Гл. ред. и сост. А. Ю. Казарян. — М.; СПб.: Нестор-История, 2019. — 356 с.
Х. М. Школьник
ГРАЖДАНСКАЯ БАЗИЛИКА В ДЕКАПОЛИСЕ И ИУДЕЕ-ПАЛЕСТИНЕ
В данной статье предпринимается попытка собрать воедино информацию об ограниченном корпусе римских (вторая половина I в. до н. э. — IV век н. э.) базилик, обнаруженных в городах Декаполиса и Иудеи-Палестины, и их сравнительного описания; по возможности приводятся сведения об их расположении относительно сети улиц и других городских построек. В деталях рассмотрены постройки в Канате, ГиппосСуссите, Нисе-Скифополе (2 здания), Бейт Шеариме, Севасте и Аскалоне. Выявлено явное предпочтение продольноориентированной базилики с внутренним амбулаторием. Перестройки с монументализацией пространств, условно называемых трибуналами, во II–III в., вероятно, были связаны с посещениями региона императорами и возросшей важностью культа императора. Базилика в еврейском Бейт Шеариме отличается от остальных трехнефной планировкой — возможно, из желания уподобить ее Царской стое Иерусалимского храма. Отмечен отказ от попыток реконструкции разрушенных землетрясениeм 363 г. базилик и от данной архитектурной формы в целом при переходе в Византийский период.
Ключевые слова: гражданская базилика, римская архитектура, Декаполис, Иудея-Палестина, культ императора, античная археология
H. M. Shkolnik
THE CIVIC BASILICA IN THE DECAPOLIS AND JUDAEA-PALAESTINA
In the current paper, an attempt is made to gather the data on the limited corpus of Roman (second half of the 1st century BC — 4th century AD) basilicas, known in the cities of Decapolis and Judaea-Palaestina. The comparative description is given; wherever available — together with information on relationship with the urban context. The basilicas of Kanata, Hippos-Susita, Nysa-Scythopolis (2 structures), Beth She'arim, Sebaste and Ascalon are described in detail; the preference of the “ambulatory” type is apparent. The 2nd–3rd centuries reconstructions with monumentalization of features, conventionally called “tribunals”, were likely related to the imperial visits to the region and to the growing importance of the imperial cult. The basilica of the Jewish town of Beth She'arim differs from the rest with its nave and double-aisled plan and was possibly influenced by the Royal portico of the Jerusalem temple. The tendency not to reconstruct basilicas damaged by the 363 earthquake and the general tendency of obsolescence of this architectural form towards the Byzantine period is noted.
Keywords: civic basilica, Roman architecture, Decapolis, Judaea-Palaestina, imperial cult, classical archaeology
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.001
Текст полностью / Full text (pdf)
Е. С. Лаврентьева
ГОЛГОФА И ПЕЩЕРА СВ. ГРОБА ГОСПОДНЯ ДО ВОЗВЕДЕНИЯ ХРАМА ВОСКРЕСЕНИЯ ХРИСТОВА: ОСМЫСЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ, ГИПОТЕЗЫ И РЕКОНСТРУКЦИИ
Храм Гроба Господня составляет единый комплекс с прилегающими к нему постройками, являющимися своеобразным продолжением и оградой святыни. Он расположен на сравнительно небольшом участке и, несмотря на это, включает в себя значительный комплекс разновременных строений. Это и греческие монастыри Святогробского Братства, св. Харалампия, Авраама, Гефсиманское подворье, и монастырь францисканцев, коптский монастырь св. Антония, эфиопский монастырь Дейр аль-Султан и др. Главными в историографии по-прежнему остаются вопросы достоверности места расположения Храма Гроба Господня и предшествовавшего ему античного храма, возведенного римлянами с целью скрыть место духовного поклонения христиан. Исследование проблем затрудняют временнáя отдаленность событий, неоднородность, противоречивость и сложность источников, а также бытующие в литературе буквально воспринятые мифы и легенды. Сложный рельеф местности оказал несомненное влияние на архитектурный облик комплекса, складывавшегося на протяжении длительного времени. Реконструкции местности довольно разнообразны и противоречивы. Дополнительные археологические раскопки в основании Храма выявили бы недостающие элементы для восстановления архитектурной истории памятника. В статье анализируются исторические и археологические сведения, а также научные предположения и реконструкции, посвященные специфике рельефа местности и особенностям фундаментов построек, располагавшихся на данной территории до возведения Храма Воскресения Христова.
Ключевые слова: Голгофа, Святой Гроб Господень, Храм Воскресения Христова, храм Адриана, Евсевий Памфил, архитектура Иерусалима, Элия Капитолина
E. S. Lavrentyeva
GOLGOTHA AND THE TOMB OF THE LORD BEFORE THE BUILDING OF THE CHURCH OF THE HOLY SEPULCHRE: UNDERSTANDING OF THE PROBLEM, HYPOTHESES AND RECONSTRUCTIONS
The Church of the Holy Sepulchre and the monastery buildings adjacent to it is a huge unified complex. It is located on a relatively small area, and, despite this, includes a significant complex of structures from different periods. These are the Greek monasteries of the Brotherhood of the Holy Sepulchre, St. Charalambos, Abraham, Gethsemane Compound, and the Franciscan monastery, the Coptic monastery of St. Anthony, the Ethiopian monastery of Deir Al-Sultan, etc. Unresolved issues remain in historiography: the issues of the reliability of the location of the Church of the Sepulcher and the existence of the roman temple. The investigation of the problems are obstructed by temporary distant events, heterogeneity, inconsistency and complexity of sources study base, as well as literally perceived myths and legends. The irregular terrain of the ground influenced the architectural appearance of the complex. Reconstruction of the area is quite diverse and contradictory. Additional archaeological excavations at this area might reveal missing elements to restore the architectural history of the monument. Analyzed and systematized in this article is historical and archaeological information, as well as scientific assumptions and reconstructions, devoted to the study of the features of the terrain and the foundations of buildings located on this territory before the building of the Church of the Holy Sepulchre.
Keywords: Golgotha, The Church of the Holy Sepulchre, temple of Hadrian, Eusebius of Caesarea, the architecture of Jerusalem, Aelia Capitolina
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.002
Текст полностью / Full text (pdf)
С. С. Ванеян
КАМЕНЬ И ПРЕТКНОВЕНИЕ — II. Дом, храм, завеса, плоть — метафоры экзегетического конструктивизма
После того как был прослежен опыт строительства, созидания и разрушения в Первом Завете, стало возможно обратиться уже к Новому Завету, построенному как текстуальный канон вокруг единого христологического центра — исповедания Иисуса как Мессии и более того — как воплощенного Божественного Слова. Так как имеются в виду реалии текстуального свойства, то важно себе представлять все эпистемологические особенности рецепции некоторых семантических пространствтопосов, задаваемых в первую очередь керигмой, т. е. личным возвещением опыта встречи с Иисусом, принимаемым Христом — пасхально и евхаристически. Эти новые отношения с Богом, отличные от опыта Первого Завета, оформляются в качестве некоторых метафорических конструкций, которые выглядят как те или иные текстуально-символические действия, обращенные на конкретные пространственные отношения — в виде домов, синагог и, главное, Храма. Судьба Храма в Новом Завете — трагическая: он подвергается уже на уровне текста разрушению и упразднению. Но за этим — опыт телесности: она и замещающая реальность (плоть заменяет тело здания как скиния Небесная — земную), и реальность трансформируемая (тело, завеса, плоть, пелена, община как слагаемые камни Царства). В результате же — опыт метафорической и риторической конструкции Откровения Иоанна, о котором наша следующая попытка «архитектонической экзегезы», призванная финализировать опыт разрушения и созидания, ложного и подлинного, оскверненного и очищенного, проклятого и оправданного — спасенного.
