Гл. ред. и сост. А. Ю. Казарян. — М.; СПб.: Нестор-История, 2020. — 292 с.
Д. В. Ванюкова
ПИРАМИДА СЕНУСЕРТА III В ДАХШУРЕ: К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ОФОРМЛЕНИЯ ПОГРЕБАЛЬНЫХ КАМЕР В ЭПОХУ СРЕДНЕГО ЦАРСТВА
Эпоха Среднего царства в истории древнеегипетской архитектуры отмечена большим вниманием мастеров к достижениям зодчих предшествующих времен. Возрождая традиции строительства пирамид, они, однако, используют новые приемы в композиционной структуре и планировке припирамидных храмов. Оформление внутренних покоев погребений царей XI и XII династий также отличается большим разнообразием: архитекторы сочетают прямое цитирование древних образцов с уникальными решениями. Пирамидный комплекс Сенусерта III в Дахшуре входит в число наиболее интересных царских памятников времени Среднего царства благодаря не только превосходной сохранности, но и необычному оформлению погребальной камеры, выложенной из гранитных плит и позже покрытой гипсовой тонировкой. В статье рассматриваются особенности как конструктивного, так и связанного с ним цветового решения погребальной камеры Дахшурской пирамиды Сенусерта III в контексте царской заупокойной архитектуры от XI к XII династии в сопоставлении с более ранней строительной практикой. Автор полагает, что особенности оформления погребения Сенусерта III связаны с традицией использования при возведении сакральных объектов материала, не только конструктивные, но и цветовые характеристики которого служат цели воплощения религиозных представлений древних египтян о самых основах мироздания.
Ключевые слова: Сенусерт III, Среднее царство, пирамидное строительство, заупокойный культ, архаическое мышление, цвет в архитектуре
D. V. Vanyukova
SENWOSRET III’S DAHSHUR PYRAMID: SOME OBSERVATIONS UPON ARCHITECTURAL FEATURES IN THE BURIAL CHAMBERS OF ANCIENT EGYPTIAN PYRAMIDS IN THE MIDDLE KINGDOM
The Middle Kingdom in the history of ancient Egyptian architecture is marked by great attention to the architectural achievements of the past. Architects, however, reviving the traditions of pyramid-building, use some new constructive and stylistic features as well. The design of the inner chambers of the kings’ burials of the XI and XII centuries dynasties is also very diverse: architects combine direct quotations of ancient samples with unique solutions. The pyramid complex of Senwosret III in Dahshur is one of the most interesting royal monuments of the Middle Kingdom, not only due to its excellent preservation, but also due to the unusual design. The article discusses the features of its burial chamber, laid out in granite slabs and later covered with plaster — both the construction and the color. The author believes that not only the construction material for sacred architectural objects, but its color characteristics as well serve the purpose of embodying the religious ideas of the ancient Egyptians about the very foundations of their Universe.
Keywords: Senwosret III, Middle Kingdom Egypt, pyramid building, funerary practices, archaic mind, color in architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.46.39.001
Текст полностью / Full text (pdf)
Р. Р. Вергазов
КАПИТЕЛИ АХЕМЕНИДСКОГО КРУГА В ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ ПАМЯТНИКАХ ДРЕВНЕПЕРСИДСКОЙ ИМПЕРИИ. К СПЕЦИФИКЕ ВОСПРИЯТИЯ ИРАНСКИХ ОРДЕРНЫХ ФОРМ В АРХИТЕКТУРЕ САТРАПИЙ
Архитектура Ахеменидского Ирана (VI–IV вв. до н. э.) представляет собой синкретическое явление, объединяющее местное иранское наследие с достижениями архитектуры предшествующих культур Ближнего Востока. В художественной традиции Ахеменидов архитектура является главным стилеобразующим видом искусства, получившим воплощение в дворцовых комплексах Пасаргад, Суз и Персеполя. В этих ансамблях складываются основные строительные принципы, типология и ордерная система архитектуры Ахеменидов. Отличительной чертой этой ордерной системы являются композитные капители, которые завершались зооморфными протомами. Ордерные формы, конструктивные принципы и типология архитектуры Ахеменидов оказали заметное влияние на развитие строительных традиций провинций.
