Трех Святителей в Ансонии, штат Коннектикут, Перцов вел смелый диалог с переработанным архитектурным наследием России и США. Объемно-планировочная структура храма обогащена новым звучанием, отчетливо артикулирующим признаки модернизма. Экстерьер Свято-Троицкого собора в Бостоне, штат Массачусетс (1960), также решен в модернистской манере, но в заметно более сдержанной, его образная и пластическая программа мягче и традиционнее, чем у храма в Ансонии. Все проекты впервые описаны с применением метода искусствоведческого анализа.
Архитектурное творчество Перцова подготовило почву для дальнейшей трансформации православного зодчества на территории США и было наследовано в проектах других крупных русских архитекторов-эмигрантов.
Ключевые слова: Константин Перцов, США, православная архитектура, модернизм, национальное зодчество, храмы
V. A. Kostoeva
MODERNIST ARCHITECT CONSTANTIN PERTZOFF: A NEW LOOK AT STYLISTIC CHANGES IN CHURCH ARCHITECTURE IN THE UNITED STATES
In 1940s America, Russian immigrant Constantin Pertzoff became a renowned modernist architect. He designed civil buildings in the style of rational modernism, experimented with images of “architecture of the future”, and erected houses in the spirit of futurism. Despite Pertzoff being one of the first architects to introduce modernist features into church architecture, his creative heritage remains insufficiently studied. Archival research conducted at the Tolstoy Foundation (Valley Cottage, NY), the Archives of the Orthodox Church in America (Syosset, NY), and the Library and Archives of Holy Trinity Monastery (Jordanville, NY) allowed us to introduce a significant layer of new information into scientific circulation. After designing the Church of the Three Saints in Ansonia in early 1950s Connecticut, Pertzoff engaged in a bold dialogue with the revised architectural heritage of Russia and the United States. The space-planning structure is enriched with a new sound that clearly articulates signs of modernism. The exterior of the Holy Trinity Cathedral in Boston, Massachusetts (1960) was also designed following a modernist framework but in a more restrained manner. Its figurative and sculptural programs are softer and more traditional than those of the Ansonia church. For the first time, we can fully describe all projects using a method of art historical analysis. The architectural works of Constantin Pertzoff paved the way for the further transformation of Orthodox architecture in the United States and were inherited in the projects of other major émigré architects.
Keywords: Constantin Pertzoff, United States, Orthodox architecture, modernism, national architecture, churches
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.026
Текст полностью / Full text (pdf)
Н. Бёэк
ФИНСКИЕ СБОРНЫЕ ДОМА ДЛЯ УЧЕНЫХ И РАБОЧИХ В СССР В ПОСЛЕВОЕННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ
Статья посвящена сборным деревянным домам, привезенным в Советский Союз из Финляндии в 1944–1955 гг. Исследуется как дома, изначально предназначенные для финских условий, были модифицированы для разных регионов советской страны. В центре внимания — дома производственной компании Puutalo Oy, которая была основана в 1940 г. с целью рационализации, стандартизации и индустриализации деревянного домостроения. Дома спроектированы финскими архитекторами, a предлагаемая ими технология сборки была разработана под влиянием Швеции и Германии. Финское производство было развернуто очень быстро. Сборные дома Puutalo Oy изначально были призваны удовлетворить острую потребность в жилье 420 000 эвакуированных из районов, переданных Советскому Союзу в марте 1940 г.
Однако после Второй мировой войны большинство сборных домов Puutalo Oy было доставлено не на отечественный рынок Финляндии, а в Советский Союз в качестве репараций и в качестве экспорта до 1948 г. и до 1954–1955 гг. по клиринговым торговым договорам, — а также на все обитаемые континенты мира. В статье исследуется значение этих домов для послевоенного развития Советского Союза.
Ключевые слова: Puutalo Oy, Финское объединение по продаже деревянных конструкции Puurakenne, сборные дома, деревянная архитектура, жилищный вопрос, репарации, клиринговая торговля, Финляндия, СССР
N. Böök
FINNISH PREFABRICATED HOUSES FOR SCIENTISTS AND WORKERS IN THE USSR IN THE POST-WAR DECADE
The article examines prefabricated wooden houses imported to the Soviet Union from Finland from the end of 1944 to about 1955. It examines how prefabricated houses, originally intended for Finnish conditions, were modified for Soviet conditions. It investigates how, to whom and to which regions they were delivered in the Soviet Union. The focus is on the prefabricated houses of the Puutalo Oy manufacturing company, which was founded in 1940 with the aim of rationalizing, standardizing and industrializing housing constructions. The houses were designed by Finnish architects and their assembly technology was influenced by that of Sweden and Germany. Finnish domestic production expanded very quickly. The prefabricated houses were originally meant to satisfy the urgent need for housing, as 420,000 evacuees were to be accommodated in Finland from areas ceded to the Soviet Union in March 1940. However, after World War II, the great majority of Puutalo Oy’s prefabricated houses were delivered, instead of Finland, to the Soviet Union, as war reparations and export till 1948 and under clearing trade agreements till 1954–1955, and to all other inhabited continents of the Earth. The article examines the significance of these houses in the context of the post-war Soviet Union.
Keywords: Puutalo Oy, Puurakenne Sales Association for Wooden Constructions, Prefabricated houses, wooden architecture, housing, war reparations, clearing trade, Finland, USSR
DOI 10.25995/NIITIAG.2021.17.2.027