Ключевые слова: Первый Завет, Новый Завет, скиния, Храм, завеса, Гроб, канон, экзегеза, конструктивизм в герменевтике, текстуальность, телесность
S. S. Vaneyan
A STONE AND THE STUMBLING — II. The house, the temple, the curtain, the flesh — metaphors of exegetic constructivism
Having examined the experience of building and destruction in the First Testament, it is possible to focus on the New Testament, built as a textual canon around the one christological center — professing Christ as the Messiah and the embodied Word of God. As we focus on textual properties, it is essential to understand the epistemological element of the perception of certain semantic spaces/topoi, based, first and foremost, on kerigma — personal proclamation of meeting Jesus, who is recognized as the Christ of Easter and the Eucharist. These new relationships with God, different from those of the First Testament, are built as metaphorical structures that look like certain textual-symbolic actions referring to specific spatial relations shaped as houses, synagogues and the Temple. The fate of the Temple in the New Testament is tragic: it is destroyed and abolished even at the textual level. Behind it is the experience of corporeality as a replacement reality: flesh replaces the body of the building, and similarly, the Heavenly tabernacle replaces the earthly one. This reality is being transformed: the body, the flesh, the community — altogether become stones of the Kingdom. And as a result — St. John's Revelation, his metaphorical and rhetorical construction, which is the subject of our following attempt at 'architectonic exegesis', invoked to finalize the experience of the destruction and structuring, of the false and true, of the desecrated and cleansed, of the condemned and saved.
Keywords: First Testament, New Testament, tabernacle, the Temple, curtain, the Tomb, canon, exegesis, constructivism in hermeneutics, textuality, corporeality
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.003
Текст полностью / Full text (pdf)
С. В. Тарханова
РАННЕВИЗАНТИЙСКАЯ ФАЗА ЛАТИНСКОГО СОБОРА СВ. ИОАННА ПРЕДТЕЧИ В САМАРИИ (СЕБАСТИЯ): АРХИТЕКТУРА И СКУЛЬПТУРНЫЙ ДЕКОР
Гробница св. Иоанна Предтечи, расположенная в подземной крипте под латинским собором в Себастии, почитается с раннехристианского периода до наших дней. Архитектурная постройка, в которой размещается крипта с часовней над ней, значительно перестраивалась как минимум три раза и в настоящий момент является мечетью (ранневизантийский период, период крестоносцев, позднеисламский период). Во время недавней разведки памятника (С. Тарханова, Х. Школьник, 2019 г.) было обнаружено множество римских и ранневизантийских деталей. Отдельные из них были включены в средневековую кладку церкви или разбросаны на ее территории. Среди них были фусты колонн из проконнеского и каристейского мраморов, из ассуанского красного и троадского серого гранитов, из местного известняка, аттические и тосканские базы, коринфские капители, также из серого мрамора и известняка, элементы литургической мебели, стенки мраморных саркофагов с крестами и т. д. Помимо этого, на восток от церкви крестоносцев была обнаружена хорошо сохранившаяся апсида с арочным окном и рельефным крестом под ним, которая, по мнению автора, может быть датирована ранневизантийским периодом (V–VI вв.). Данная апсида была условно изображена на рисунках путешественников в первой половине XIX в. Латинский собор — довольно известный монумент, так как он был официально открыт в первой половине XX в. во время Объединенной экспедиции в Самарию (результаты работ именно по этому памятнику не опубликованы). Но его ранневизантийская фаза не была изучена должным образом, в то время как перестройка крестоносцев представлена в подробной публикации Прингла. Только одна ранневизантийская капитель попала в публикацию Крауфута. Все остальные детали, представленные здесь, публикуются впервые спустя практически столетие (или больше) после их не зафиксированного в научных трудах открытия. Также предлагается локализация ранневизантийской церкви частично на восток от сохранившейся постройки крестоносцев и частично под ней. Проводятся первичное описание, стилистический анализ, предлагаются классификация и датировка архитектурных остатков и разрозненного скульптурного декора. Приведены отдельные параллели в местном и имперском художественном контексте соответствующих периодов, хотя основная цель статьи заключается в том, чтобы заново открыть совершенно забытые образцы ранневизантийского искусства, которые некогда украшали одно из важнейших loca sancta Святой Земли.
Ключевые слова: ранневизантийская церковь, базилика крестоносцев, архитектурные детали, капители, фусты, базы, литургическая мебель, сполии, стилистика, Себастия, латинский собор св. Иоанна Предтечи
S. V. Tarkhanova
EARLY BYZANTINE PHASE OF THE LATIN CATHEDRAL OF ST. JOHN THE BAPTIST IN SAMARIA (SEBASTE): ARCHITECTURE AND SCULPTURAL DECORATION
The tomb of St. John the Forerunner beneath the Latin Cathedral in Sebaste has been venerated since the Early Christian times until nowadays. The architectural edifice itself was vastly rebuilt at least three times (Early Byzantine (5th– 6th centuries CE), Crusader (11th–13th centuries CE), Late Islamic (not clear)), being used as a mosque today. During the personal survey at the site (S. Tarkhanova, H. Shkolnik 2019) plenty of Early Byzantine and Roman architectural members, secondarily incorporated into the church, or scattered near it, were noticed. Also the well-preserved Early Byzantine apse was recovered to the east from the Crusader building (both were conventionally depicted on the drawings of the 19th century of David Roberts). Although the Latin Cathedral is generally known, as it was excavated in the 1st half of the 20th century by the Joint Samaria Expedition (unpublished), its Early Byzantine phase wasn’t studied properly. Thus, except of one capital, all the other decorative elements are firstly published, as well as the Byzantine monument itself is localized for the first time. The author offers preliminary description, stylistic analyses, classification and dating of the architectural remains and decorative elements. Some initial parallels show them in the context of local and Imperial artistic tendencies of the time, though the main aim of the article was concentrated on the recovering of completely forgotten pieces of Byzantine art, which once decorated one of the most important loca sancta of the Holy Land.
Keywords: Early Byzantine church, Crusader basilica, architectural members, capitals, shafts, bases, liturgical furniture, spolia, style, Sebaste, Latin Cathedral of St. John
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.004
Текст полностью / Full text (pdf)
А. Ю. Казарян
НОВЫЕ ДАННЫЕ О КУПОЛАХ ХРАМОВ АНИ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЦЕРКОВЬ ВО ВНУТРЕННЕЙ КРЕПОСТИ
Статья посвящена реконструкции и научной интерпретации форм купольной главы одного из ключевых памятников архитектуры Армении рубежа XII–XIII вв. — церкви, построенной амирспасаларом и шахиншахом Закаре Мхаргрдзели из рода Закарянов во Внутренней крепости Ани, именуемой в народной традиции Ахчкабердом (Девичьей крепостью). Исследование является второй статьей о купольных главах Ани и в то же время продолжает серию публикаций об этой церкви, начатых в 2019 г. в соавторстве с Е. А. Лошкаревой. Предпринятое в мае 2019 г. новое обследование руины этой анийской церкви и обмеры ее фрагментов позволили реконструировать высокий 12-гранный барабан, украшенный рельефной аркатурой и фризом и увенчанный зигзагообразным широким карнизом, служившим основой складчатого зонтичного шатра. В статье выдвигаются предположения о рождении такой формы главы в результате творческого соединения двух архитектурных идей эпохи Багратидов: декорации барабана Анийского кафедрального собора конца X в. и складчатого купола группы монастырских храмов первой половины XI в. Анализ форм барабана и принципов архитектурного творчества в сравнении с памятниками новой эпохи, ознаменованной приходом к власти Закаре, уточняет место исследуемой постройки в сложении монастырских церквей первой четверти XIII в. Как выдвигаемая реконструкция церкви Закаре, так и расширение знаний о куполах эпохи позволяют глубже познать концептуальные основы средневекового армянского зодчества и выявить роль творческого начала в его развитии.