Целью данной статьи является изучение редких образцов провинциальных капителей ахеменидского типа из различных сатрапий империи. Несмотря на достаточную разработанность в историографии материала столичных ордерных форм, единичные находки капителей персидского круга в провинциях остаются на страницах археологических отчетов без попытки полноценного осмысления и определения их значения для характеристики локальных архитектурных традиций сатрапий. На данном этапе развития археологических исследований архитектуры древнеперсидской эпохи за пределами Ирана все более актуальной становится проблема изучения провинциальных капителей как важных маркеров влияния столичного зодчества Ахеменидов на строительные традиции сатрапий.
Широкая география находок (Средняя Азия, Закавказье и Средиземноморье) предоставляет возможность выявить региональную специфику восприятия столичных ордерных форм Ахеменидов и их влияние на возникший синтез традиций в провинциальной архитектуре. Эта проблематика раскрывается в статье путем анализа стилистики и конструктивных особенностей капителей персидского типа, а также их сопоставления со столичными ордерными формами из Суз и Персеполя. Рассмотрение схожих и различных черт этих памятников позволяет сделать ряд важных выводов об общем характере процессов восприятия столичных ордерной системы Ахеменидов в провинциальной архитектуре империи и локальной специфики в каждом из регионов.
Ключевые слова: архитектура Ахеменидов, капители, официальный стиль, провинциальные капители персидского круга, ордерная система
R. R. Vergazov
THE ACHAEMENID-LIKE CAPITALS IN THE PROVINCIAL MONUMENTS OF THE PERSIAN EMPIRE. TO THE SPECIFICITIES OF THE IRANIAN ORDER PERCEPTION IN THE SATRAPAL ARCHITECTURE
The architecture of Achaemenid Iran (VI–IV centuries B.C.) is a syncretic phenomenon, which combines the local Iranian heritage with architectural achievements of previous cultures of the Near East. In the Achaemenid artistic tradition, architecture is the main style-forming art. The typology and order system of the official Achaemenid architecture are formed in palace ensembles at Pasargadae, Susa and Persepolis. A distinctive feature of this order system are composite capitals, which culminated with zoomorphic protomas. Achaemenid order forms and typology had an impact on the development of local building traditions of the satrapies.
The purpose of this article is to study rare examples of Achaemenid provincial capitals from various satrapies. Despite the sufficient elaboration on Persian order forms in the historiography, isolated finds of Achaemenid-like capitals in provinces remain on pages of archaeological reports without an attempt at full comprehension. As archaeological research on Persian-like architecture outside Iran develops, the problem of studying provincial capitals as important markers of the Achaemenid influence on the architecture of satrapies is becoming increasingly relevant.
The wide geography of finds (Central Asia, Transcaucasia and the Mediterranean) provides an opportunity to identify the regional specificities and the Achaemenid influence on the resulting synthesis in the provincial architecture. This issue is revealed by analyzing the style and construction of Persian-type capitals. Consideration of features of these monuments allows us to draw important conclusions about the general nature of the processes of perception of the Achaemenid order system in the provincial architecture and local specificities.
Keywords: Achaemenid architecture, capitals, official style, provincial capitals of the Persian type, order system
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.17.66.002
Текст полностью / Full text (pdf)
И. А. Бондаренко
ТЕТРАМОРФЫ ПРОРОКА ИЕЗЕКИИЛЯ И ЧЕТЫРЕХЧАСТНАЯ СТРУКТУРА ХРАМА В СВЕТЕ ГЕОЦЕНТРИЧЕСКОГО УСТРОЙСТВА МИРА
В статье делается попытка объяснить происхождение четырехликости описанных в книге Иезекииля херувимов, несущих престол Божий, механизмом вращения звездного неба вокруг неподвижной Земли. Как известно, каждый из херувимских ликов соответствует одному из краеугольных знаков Зодиака: Льва, Тельца, Водолея, Скорпиона (замещавшегося Орлом). Те же символы с утверждением христианства были унаследованы четырьмя Евангелистами, чьи изображения стали помещать над столпами на парусных сводах, поддерживающих церковную главу. Странность крылатых гибридных существ с четырьмя разными лицами давно вызывает недоумение исследователей, некоторые из которых склонны списывать ее на неточность перевода библейского текста. Однако объяснение тому может дать факт ежесуточного вращения зодиакального пояса, в результате чего в одних и тех же точках пространства оказываются поочередно то одни, то другие созвездия. Если акцентировать внимание на четырех ключевых точках, разделяющих стороны света, то в них будут фиксироваться утром, днем, вечером и ночью как раз те знаки Зодиака, которые названы выше.