Ключевые слова: купол, барабан, реконструкция, армянская архитектура XII–XIV вв., Ани, орнаментальный фриз, аркатура
A. Yu. Kazaryan
NEW DATA ON THE DOMES OF THE ANI’S CHURCHES. PART TWO. THE CHURCH OF THE INNER FORTRESS
The article is devoted to the scientific interpretation and reconstruction of the forms of the dome of one of the key architectural monuments in Armenia at the turn of the 12th–13th centuries — a church built in the Ani Inner Fortress by Amirspasalar and Shahinshah Zakara Mkhargrdzeli from the Zakarian family. The Inner fortress is traditionally referred to as Aghjkberd (Maiden Fortress). The present study is the second in a series of articles on the Ani cupolas and, at the same time, it continues the sequence of publications on the church undertaken in 2019 in collaboration with E. A. Loshkareva. An important aspect of Armenian architecture research is the possibility to create fairly accurate reconstructions based on actual material. Thanks to the masonry technique, strengthened by a rubble-concrete core, joints of different architectural forms are preserved in fragments of ruined buildings. Such joint details in fallen fragments serve as clues to the reconstruction of architectural forms and in determining their order in the vertical composition of the building. A new survey undertaken in May 2019 on the ruined Ani church and the measurements of its fragments made it possible to reconstruct a tall domed tholobate, decorated with a 12-part blind arcade covered in relief. Passing above it is a frieze crowned with a zigzaged wide cornice that served as the basis of an umbrella-like steeple. Attention is drawn to the interpretation of some individual details, to the specific understanding of the covering ornaments, especially to the motif of geometric weaving on the frieze, and to the variations of the floral ornament in the shape of a festoon on the capitals and spandrels. The results of the investigation of details and ornamentation help us to understand the genesis of the composition of the dome and the entire church too. In the article it is presumed that this particular shape of the dome had become an outcome of the creative combination of two architectural ideas of the Bagratid era: the decoration of the drum of the Ani Cathedral from the end of the 10th century and a type of cupola of a group of monastery churches from the first half of the 11th century. The exploration of the drum’s forms and the principles of architectural design in comparison with the data on the monuments of the new era, marked by the rise to power of Zakare, clarifies the place and role of the church of the Inner fortress in the history of monastery churches in the first quarter of the 13th century. Both the proposed reconstruction of Zakare’s building and the expanded scope of knowledge of the cupolas of the era allow us to understand better the conceptual foundations of medieval Armenian architecture and to reveal the role of creativity in its development.
Keywords: Dome, tholobate, reconstruction, Armenian architecture of the 12th–14th centuries, Ani, ornamental frieze, blind arcade
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.005
Текст полностью / Full text (pdf)
С. А. Клюев
ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ФАКТОР И ЕГО РОЛЬ В ФОРМИРОВАНИИ ЛОКАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ АРХИТЕКТУРЫ СКАЛЬНЫХ ХРАМОВ РЕГИОНА ТЫГРАЙ (ЭФИОПИЯ)
Относительно всей Эфиопии в регионе Тыграй сосредоточено наибольшее число вырубленных в скалах церквей. Несмотря на высокую степень культурного и этнического единообразия, начиная с гибели Аксумского царства в IX в. и заканчивая концом XIX — началом XX в. Тыграй представлял собой самостоятельные исторические области, управлявшиеся местными феодалами, лишь изредка объединявшиеся под управлением наместника абиссинского царя. Такая разрозненность и одновременно культурная близость, ряд географических и исторических особенностей повлияли на формирование специфических локальных черт скальной архитектуры. Изучение историко-географического фактора позволяет выявить степень влияния ландшафта, географического расположения той или иной области относительно соседних регионов и торговых путей, религиозной жизни региона, взаимоотношений местных феодалов с центральной властью на формирование локальных традиций церковного зодчества в Тыграе, а также прояснить столь актуальный и дискуссионный для исследователей скального зодчества Эфиопии вопрос датировки памятников. Цель данной статьи — определение значения историко- географического фактора в изучении архитектуры Тыграя. Данный материал является первым шагом к составлению полноценной картины, так как тема требует дальнейших исследований.
Ключевые слова: скальное зодчество, церковная архитектура, локальные особенности, Эфиопия, Тыграй
S. A. Klyuev
HISTORICO-GEOGRAPHICAL FACTOR AND ITS ROLE IN THE FORMATION OF LOCAL ARCHITECTURAL FEATURES OF THE ROCK-HEWN CHURCHES OF THE TIGRAY REGION (ETHIOPIA)
Relative to all of Ethiopia, the Tigray region has the largest number of churches carved into the rocks. Despite the high degree of cultural and ethnic uniformity, starting with the fall of the Aksum kingdom in the 9th century and ending with the end of the 19th — beginning of the 20th centuries, Tigray was an independent historical area, ruled by local feudal lords, only occasionally united under the control of the governor of the Abyssinian king. Such fragmentation and at the same time cultural affinity influenced the formation of specific local features of rock-hewn architecture in various historical areas. The study of the historical and geographical factors allows us to identify the degree of influence from landscape features, the geographical location of a particular region relative to neighboring regions and trade routes, the religious life of the region, the relationship of local feudal lords with the central government on the formation of local features of church architecture in Tigray, and also to clarify the relevant and debatable for researchers of Ethiopian rock-hewn architecture question of monument dating. The author defines the purpose of this article as clarifying the significance of the historical and geographical factors in the study of the architecture of Tigray. This material is the first step to the compilation of a full picture, since the topic requires further research.
Keywords: rock-hewn architecture, church architecture, local features, Ethiopia, Tigray
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.006
Текст полностью / Full text (pdf)
А. А. Воронова
ОДНОНЕФНЫЕ КУПОЛЬНЫЕ ЦЕРКВИ ДАЛМАЦИИ X–XI ВВ.: ПОГРАНИЧЬЕ ВОСТОКА И ЗАПАДА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ АРХИТЕКТУРЕ
Однонефные купольные церкви Далмации X–XI вв. играли большую роль не столько в развитии средневековой архитектуры самой Далмации, где этот тип не получил существенного развития, сколько в формировании рашской архитектурной школы в Сербии. Данная проблема давно обсуждается хорватскими и сербскими учеными преимущественно в ключе происхождения подобной архитектуры (или ее элементов) с Запада и (или) из Византии. В Далмации подобные памятники, сочетающие восточные и западные признаки и в то же время обладающие выраженными региональными особенностями, возникали в небольших удаленных поселениях, часто в горах и на островах преимущественно Южной и частично Средней Далмации. Ряд локальных примеров таких храмов можно обнаружить в Апулии и Греции (особенно на Крите и Кипре). Биполярная стилистика архитектуры Далмации объясняется сложными историческими и политическими обстоятельствами, в которых этот регион находился в изучаемый период. Самые ранние церкви Сербии обладали неустойчивостью к различным заимствованиям, однако в целом однонефная купольная композиция была развита в архитектуре рашской школы. Таким образом, весьма скромное провинциальное строительство Адриатического приморья послужило основой для сложения столь значительного явления, как рашская традиция, создавшая на своем развитом этапе множество выдающихся монументальных памятников.
Ключевые слова: однонефные купольные церкви, средневековая архитектура, Далмация, Адриатическое приморье, Сербия, рашская архитектура
A. A. Voronova
SINGLE-NAVE DOMED CHURCHES OF DALMATIA OF THE X–XI CENTURIES: BORDERLANDS OF EAST AND WEST IN EARLY MEDIEVAL ARCHITECTURE
Single-nave domed churches of Dalmatia of the 10th–11th centuries are of great importance for the development of medieval architecture, not so much of Dalmatia, where this type has not received significant development, but for the formation of the Rashka architectural school in Serbia. This problem has long been discussed by Croatian and Serbian scientists mainly regarding the key to the origin of this architecture (or its elements) from the West and (or) from Byzantium. In Dalmatia such monuments, combining Eastern and Western features and at the same time having expressive regional features, appeared in small remote settlements, often in the mountains and on the islands of mainly southern Dalmatia and partly Middle Dalmatia. A number of local examples of such churches can be found in Puglia and Greece (mainly on Crete and Cyprus). The bipolar style of Dalmatian architecture is explained by the complex historical and political circumstances which the region found itself during the period under discussion in this study. The earliest churches in Serbia had as yet unstable stylistics with various borrowings, but in general, the single-nave dome composition was taken as a basis in the architecture of the Rashka school. Thus, a very modest provincial construction of the Adriatic littoral served as the basis for the formation of such a significant phenomenon as the Rashka architecture, which created many significant monuments at its developed stage.
Keywords: a single-nave domed churches, medieval architecture, Dalmatia, the Adriatic littoral, Serbia, Rashka architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.007
Текст полностью / Full text (pdf)
М. И. Позднякова
РАЗВИТИЕ ЗАПАДНОГО ФАСАДА ХРАМА В ПОЗДНЮЮ ГОТИКУ ВО ФРАНЦИИ
В данной статье типология фасадов с портиками рассматривается как заключительный этап развития готического фасада. В конце XV в. фасады с портиками появляются в памятниках, программных для этого периода. На примере фасадов церквей Сен-Маклу в Руане, Нотр-Дам в Алансоне и Сен-Жермен в Аржантане показано, что введение портика в композицию фасада позволяет создать невозможные ранее пространственные и светотеневые эффекты, столь важные для поздней готики. Но анализ построения архитектурной формы приводит к неожиданным выводам. Ценность фасадов с портиком определяется не их инновационным характером, но изменением прежних принципов организации двухбашенного фасада, а их появление обусловлено не только стилистическими особенностями поздней готики, но и тенденциями, которые определяли развитие фасада еще с XII в. Именно это и позволяет встроить фасады с портиками в общую эволюцию готического фасада.
Ключевые слова: западный фасад, фасад с портиком, готическая архитектура, поздняя готика
M. I. Pozdnyakova
THE DEVELOPMENT OF THE WESTERN FAÇADE IN THE LATE FRENCH GOTHIC
This article examines porches of western facades as the final stage in the development of the Gothic facade. At the end of the 15th century, porches appear in the main churches of this period (Saint-Maclou at Rouen, Notre-Dame at Alençon, Saint-Germain at Argentan). Introduction of the porch into façade composition allows for the creation of spatial effects and contrast of light and shadow, so important for Late Gothic. But the analysis of architectural form construction leads to unexpected conclusions. The significance of facades with porches is determined not only by their innovative nature, but by the change of the previous principles of organization of the two-tower façade. Their appearance is due not only to stylistic features of late Gothic, but also to trends that determined the development of the facade since the 12th century. It seems therefore evident, that the porches are a stage of evolution of the Gothic facade.
Keywords: western façade, gothic porch, late gothic, gothic architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.008
Текст полностью / Full text (pdf)
Е. М. Карлова
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ДЖАЙНСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ
Основной комплекс джайнских архитектурных памятников лежит в целом в контексте общеиндийской традиции, представляя собой симметрично-осевые храмы с расположенными друг за другом одной или несколькими мандапами и гарбха-грихой. Оформлены они обычно в едином стиле с памятниками соответствующей эпохи и локализации. Некоторые стандартные для индийского храмового строительства элементы в джайнских памятниках акцентируются или приобретают особое значение. В центральной и западной Индии в раннем Средневековье начинает складываться особый тип центричного джайнского храма — чатурмукха, который достигает наивысшего развития в памятниках периода Соланки. Пик его развития совпадает с взлетом джайнской диаспоры в этот период, сопровож давшимся активным строительством. Тогда же высшей точки достигает своеобразный стиль архитектурной декорации, получивший название «стиль Мару-Гурджара» и прочно ассоциирующийся нынче именно с джайнскими памятниками. Храм типа чатурмукха выражает базовые принципы джайнской космологии и как отдельными частями, так и в целом соотносится с описанным в священных текстах сакральным пространством. Одно из важнейших понятий мистической географии джайнизма, самвасарана, воплощается в архитектуре как часть гарбха-грихи, но может выступать и как отдельно стоящее сооружение в рамках храмового комплекса. В дальнейшем тип храма чатурмукха не получил широкого распространения, в отличие от некоторых декоративных элементов стиля Мару-Гурджара. Их формальное повторение в сочетании со стремлением к воплощению на земле сакральной географии — отличительная черта джайнской архитектуры Нового и Новейшего времени.
Ключевые слова: Индия, архитектура, джайнизм, искусство Индии, сакральная архитектура
E. M. Karlova
ON SOME FEATURES OF JAIN ARCHITECTURE
The main complex of Jain architectural monuments lies in the context of the general tradition of Indian temple architecture, representing symmetrico-axial temples with one or several mandapas and a garbha-griha located one behind the other. They are usually decorated in the same style as the monuments of the respective epoch and localization. Some standard elements of Indian temple construction in Jain monuments are emphasized or take on particular significance. A special type of centric Jaina temple, chaturmukha, originated in central and western India in the early Middle Ages. It reached its highest degree of development in the monuments of the Solanki period. The peak of its development coincides with the rise of the Jain diaspora during this period, accompanied by active construction. At the same time, the original style of architectural scenery, called the “Maru-Gurjara style” and strongly associated with Jain monuments, reaches its highest point. The chaturmukha-type temple expresses the basic principles of Jaina cosmology and, both as individual parts, and as a whole, corresponds with the sacred space described in the sacred texts. One of the most important concepts of the mystical geography of Jainism, samvasarana, is embodied in architecture as part of the garbha-grikha, but it can also act as a separate building within the temple complex. In the future, the type of temple chaturmukha would not receive widespread popularity, unlike some decorative elements of the style of Maru-Gurjara. Their formal repetition combined with the desire to incarnate sacred geography on earth is a distinctive feature of the Jain architecture of the New and Modern times.