Констатируется, что, согласно архаической космологии, четыре столба и четыре стены стоящего на земле храма неподвижны, тогда как силы небесные над ними находятся в постоянном круговороте, благодаря чему они по очереди, перелетая с места на место, посещают в урочные часы одни и те же четыре возвышенности. Каждый четырехликий херувим оказывается, тем самым, причастен ко всем четырем сторонам горизонта.
Развитие данного сюжета приводит автора к рассуждениям о покрытии и окружении стационарного ядра храма вращающимися созвездиями и светилами, которые образуют зеркальные пары, соответствующие зимнему и летнему, весеннему и осеннему сезонам. В христианском храме, ориентированном с запада на восток, входная часть ассоциируется с темным временем суток и тяжелым горообразным массивом земли, а алтарная — с небом, простором, преисполненным воздуха и света. Одни и те же созвездия, обращаясь навстречу друг к другу, становятся противоположностями, как китайские инь и ян. Земной корабль — Ковчег спасения — устремляется на восток, в сторону рая, а оттуда на него направляется иной, небесный корабль, кормчий которого — сам Спаситель.
Ключевые слова: архитектура, мироздание, храм, масса, пространство, статика, динамика, единство противоположностей, страны света, херувимы
I. A. Bondarenko
THE TETRAMORPHS OF THE PROPHET EZEKIEL AND THE FOURPIECE STRUCTURE OF A CHRISTIAN CHURCH IN THE CONTEXT OF THE GEOCENTRIC SYSTEM OF THE WORLD
The present article makes an attempt to explain the origins of the four-faced cherubim (described in the book of Ezekiel as celestial beings, who are carrying the throne of God) with the mechanism of rotation of the starry sky around the motionless Earth. As is known, each of the cherubic faces corresponds to one of the cornerstone signs of the Zodiac: Leo, Taurus, Aquarius, Scorpio (the latter was replaced by the Eagle). The same symbols were inherited by the four Evangelists after Christianity was established. Those images began to be placed above the pillars on the ceiling vaults supporting the church dome. Peculiarity of the winged hybrid creatures with four different faces has long puzzled researchers, some of whom are inclined to attribute it to an inaccuracy in the translation of the biblical text. However, an explanation for this can be found in the daily rotation of the zodiacal belt. As a result of this phenomena, one or another constellation alternatively turns out to be in the same point in space. If focusing on the four key loci dividing the cardinal points, then in the morning, in the afternoon, in the evening and at night, the aforementioned signs of the Zodiac would be recorded.
According to the archaic cosmology, the four pillars and four walls of an earthly church are motionless, while the heavenly forces above them are in constant circulation. They move continually from place to place visiting the same four pillars at the appointed time. Each of the four-faced cherubims is thus involved in all four cardinal points.
This idea's development leads the author to the discourse on the covering and surrounding of the stationary core of a church with rotating constellations and luminaries, which, in their turn, form mirror pairs corresponding to the winter and summer, spring and autumn seasons. In a Christian church, oriented from west to east, the entrance area is associated with the dark time of the day and the heavy mountainous mass of the Earth, while the altar — with the sky and space full of air and light. The same constellations, turning towards each other, become opposites, like the Chinese yin and yang. The earthly ship (the Ark of Salvation) rushes to the east, towards paradise, and from there, another one, heavenly ship, moves back to it, the earthly ship. The helmsman of the latter is the Savior himself.
Keywords: architecture, universe, church, mass, space, statics, dynamics, unity of opposites, countries of the world, cherubim
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.25.12.003
Текст полностью / Full text (pdf)
А. Ю. Казарян
НОВЫЕ ДАННЫЕ О КУПОЛАХ ХРАМОВ АНИ.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СТРАТИГРАФИЯ БАРАБАНА ЦЕРКВИ СПАСИТЕЛЯ
Статья из цикла публикаций автора о вопросах, связанных с купольными главами на храмах Ани, средневековой столицы Армении, посвящена исследованию барабана купольной главы церкви Спасителя (Пркчи). Датированная двумя строительными надписями 1035 и 1036 гг., постройка эпохи Багратидов, согласно историческим документам, пережила неоднократные разрушения и восстановления, которые преимущественно касались купольной главы, возвышавшейся над октагональным центральным пространством этого восьмиконха. Вопреки существовавшим ранее представлениям только об одном ее восстановлении в 1342 г., исследование кладки сохранившейся части высокого барабана позволило выявить стратиграфию слоев, относящихся к трем строительных периодам: 1) первоначальному, 2) относящемуся к восстановлению храма в 1192 г., 3) работам 1342 г. Привлечение сравнительного анализа архитектурных деталей и орнаментации, сохранившихся в каждой из этих зон, подтверждает эту версию. Кроме того, присутствие конкретных орнаментов на исследуемом барабане помогает уточнить их место в истории архитектуры Переднего Востока и подготовить почву для дальнейшего их изучения в контексте взаимодействия различных традиций монументального зодчества в XI–XIV вв.