Keywords: India, architecture, Jainism, art of India, sacred architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.009
Текст полностью / Full text (pdf)
М. Ю. Шевченко
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТРАДИЦИЙ В АРХИТЕКТУРЕ БУДДИЙСКИХ МОНАСТЫРЕЙ ТИБЕТА И КИТАЯ XIII–XVIII ВВ.
Данная статья посвящена анализу процесса взаимного проникновения архитектурных традиций Китая и Тибета. Этот неоднородный процесс активно шел с XIII по XIX в. С одной стороны, привнесение китайских черт в тибетскую архитектуру и наоборот было тесно связано с политическим контекстом. Неслучайно первые попытки соединения двух стилистик на территории Тибета начали возникать именно во время правления династии Юань, когда глава школы Сакья стал официальным духовным наставником Хубилая. Схожие процессы происходили и при проникновении тибетских черт в китайскую архитектуру, когда по велению императорского двора династии Цин около дворцов в Пекине и Чэндэ возвели целый ряд ламаистских монастырей, в архитектуре которых были напрямую заимствованы композиционные и объемные решения тибетских построек. В то же время шел процесс и естественного проникновения тибетской архитектурной традиции в близлежащие регионы провинций Сычуань, Ганьсу, Внутренняя Монголия и Цинхай, что привело к появлению новых форм монастырских построек, где китайские черты проявились гораздо четче, чем в Тибете. На территории Тибета в архитектуре шли схожие процессы постепенного проникновения китайских традиций, что выразилось как в планировке отдельных монастырей, так и в применении деревянных конструкций и элементов отделки и декора. В данном исследовании сделана попытка обобщить обширный и разнородный архитектурный материал с целью более глубокого понимания стилистического развития архитектуры Тибета и Китая. Анализ взаимодействия тибетской и китайской архитектурных традиций на протяжении XIII–XIX вв. позволяет выявить то, как проходили процессы поиска новых форм и образов, стилизации и переосмысления устоявшихся приемов в новых культурных и географических условиях.
Ключевые слова: архитектура Тибета, архитектура Китая, взаимодействие традиций, переосмысление и интерпретация традиций, ламаистские монастыри
M. Yu. Shevchenko
INTERACTION OF TRADITIONS IN THE ARCHITECTURE OF BUDDHIST MONASTERIES OF TIBET AND CHINA OF THE 13TH–18TH CENTURIES
This article focuses on the analysis of the process of interaction between the architectural traditions of China and Tibet. This complex process began in the 13th century and lasted until the 19th century. On one side, penetration of Chinese features into Tibetan architecture and vice versa was closely connected with the political context. It is no coincidence that the first attempts of combining two different styles in Tibet started to appear during the reign of Yuan dynasty, when the head of the Sakya Buddhist school became an official spiritual advisor of the Kublai Khan. Similar processes led to Tibetan influence affecting Chinese architecture, when several Lamaist temples and monasteries were built around emperor palaces in Beijing and Chengde by order of the Qing Dynasty court. The compositional and volumetric structure of those buildings was directly borrowed from Tibetan architecture. On the other side, Tibetan architectural traditions were naturally spreading into nearby regions, such as Sichuan, Gansu, Qinghai and Inner Mongolia with the expansion of Tibetan Buddhism. It led to the creation of new forms of monastery buildings, where Chinese features exhibited themselves much more clearly than in Tibet. Meanwhile, Chinese architectural traditions in the same time period were equally influencing Tibetan architecture. It may be seen in the evolution of plans, constructions and decorations of buildings. The present article attempts to summarize broad and disparate material with the purpose to better understand the evolution of Tibetan and Chinese architecture. Analysis of interactions between architectural traditions of Tibet and China throughout the 13th–19th centuries allows us to highlight the manner in which the processes of searching for new forms and architectural images in different cultural and geographical conditions have been unfolded..
Keywords: Tibetan architecture, Chinese architecture, interaction of traditions, rethinking and reinterpretation of traditions, Lamaist monasteries
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.010
Текст полностью / Full text (pdf)
Ш. М. Шукуров
О СПЕЦИФИКЕ ПАМЯТИ КАДЖАРОВ. ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ПОЗДНЕЙ ИРАНСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ
Восприятие архитектуры и искусства иранской династии Каджаров невозможно без знания о своеобразии апроприативного метода — обращения к иранскому прошлому. Тюрки осознанно приняли ирано-арийское прошлое Ахеменидов и Сасанидов — царское одеяние и форму короны прошлого, чтение и переписывание наново иранского эпоса «Шах-наме» Фирдоуси, а также воссоздание практики древних иранцев по созданию наскальных рельефов. Апроприация прошлого прошла в весьма выгодном русле для каджарских архитекторов и художников. Конечно, ахеменидские и сасанидские наскальные рельефы стояли перед глазами каджарских шахов и их архитекторов/художников, и можно было бы подумать, что исключительно они служили образцом для них. Однако иранские архитекторы и художники словно знали о правилах апроприации: заимствуя, ты не просто повторяешь, не слепо копируешь, но создаешь новую вещь из старой. При этом идеологическая установка на ирано-арийское прошлое остается без изменений.
Ключевые слова: архитектура и искусство Каджаров, Фатх Али Шах, метод апроприации ахеменидских и сасанидских наскальных рельефов, архитектурная и терминологическая структура каджарских построек, орси, хашти, сантури, идеология иранского арийства в архитектуре, Й. Стржиговский
Sh. M. Shukurov
SPECIFIC ASPECTS OF THE MEMORY OF QAJARS. SOME APPROACH TO PERCEPTION OF LATE IRANIAN ARCHITECTURE
The perception of architecture and art of the Iranian Qajar dynasty is impossible without knowledge of the appropriation method — an appeal to the Iranian past. Turkic peoples consciously accepted the Irano-Aryan past of the Akhaemenids and the Sassanians — the imperial attire and the form of the ancient crown, rereading and recopying anew the Iranian epos “Shah-name” by Firdousi. Qajarian kings also reconstructed the important practice of ancient Iranians — the creation of rock reliefs. The favorable course for the Qajarian architects and artists was the appropriation of the past. Of course, the rock reliefs of the Akhaemenids and the Sassanians stayed in the memory of Qajar shahs and their architects/artists. It would be possible to think that they were a sample for them. Let’s imagine that the Iranian architects and artists knew the rules of appropriation. Indeed, when you borrow something, you not just repeat, nor blindly copy it, but create not an old, but a new thing. At the time the ideological installation of the Irano-Aryan past remains without changes.