Проведенная работа позволяет выдвинуть новую реконструкцию первоначального облика главы, ориентированной своей общей архитектурной идеей на главу Анийского кафедрального собора. Размышления о первоначальном облике купольной главы церкви Спасителя приводят к заключению о том, что дважды ее восстанавливавшие средневековые заказчики и мастера последовательно стремились сохранить прежний, первоначальный облик — с барабаном, оформленным аркатурой и фризом.
Результатом исследования является и упрочение мнения о слабой обоснованности метода восстановления архитектурных форм по аналогии. Исследование раскрывает возможности сочетания археологического и искусствоведческого методов с формально-архитектурным анализом.
Ключевые слова: армянская архитектура, Ани, Багратиды, церковь Спасителя, архитектурная стратиграфия, реконструкция купольной главы, «сельджукская цепь», орнаментальный фриз, аркатура
A. Yu. Kazaryan
NEW DATA ON THE CUPOLAS OF ANI’S CHURCHES.
PART THREE. STRATIGRAPHY OF THE THOLOBATE OF THE REDEEMER CHURCH
The paper from the series of publications on issues related to the cupolas of the churches of Ani, the medieval capital of Armenia, is dedicated to the study of the tholobate of the Redeemer (Surb P’rkich) Church. Dated in two constructive inscriptions by Prince Ablgharip Pahlavuni to 1035 and 1036, the time of Shahanshah Hovhannes-Smbat Bagratuni, this building has been destroyed and renovated several times. For the most part, this involved the cupola, which is above the octagonal central space of the eight-foil structure of the church. These are as follows:
— the destruction of 1131;
— the restoration of 1192 by priest Trdat and his wife Khushush;
— the collapse of 1319;
— the second rebuilding of the dome in 1342 by the Atabek Vahram.
As opposed to the existing interpretation that only one repair of the church took place in 1342, totally rebuilding its cupola, the investigation of the masonry of the preserved part of the tholobate discovers the stratigraphy of three layers of constructive periods: 1) the initial, which organically linked to the masonry of the main volume of the church; 2) the masonry rows classified as a result of the restoration of 1192; 3) the highest rows including the existing dome, attributed to the works of 1342. The comparative analysis of architectural details and the ornamentation, preserved on each of these zones, confirm this version.
Moreover, the study of specific ornaments of the drum, makes it possible to check their place in the architectural history of Western Asia, and improve on the investigations of the interaction of different traditions of monumental architecture of the 11th–14th centuries.
The other result coming out of this article is the representation of a new reconstruction of the original structure of the cupola, which was completely different from the figure suggested by Nikolay Tokarski, on the basis of the forms of the church Surb Sargis of the Khtskonk Monastery, and which obviously was oriented in its main shapes — the blind arcade, the frieze and the horizontal cornice — towards the cupola of Ani Cathedral. Talking about the cupola of the Redeemer Church, we are pointed toward the preservation of the original idea during each of restorations of the church.
Finally, the paper, following the previous studies in the series, confirms the point that the method of reconstruction by analogies has weak substantiations. The study again unleashes the power of conjunction of the archeological and art history methods with the formal architectural analysis.
Keywords: Armenian architecture, Ani, Bagratids, Redeemer Church, architectural stratigraphy, reconstruction of cupola, “Seljuk chain”, ornamental frieze, blind arcade
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.45.38.004
Текст полностью / Full text (pdf)
М. И. Позднякова
ВИТЫЕ КОЛОННЫ И ОРДЕР ФРАНЦУЗСКОЙ ПОЗДНЕЙ ГОТИКИ.
ЧАСТЬ 1. ПРЕДЫСТОРИЯ ФОРМЫ В ЕВРОПЕЙСКОЙ АРХИТЕКТУРЕ
Данная статья является первой частью исследования, посвященного одному из поздних вариантов готического ордера (конца XV — XVI в.) преимущественно в нормандских церквях Нотр-Дам-Сен-Лорен в Э, Сен-Жерве-Сен-Проте в Жизоре, Нотр-Дам в Офе, Сен-Жак в Дьепе, Сен-Валери в Варенжвиль-Сюр-Мер, Сен-Мартен в Вёль-ле-Роз, а также в церквях Сен-Северен в Париже и Сен-Николя в Сен-Николя-де-Пор в Лотарингии. В хронологическую эпоху Ренессанса готический устой начинает принимать витые (спиралевидные) формы, которые понимаются весьма широко: витыми могут быть каннелюры, или частично витым — фуст. Этот феномен остается совершенно неисследованным: церкви с витыми колоннами находятся в городах, которые в Средние века были портами или же располагались на пересечении торговых путей, а ныне являются глубокой провинцией. Тем не менее, появление устоя витой формы свидетельствует о важных и серьезных изменениях готического ордера в его позднюю эпоху.
Ввиду практически полного отсутствия витых колонн на ранних этапах развития готики, представляется целесообразным обратиться в рамках данного исследования к предыдущим периодам всеобщей истории архитектуры. Статья посвящена истории появления и бытования витых колонн в Западной Европе в хронологических рамках от поздней античности до XV в. и неизбежно центрируется вокруг истории витых колонн старой базилики Св. Петра в Риме. Однако в разное время разные поводы актуализировали идею витых колонн: они могли быть интересны как раннехристианский памятник, как обязательный элемент алтарной преграды, как часть комплекса могилы мученика или как колонны храма Соломона в Иерусалиме. Часто реплика оказывается весьма далекой от прототипа, а иногда и вовсе появляется на страницах кодексов. По жанру статья ближе всего к историографии, поскольку написана на основе работ других исследователей.
Однако хочется верить, что введение готических памятников в научный оборот не только объяснит эволюцию готического ордера, но и пополнит каталог витых форм.
Ключевые слова: витая колонна, спиралевидная колонна, соломонический ордер, колонны старой базилики Св. Петра в Риме, готика
M. I. Pozdnyakova
SPIRAL COLUMNS AND FRENCH LATE GOTHIC ORDER.
PART 1. BACKGROUND OF THE SPIRAL FORM IN EUROPEAN ARCHITECTURE
This paper is the first part of a study on one of the later variants of the Gothic order (late 15th — 16th centuries), mainly in Norman churches such as, Notre-Dame-Saint-Laurent at Eu, Saint-Gervais-Saint-Protais at Gisors, Notre-Dame at Auffay, Saint-Jacques at Dieppe, Saint-Valery at Varengeville-sur-Mer, Saint-Martin at Veules-les-Roses and also Saint-Severin in Paris, Saint-Nicolas at Saint-Nicolas-de-Port in Lorraine. In the Renaissance chronological time, Gothic architecture starts to accept twisted or spiral-shaped forms, which are understood widely: it may be spirally fluted columns or it may be partly twisted shafts. This phenomenon is unexplored owing to the remote location of these towns, which were ports or were situated at the trade crossroads in the Middle Ages. The appearance of twisted piers, however, reflects the serious changes in Gothic Order in its late phase.
Due to an absence of twisted columns in the early stages of development of the Gothic, it is necessary to refer to the previous periods in the general history of architecture. The article deals with the history of the emergence and existence of twisted columns in Western Europe in late antiquity and the Middle Ages, and it inevitably focuses on the history of spiral columns of old St. Peter's Cathedral in Rome. The actuality of the idea of twisted columns could vary in different times. They might be introduced as in the Early Christian Monument, as a structural element of a shrine or a tomb and also as columns on Solomon’s Temple in Jerusalem. A replica doesn’t often seem like prototype, it can be a drawing of an illuminated codex. The genre of the article can be defined as a historiography, as it is written on the basis of other scientists’ research.
The introduction of gothic churches with twisted columns into scientific parlance is a contribution to the explanation of the evolution of Gothic order and also а replenishment of the set of spiral forms in architecture.