Keywords: Qajar architecture and art, appropriation method of the rock reliefs of the Aachaemenids and the Sassanians, architectural and terminological structure of Qajarian constructions: orsi, hashti, santouri, aryan ideology in architecture, J. Strzygowski
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.011
Текст полностью / Full text (pdf)
К. С. Носов
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ИТАЛЬЯНСКОГО ВОЕННОГО ЗОДЧЕСТВА ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ: ВЗГЛЯДЫ АЛЬБЕРТИ И ФИЛАРЕТЕ ПРИМЕНИТЕЛЬНО К КАСТЕЛЛО СФОРЦЕСКО
В работе рассматриваются взгляды на военное зодчество двух итальянских архитекторов XV в. — Леона Баттисты Альберти и Антонио Аверлино (Филарете). Трактат Альберти «Десять книг о зодчестве» стал первым архитектурным трактатом со времен Витрувия, а Филарете писал свой «Трактат об архитектуре» параллельно с руководством строительными работами в Кастелло Сфорцеско. Проводится сопоставление представленных в этих трактатах теоретических взглядов на военное зодчество с реализацией их на практике на примере строившегося в то же время этого миланского замка. В результате исследования было выявлено, какие рекомендации Альберти и Филарете нашли воплощение на практике, а какие остались лишь в теории. Самым удивительным представляется тот факт, что главная воротная башня Кастелло Сфорцеско, даже получившая название Башня Филарете в честь строившего ее архитектора, не имеет практически ничего общего с описанием ворот как цитадели, так и города Сфорцинды из трактата. Сравнение описаний военного зодчества в трактатах Альберти и Филарете позволило выявить как черты сходства, так и отличия. К чертам сходства автор работы считает возможным отнести общую концепцию планировки города с цитаделью и главной башней внутри и одинаковый концептуальный подход к фортификации — оба архитектора относятся еще к эпохе башенной фортификации, описания бастионов в их работах нет. Различия состоят в подходе к источникам и общем осмыслении системы обороны. Если Альберти в основном следует античной традиции, Филарете опирается на реалии современной ему итальянской фортификации. Однако в трактатах обоих архитекторов есть новаторские идеи, которые начнут широко применяться только в Новое время в так называемой «новой фортификации». У Альберти это гласис, у Филарете — треугольный равелин перед воротами.
Ключевые слова: Альберти, Филарете, Кастелло Сфорцеско, фортификация, военное зодчество
K. S. Nossov
THEORY AND PRACTICE OF THE RENAISSANCE ITALIAN MILITARY ARCHITECTURE: ALBERTI’S AND FILARETE’S VIEWS CONCERNING CASTELLO SFORZESCO
The work deals with the views on military architecture of two 15th century Italian architects — Leon Battista Alberti and Antonio Averlino (Filarete). Alberti’s treatise “De re aedificatoria” became the first architectural treatise since Vitruvius, while Filarete wrote his “Libro architettonico” while directing the building works in Castello Sforzesco. Theoretical views on military architecture presented in these treatises are compared here with their realization in Milan castle (Castello Sforzesco), erected at the same time. The research reveals which of Alberti’s and Filarete’s recommendations were implemented and which remained only in the realm of theory. The most surprising is the fact that Castello Sforzesco’s main gate tower, named Filarete Tower after the architect who erected it, has nothing in common with either the citadel gate or the city Sforzinda gate described in the treatise. Comparing military architecture described by Alberti and Filarete reveals similarities as well as differences. The general conception of the city — with the citadel and the main tower inside — and identical conceptual approach to fortification can be attributed to similarities in their approaches: both architects belong to the era of tower fortification, their works lack any descriptions of bastions. The differences constitute their approach to sources as well as their general comprehension of defense systems. Whereas Alberti mainly follows ancient tradition, Filarete is guided by realistic contemporary Italian fortification. Both treatises, however, are comprised of new ideas, which will begin to be widely used only in the Early Modern period in the so-called fortificazione alla moderna. They are Alberti’s glacis and Filarete’s triangular ravelin in front of the gate.
Keywords: Alberti, Filarete, Castello Sforzesco, fortification, military architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.012
Текст полностью / Full text (pdf)
А. В. Чекмарёв, И. В. Белинцева
ХРАМ В ГРОСCЕНАСПЕ (ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙН, ГЕРМАНИЯ): РОССИЙСКИЙ СЛЕД ЭПОХИ ЕКАТЕРИНЫ II
Cтатья посвящена описанию процесса проектирования и архитектурному анализу приходской церкви в Гроссенаспе (земля Шлезвиг-Гольштейн), связанной с историей российско-немецких отношений в XVIII в. Обстоятельства появления этого памятника отсылают к краткому и яркому периоду, когда Россия активно участвовала в решении судеб ряда немецких территорий, а российская императрица Екатерина II являлась регентом Голштинии при малолетнем сыне Павле, унаследовавшем от Петра III корону Гольштейн-Готторпа. Екатерина содействовала постройке храма, лично утвердив в 1771 г. проект архитектора Иоганна Адама Рихтера (1733–1813) и оказав финансовую помощь приходу. В знак признательности церковь была торжественно освящена в честь Святой Екатерины в сентябре 1772 г. в присутствии обер-камергера герцога Гольштейн-Готторпского Каспара фон Сальдерна (1711–1788), талантливого и ловкого дипломата, активно участвовавшего в решении т. н. «Голштинского вопроса» во взаимоотношениях России и Дании. Позже Сальдерн, оказавшийся в результате интриг в опале, осел в перешедшей к Дании Голштинии — в 1774–1782 гг. обустроил усадьбу в Ширензее и семейную усыпальницу в Бордесхольме, недалеко от Гроссенаспе. Имея политическое влияние в регионе, он немало способствовал постройке рассматриваемой церкви в Гроссенаспе, обеспечив помощь со стороны российской императрицы. Церковь является одновременно и типичным, и относительно редким в северной Германии образцом протестантской церковной архитектуры периода барокко. В основе постройки октагональный кирпичный неоштукатуренный объем, перекрытый мансардной черепичной кровлей, с примыкающей с запада двухъярусной башней-колокольней. Выбор центрической модели был обусловлен спецификой протестантского богослужения и теоретическими поисками визуального воплощения лютеранского храма. На обновление церковной архитектуры протестантской части Германии повлияли теоретические воззрения и увражи Леонарда Кристофа Штурма (1669–1719) и других архитекторов. Рассматривается архитектурно-исторический контекст памятника, анализируется круг причастных к его сооружению заказчиков и архитекторов.
Ключевые слова: архитектура XVIII в., Екатерина II, «Голштинский вопрос», церковь, протестантское храмостроение, барокко, Германия
A. V. Chekmarev, I. V. Belintseva
TEMPLE IN GROSSENASPE (SCHLESWIG-HOLSTEIN, GERMANY): THE RUSSIAN TRAIL OF THE ERA OF CATHERINE II
The subjects of this articles are the history of construction and architectural analysis of the parish church at Grossenaspe (the land of Schleswig-Holstein), connected with the history of Russian-German relations in the 18th century. The circumstances of the appearance of this monument refer to a brief and bright period, when Russia actively participated in deciding the fate of a number of German territories, and Russian empress Catherine II was regent of Golsch Under Tor. Catherine facilitated the construction of the temple, personally approving in 1771 the project of architect Johann Adam Richter (1733–1813) and providing financial assistance to the parish. As a sign of gratitude, the church was solemnly consecrated in honor of St. Catherine in September 1772 in the presence of the ober-chamberlain Duke of Holstein-Gottorp Kaspar von Saldern (1711–1788), a talented and skillful diplomat who actively participated in the solution of the so-called “Golstein question” in the relations between Russia and Denmark. Later Saldern, who was disgraced as a result of intrigues, settled in Golschtinia, which passed to Denmark. In 1774–1782 he set up an estate in Shirensee and a family stump in Bordesholm, near Grossenaspe. With his political influence in the region, he contributed greatly to the construction of the church in Grossenaspe, ensuring support from the Russian empress. The church is both a typical as well as a relatively rare model in northern Germany of the Protestant church architecture of the Baroque period. The basis of the construction is the octagonal brick nonstucco volume, covered with mansard tile roof, with two-tier bell tower adjacent from the west. The choice of a centric model was due to the specifics of Protestant worship and theoretical searches for the visual embodiment of the Lutheran temple. The renewal of the church architecture of the Protestant part of Germany was influenced by the theoretical views and ouvrages of Leonard Christoph Sturm (1669–1719) and other architects. In the article the architectural and historical context of the monument is considered and the circle of customers and architects involved in its construction is analyzed.