Keywords: spiral column, Barley-sugar column, Solomonic column, spiral columns of Old St Peter’s basilica, Gothic architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.82.10.005
Текст полностью / Full text (pdf)
Р. Г. Мурадов
ОТ КЛАССИКИ К ВЕРНАКУЛЯРУ: РЕДУКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКИХ МАВЗОЛЕЕВ СЕВЕРНОГО ХОРАСАНА В XIV–XIX ВЕКАХ
В IX–X вв. по всему исламизированному миру распространилась практика строительства персональных усыпальниц людей, игравших заметную роль в обществе. Композиция таких погребальных сооружений в Центральной Азии заимствовалась от доисламских культовых построек с купольной структурой (чартак). В результате сравнительно быстрой эволюции в XI–XII вв. архитектура среднеазиатских мавзолеев достигла высокого уровня мастерства конструктивных решений и декора, представленных классическими памятниками в Бухаре, Мерве, Гургандже и других имперских столицах. Следующий этап развития мемориального зодчества в этом регионе связан с эпохами Золотой Орды и Тимуридов. Однако, с конца XV в. в результате отмирания трансконтинентальной караванной торговли, вызвавшей экономическую стагнацию и длительную политическую дестабилизацию всего региона, началась неуклонная деградация строительного искусства. Прежде всего она затронула обширную территорию так называемой туркменской вольницы, оказавшуюся за пределами соседних централизованных деспотий. Упростились конструкции, уменьшились размеры построек, употреблялись дешевые и некачественные строительные материалы, вместо жженого кирпича опять, как в ранней древности, стали господствовать глина и природный камень. В XVIII–XIX вв. вернакуляр вытеснил профессиональное мастерство в архитектуре Северного Хорасана и на периферии Хивинского ханства.
В статье показана эта тенденция на примере ряда уцелевших до сих пор аутентичных мавзолеев в узкой полосе очень старых оазисов между пустыней Каракум и горной системой Копетдаг, а также в речных долинах непосредственно в межгорье, некоторые из которых до сих пор не были введены в научный оборот. По морфологическим признакам их можно условно разделить на две локальные этногеографические группы. Между ними прослеживается явная типологическая общность, но есть и различия, обусловленные, прежде всего, особым назначением некоторых мемориальных построек.
Ключевые слова: Центральная Азия, Большой Хорасан, чартак, святыня, пештак, айван
R. G. Muradov
FROM CLASSIC TO VERNACULAR: REDUCTION OF MUSLIM MAUSOLEUMS OF THE NORTHERN KHORASAN OF THE 14TH–19TH CENTURIES
In the 9th–10th centuries, the practice of building personal tombs for people who played a prominent role in society spread throughout the Islamic world. The composition of such burial structures in Central Asia was borrowed from pre-Islamic religious buildings with a dome structure (chartaq). As a result of the relatively rapid evolution in the 11th–12th centuries, the architecture of the Central Asian mausoleums reached a high level of mastery of design solutions and decor represented by classical monuments in Bukhara, Merv, Gurganj and other imperial capitals. The next stage in the development of memorial architecture in this region is associated with the eras of the Golden Horde and Timurids. However, since the end of the 15th century, as a result of the withering away of transcontinental caravan trade, which caused economic stagnation and prolonged political destabilization of the entire region, a steady degradation of building art began. First of all, it affected the vast territory of the socalled Turkmen freemen, which turned out to be outside the neighboring centralized despotias. Structures were simplified, the size of buildings was reduced, cheap and low-quality building materials were used, instead of burnt bricks, and again, as in ancient times, clay and natural stone began to dominate. In the 18th–19th centuries, the vernacular replaced professional skill in the architecture of Northern Khorasan and on the periphery of the Khiva khanate.
The article shows this trend by the example of a number of authentic mausoleums that have survived to this day in a narrow strip of very old oases between the Karakum desert and the Kopetdag mountain range, as well as in river valleys directly in the intermountain regions, some of which have not yet been put into scientific circulation.
According to morphological characteristics, they can be divided into two local ethnogeographic groups. An obvious typological community can be traced between them, but there are also differences, due first of all, to the special purpose of some memorial buildings.
Keywords: Central Asia, Greater Khorasan, chartaq, shrine, pishtaq, iwan
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.15.61.006
Текст полностью / Full text (pdf)
П. В. Коротчикова
ЗАБЫТЫЕ САДЫ ЭПОХИ ДЕЛИЙСКОГО СУЛТАНАТА И ИХ СВЯЗЬ С САДОВО-ПАРКОВЫМ ИСКУССТВОМ ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ
Индийским садам империи Великих Моголов (1526–1858) посвящена обширная литература: точность планировки, приверженность геометрии, а также обилие изобразительных материалов и письменных источников позволяет провести тщательную реконструкцию большинства комплексов. Куда менее освещен предшествующий Моголам период Делийского султаната (1206–1526), каждая из династий которого привнесла в общую историю искусства страны свои характерные особенности. Архитектурные памятники этого периода куда менее известны и сохранны, а их природное окружение и вовсе утрачено или стерто более поздней градостроительной практикой. Однако исторические документы и сохранившиеся элементы искусственного ландшафта (пруды, плотины, террасы, стены) позволяют говорить о развитой «садовой политике» султанов. Исследователи редко обращаются к этой теме, в то время как невозможно игнорировать связь между раннемусульманскими садами Дели и окрестностей и куда более известными садами эпохи Великих Моголов. Тем интереснее проследить преемственность (или отсутствие таковой) между забытым садово-парковым искусством султанов Дели и памятниками Могольской империи.
Ключевые слова: Делийский султанат, Могольская империя, сады, планировка, водоемы
P. V. Korotchikova
FORGOTTEN GARDENS OF THE DELHI SULTANATE ERA AND LINKS WITH THE MUGHAL’S LANDSCAPE ART
Researchers deal with extensive historiography on the topic of Indian Gardens of the Mughal Empire (1526–1858). Precise layout, adherence to geometry, as well as the availability of visual materials and written sources, help to make explicit reconstruction of many complexes. The preceding period of the Delhi Sultanate (1206–1526) is less studied, although every dynasty made a contribution to Indian art history. The architectural monuments of this period are less well-known and preserved, and their natural environment was completely lost or damaged by the later urban development practice. However, historical documents and elements of the artificial structures (ponds, dams, terraces, walls) allow us to talk about the developed “garden politics” of the Sultanate period. Researchers often overlook the topic, although it is impossible to ignore the connections between the early Muslim and the more famous Mughal-era gardens. Nevertheless, it is quite interesting to reconstruct and trace the continuity (or the lack thereof) between the forgotten landscape art of the sultans and the monuments of the Mughal Empire.
Keywords: Delhi Sultanate, Mughal Empire, gardens, layout, ponds
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.78.99.007
Текст полностью / Full text (pdf)
Ю. Д. Старостенко
ЙОЗЕФ ШТЮББЕН И ЕГО КНИГА: ОТ ПРОЕКТОВ ПЕРЕПЛАНИРОВКИ ГОРОДОВ К СОЗДАНИЮ ТЕОРИИ ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА
В центре внимания настоящей статьи находится книга немецкого специалиста по планировке городов Германа Йозефа Штюббена (Hermann Josef Stübben) «Градостроительство» (“Der Städtebau”), впервые опубликованная в 1890 г. и ставшая энциклопедией для нескольких поколений градостроителей по всему миру, а также предшествовавшие созданию книги две его практические работы по подготовке проектов и осуществлению перепланировок Аахена и Кёльна в 1870–1890 гг. Практические работы Й. Штюббена рассматриваются в широком историческом контексте, который включает описание путей развития европейского градостроительства в середине — второй половине XIX в. на примере перепланировок Парижа, Мюнхена, Берлина и Вены, разработанных и осуществленных в этот промежуток времени. Его книга также включается в контекст и анализируется в статье вместе с книгой Райнхарда Баумайстера (Reinhard Baumeister) «Расширение города в техническом, строительно-полицейском и хозяйственном отношениях» (“Stadterweiterungen in technischer, baupolizeilicher und wirthschaftlicher Beziehung”), опубликованной в 1876 г. и считающейся первой книгой о теории градостроительства. Предложенный подход позволил определить роль работ по перепланировке городов, выполненных Й. Штюббеном, в развитии европейского градостроительства того времени, проследить, какое влияние практическая деятельность оказала на его книгу, а также дал возможность определить, какую роль сыграла каждая из этих книг — Р. Баумайстера и Й. Штюббена — в становлении градостроительной науки. В совокупности проведенный анализ позволил высказать предположение о том, почему теоретическая работа Й. Штюббена фактически затмила собой его достаточно успешно реализованные крупные градостроительные проекты.
Ключевые слова: Йозеф Штюббен, Райнхард Баумайстер, градостроительство, перепланировка города, теория градостроительства, градостроительство Германии, Кёльн
Yu. D. Starostenko
JOSEPH STÜBBEN AND HIS BOOK: FROM TOWN REDEVELOPMENT PROJECTS TO THE CREATION OF TOWN PLANNING THEORY
This article focuses on the book by the German city planner Hermann Josef Stübben “Town planning” (“Der Städtebau”), which was first published in 1890 and which became an encyclopedia for several generations of city planners around the world. The article also discusses two of Stübben’s practical works on the preparation of projects and the implementation of redevelopment of Aachen and Cologne in 1870–1890, that preceded the creation of the book.