Keywords: architecture of the 18th century, Catherine II, “Golstein question”, church, Protestant church building, Baroque, Germany
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.012
Текст полностью / Full text (pdf)
В. М. Чекмарёв
РУССКАЯ АРИСТОКРАТИЯ И БРИТАНСКИЕ ПЕЙЗАЖНЫЕ ПАРКИ В 1770-е гг. (Е. Р. ДАШКОВА, А. Б. КУРАКИН, Н. А. ДЕМИДОВ)
Статья посвящена анализу восприятия и оценки британских парков представителями русской аристократии в 70-е гг. XVIII ст. Особый интерес к английскому садово-парковому искусству у представителей русской аристократии на всем протяжении екатерининского, павловского и александровского царствования во многом был связан с намерением крупного заказчика сформировать в собственной усадьбе пейзажный парк, основываясь прежде всего на виденных в Британии самых разных модификациях пейзажного стиля. Следует особо подчеркнуть, что именно Англия уже тогда считалась родоначальником пейзажного планирования, а потому интерес к английским поместьям повсюду в Европе стал неизменно возрастать начиная с середины XVIII ст. в рамках идейно-образных устремлений века Просвещения. В статье освещаются продолжительные ознакомительные поездки в Британию виднейших представителей русской аристократии — Е. Р. Дашковой, А. Б. Куракина и Н. А. Демидова, оказавших существенное влияние на становление и развитие отечественного пейзажного садоводства. Важную роль в повсеместном распространении пейзажного стиля в России сыграло их эпистолярное наследие, опубликованное еще при жизни авторов. Именно в этом контексте было важно проследить, с какими пейзажными парками они смогли лично познакомиться. Еще более важными становятся их непосредственное восприятие и чисто личностная оценка вполне конкретных садово-парковых композиций Британии. Следует подчеркнуть, что вплоть до настоящего времени исследуемая тема не являлась предметом целенаправленного изучения ни в зарубежной, ни в отечественной специальной литературе.
Ключевые слова: садово-парковое искусство Британии, русская аристократия, ознакомительные поездки, Е. Р. Дашкова, А. Б. Куракин, Н. А. Демидов
V. M. Chekmarev
RUSSIAN ARISTOCRACY AND BRITISH LANDSCAPE PARKS IN THE 1770S (E. R. DASHKOVA, A. B. KURAKIN, N. A. DEMIDOV)
The article concerns the analysis of the perception and assessment of British parks by representatives of the Russian aristocracy in the 1770s. That interest could be explained by the fact that the Russian aristocracy wished to create their own parks using as a model the various types of the English landscape garden. England is the country where the landscape garden was born and that is why the interest for English estates started growing in Europe in the epoch of the Enlightenment, that is from the middle of the 18th century. The subject of this article is the long educational trips in Britain made by such eminent figures of the Russian aristocracy as E. R. Dashkova, A. B. Kurakin and N. A. Demidov. Their influence on the development of Russian landscape gardening was great due to their published letters concerning their English trips. In this context, it seems important which English parks they visited and what impression these landscape gardens made on them. This theme has not yet been the subject of special interest, neither to Russian nor to foreign scholars.
Keywords: British landscape gardening, Russian aristocracy, educational trips, E. R. Dashkova, A. B. Kurakin, N. A. Demidov
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.013
Текст полностью / Full text (pdf)
Н. А. Коновалова
«ЭРА УОТЕРСА» В АРХИТЕКТУРЕ ЯПОНИИ
В первые десятилетия эпохи Мэйдзи, после прекращения самоизоляции Японии в 1868 г., глобальный процесс модернизации охватил все сферы жизни государства и общества. Архитектура в этом процессе играла одну из ведущих ролей. Контакты в сфере архитектуры в этот период у Японии шли прежде всего с Великобританией. Для того чтобы быстрее и качественнее освоить западные стили и методы строительства, японцы стали приглашать в страну консультантов из европейских стран. Томас Джеймс Уотерс, британский инженер-строитель и архитектор, стал одним из первых иностранцев, нанятых новым правительством Мэйдзи (после открытия страны в 1868 г.) на государственную службу. Им был спроектирован и построен ряд ключевых зданий и инженерных сооружений в городах Японии, он проводил обучение японских архитекторов и выполнял многочисленные частные заказы. Проработав на новое правительство 10 лет, Уотерс покинул Японию, столкнувшись с конкуренцией многочисленных иностранных архитекторов, приезжающих в Японию в качестве иностранных консультантов. Главным образом конкуренцию ему составил Джошуа Кондер, получивший серьезные должности и крупные правительственные заказы. Безусловно, вклад Дж. Кондера в развитие современной японской архитектуры был больше, чем кого-либо из иностранцев, и поэтому так хорошо исследован. Однако 10 лет, которые Т. Дж. Уотерс провел на государственной службе в Японии, оказали настолько заметное влияние на введение в стране западной архитектуры, что их называют «эрой Уотерса».
Ключевые слова: новейшая архитектура Японии, Томас Уотерс, реставрация Мэйдзи
N. A. Konovalova
«WATERS ERA» IN JAPANESE ARCHITECTURE
In the first decades of the Meiji era, after the end of Japan’s self-isolation in 1868, the global process of modernization covered all spheres of life of the state and society. Architecture played a leading role in this process. As for contacts in the field of architecture in this period, Japan went, first of all, with the UK. In order to quickly and efficiently master Western styles and methods of construction, the Japanese began to invite consultants from European countries, primarily from the UK. Thomas James Waters, a British civil engineer and architect, was one of the first foreigners employed by the new Meiji government (after the country’s opening in 1868) in public service. He designed and built a number of key buildings and engineering structures in Japanese cities, trained Japanese architects, and carried out numerous private commissions. After working for the new government for 10 years, Waters left Japan, facing competition from numerous foreign architects coming to Japan as foreign consultants. His first competitor was Joshua Conder, who received a serious positions and large government commissions. Of course, the contribution of J. Konder in the development of modern Japanese architecture was greater than that of any of the foreigners, and therefore so well researched. However, the ten years that T. J. Waters spent in public service in Japan had such a prominent role in the introduction of Western architecture in the country, that they are called the “Waters era”.
Keywords: the latest architecture of Japan, Thomas Waters, Meiji restoration
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.015
Текст полностью / Full text (pdf)
М. В. Нащокина
РЕКОНСТРУКЦИЯ УЛИЦЫ БОНДАРЕЙ В БРЕМЕНЕ В 1902–1936 ГГ.: ЗАМЫСЕЛ, СТИЛЬ, СУДЬБА
Бременская улица Бондарей (Бёттхерштрассе, нем. Böttcherstraße) — уникальный пример обновления средневековой улицы, превращенной в яркое архитектурно-художественное произведение 1920–1930-х гг., воплотившее буквально все приемы «средового» подхода к реконструкции городской застройки, который сформировался в 1970-е гг. Все здания улицы воспроизводят застройку средневекового ганзейского города и дополнены произведениями декоративно-прикладного искусства или скульптуры, несущими не только эстетическую, но и символическую нагрузку, обусловленную общим замыслом бременского торговца кофе Людвига Розелиуса, который предполагал создать в городе новую культурную достопримечательность. Над проектами и постройками по его заказу работали архитекторы А. Рунге и Э. Скотланд, создавшие стилизованные дома, органично вписанные в старый город, а также выдающийся скульптор и архитектор Бернгардт Хётгер (1874–1949). Его постройки в начале и в конце улицы, ключевые для замысла Розелиуса, — музей художницы П. Модерзон-Беккер и дом «Атлантис» — совершенно современные и оригинальные по символике и форме. Со стороны Рыночной площади начало улицы обозначал полный динамики позолоченный барельеф Хётгера «Тот, кто приносит свет». Большинство скульптур на улице и в прилегающих двориках также принадлежит ему. Все постройки выполнены в кирпиче, причем кирпичные поверхности стен построек Хётгера превращены в абстрактные рельефы, придающие им оригинальность и очевидную современность, близкую к эстетике немецкого экспрессионизма и ар-деко. В новых и перестроенных домах XVI в. расположились три музея, лавки, рестораны, галерея, казино и театр. Восстановление улицы после бомбардировок союзников во время Второй мировой войны закончилось в 1954 г. Фасады и интерьеры некоторых зданий (в том числе дома «Атлантис») были модернизированы. Сегодня улица Бондарей представляет собой поучительный пример модернизации исторической городской застройки.
Ключевые слова: средовой подход, контекстуализм, немецкий экспрессионизм, кирпичная пластика, скульптор и архитектор Б. Хётгер, улица Бондарей в Бремене
M. V. Nashchokina
RECONSTRUCTION OF THE COOPERSTREET IN BREMEN THROUGHOUT 1902–1936: INTENTION, STYLE, DESTINY
The Cooperstreet (Böttcherstraße) in Bremen is a unique example of updating the medieval streets to transform them into a vivid architectural work of art in the 1920–1930s, that anticipated literally all methods of “environmental” approach of the reconstruction of urban development, carried out in the 1970s. All the street buildings reproduce the buildings of the medieval Hanseatic city and are complemented by works of decorative and applied art or sculpture, carrying not only aesthetic but also a symbolic load, due to the General idea, owned by the Bremen coffee merchant Ludwig Roselius, who intended to create a new cultural attraction in the city. The architects A. Runge and E. Scotland worked on the projects and buildings on Roselius’order, creating stylized houses, organically inscribed in the old city. So did the outstanding sculptor and architect Bernhard Hoetger (1874– 1949). His buildings at the beginning and at the end of the street (the key ones according to Roselius’ plan) — the Museum of the artist P. Moderzon-Becker and Atlantis house — are completely modern and original in symbolism and form. On the side of the Market square, the street was marked by a dynamic gilded bas-relief of Hoetger’s “The one who brings light”. Most of the sculptures on the street and in the surrounding courtyards also belong to him. All the buildings are made of brick, and the brick surfaces of the walls of Hoetger’s buildings are turned into abstract reliefs, giving them originality and obvious modernity, close to the aesthetics of German expressionism and Art Deco. There are three museums, shops, restaurants, a gallery, a casino and a theater located in the new and rebuilt houses of the 16th century. The revitalization of the street after the Alied bombing of Bremen during World War II was completed in 1954. The facades and interiors of some buildings (including Atlantis house) have been modernized. Today, the Cooperstreet (Böttcherstraße) is an instructive example of the modernization of historical urban development.
Keywords: environmental approach, contextualism, German expressionism, brick plastic, sculptor and architect B. Hoetger, Böttcherstraße in Bremen
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.016
Текст полностью / Full text (pdf)
В. М. Чекмарёв
ПРОБЛЕМЫ ПЛАНИРОВАНИЯ ЛАНДШАФТА И ГОРОДСКОЙ СРЕДЫ В ПОСЛЕДНИХ ВЫПУСКАХ «ЖУРНАЛА ЛАНДШАФТНОЙ АРХИТЕКТУРЫ»
Статья представляет собой аналитический обзор последних трех выпусков «Журнала ландшафтной архитектуры» (Journal of Lanscape Architecture), каждый из которых был посвящен определенной теме. Первый выпуск 2019 г. освещает тему так называемого компактного города, второй посвящен проблеме взаимодействия специалистов разного профиля в области ландшафтной архитектуры и садовопаркового дизайна, наконец, статьи третьего номера журнала рассматривают феномен современной ландшафтной архитектуры в свете актуальной социополитической проблематики. Автор останавливается на наиболее интересных, с его точки зрения, примерах интерпретации данных тем в статьях, освещающих опыт садовых мастеров и ландшафтных архитекторов, работающих в разных концах европейского континента, а также Америки и азиатского региона. Так, проблема компактного города нашла отражение в статье Р. Хаутамэки о Хельсинкском городском плане 2016 г. и исследовании Б. Маркес, Ж. Мак Интош, У. Хэттона и Д. Шэнона «Бикультурные ландшафты и экологическая реставрация в компактном городе: случай Зеландии как устойчивой экосистемы». Тему взаимодействия специалистов разных отраслей в области ландшафтного дизайна поднимают Б. Миллигэен в статье «Создание ландшафта: геодезия, дроны и медиаэкология» и Ж.-Ф. де Више в исследовании, посвященном террилям Шарлеруа. Роль социополитического аспекта в развитии ландшафтной архитектуры отмечена в статьях К. Даннеелс «Наступление природы: социобиологическая теория и практика Луи ван дер Свельмена» и Н. Гулсруд, посвятившего свое исследование открывшемуся в 2009 г. нью-йоркскому парку Хай Лайн.
Ключевые слова: современная архитектура, ландшафтный дизайн, садово-парковое искусство, проблемы планировки, садовые мастера
V. M. Chekmarev
LANDSCAPE AND URBAN PLANNING PROBLEMS IN THE LATEST ISSUES OF THE “JOURNAL OF LANDSCAPE ARCHITECTURE”
This analytical review concerns the last three issues of the “Journal of Landscape Architecture”. Each of them was dedicated to a specific topic. The 1st issue for 2019 covers the topic of the so-called compact city, the 2nd concerns the problem of interaction of different specialists in the field of landscape architecture and garden design, and finally, the articles of the 3rd issue consider the phenomenon of modern landscape architecture in the light of the socio-political issues of today. The author focuses on the most interesting, from his point of view, examples of interpretation of these topics in articles covering the experience of garden masters and landscape architects working in different parts of the European continent, as well as America and the Asian region. Thus, the problem of a “compact city” is reflected in the article by R. Hautameki on the Helsinki city plan 2016 and the study by B. Marquez, J. Mac Intosh, W. Hatton and D. Shannon “Bicultural landscapes and ecological restoration in a compact city: the case of Zealand as a sustainable ecosystem”. The topic of interaction between specialists from different industries in the field of landscape design is raised by B. Milligaen in the article “Creating a landscape: geodesy, drones and media ecology” and J.-F. de Viche in a study on the Charleroi terrilles. The role of the sociopolitical aspect in the development of landscape architecture is noted in the articles by K. Daneels “The Onset of nature: the sociobiological theory and practice of Louis van der Svelmen” and N. Gulsrud, who devoted his research to the New York High Line Park, which was opened in 2009.
Keywords: modern architecture, landscape design, landscape art, planning problems, garden masters
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.13.2.017