Stübben’s practical works are considered in a broad historical context, which includes a description of the ways of development of European town planning in the mid — second half of the 19th century, using the example of redevelopment of Paris, Munich, Berlin and Vienna, developed and implemented during this period. Stübben’s book is also included in the context and analyzed in the article together with Reinhard Baumeister’s book “Expansion of the city in technical, construction, police and economic relations” (“Stadterweiterungen in technischer, baupolizeilicher und wirthschaftlicher Beziehung”), published in 1876 and considered the first book on town planning theory. The proposed approach made it possible to determine the role of the city redevelopment works performed by Stübben in the development of European town planning of that time. It made it possible to trace the influence Stübben’s practical activity had on his book, and made it possible to determine what role Baumeister’s and Stübben’s books played in the formation of town planning science. Taken together, the analysis gives the possibility to speculate on why Stübben’s theoretical work actually overshadowed his rather successful large-scale town development projects.
Keywords: Josef Stübben, Reinhard Baumeister, town planning, town redevelopment, town planning theory, German town planning, Cologne
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.95.10.008
Текст полностью / Full text (pdf)
А. Де Маджистрис, А. Г. Вяземцева
ДЖ. ТЕРРАНЬИ И И. А. ГОЛОСОВ: НОВОКОМУМ В КОМО И КЛУБ ИМ. ЗУЕВА В МОСКВЕ. СХОДСТВА И ПАРАЛЛЕЛИ
В основе статьи — исследование, посвященное двум выдающимся произведениям архитектуры ХХ в. — многоквартирному дому «Новокомум» в Комо (Италия) по проекту Джузеппе Терраньи (1904–1943) и рабочему клубу им. Зуева на Лесной ул. в Москве Ильи Александровича Голосова (1883–1945). Оба здания были спроектированы и построены почти одновременно в 1927–1930 гг. и имели схожее решение угловой части — выразительный остекленный цилиндр. Хотя постройки появились в далеких друг от друга странах и при разных обстоятельствах, в течение многих лет они были объектом сравнения и подозрений в плагиате. Давно замеченное историками архитектуры сходство, однако, так и не стало предметом специального исследования. В настоящей статье анализируются формальный строй и контекст появления обеих построек с целью прояснить возможные пути творческого пересечения двух архитекторов.
Ключевые слова: архитектура ХХ века, авангард, 1920-е годы, Италия, СССР, искусство и архитектура 1920–1930-х годов, международные отношения
A. De Magistris, A. G. Vyazemtseva
GIUSEPPE TERRAGNI AND ILYA GOLOSOV: NOVOCOMUM IN COMO AND CLUB ZUEV IN MOSCOW. COMPARISONS AND AFFINITIES
The article is based on the research dedicated to two masterpieces of the Twentieth-century architecture: the Novocomum residential building in viale Giuseppe Sinigaglia in Como (Italy) by Giuseppe Terragni (1904–1943) and the Zuev Workers’ Club in Lesnaja ulitsa in Moscow (USSR, now Russia) by Ilya Golosov (1883–1945). Both designed and built at the same time — between 1927 and early 1930, two buildings have a similar solution of the corner part — expressive glass cylinder. Although realized in different countries and circumstances, they become for years a case for comparisons, and a cause for suspicions in plagiary. Despite the case is noticeable in history of modern architecture, it becomes for the first time the case for specific study.
Keywords: Architecture of the 20th century, Avant-guard, 1920s, Italy, USSR, art and architecture between two wars, international relations
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.72.77.009
Текст полностью / Full text (pdf)
И. В. Белинцева
«КИРПИЧНЫЙ ЭКСПРЕССИОНИЗМ»: К ПРОБЛЕМЕ ФОРМЫ В АРХИТЕКТУРЕ 1920-Х ГГ. В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ (CОВР. КАЛИНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ)
Экспрессионизм как архитектурное движение развивался в Европе в первые десятилетия XX в. параллельно с экспрессионистскими визуальными и исполнительскими искусствами. Влияние экспрессионизма проникло в Восточную Пруссию в виде сооружений «кирпичного экспрессионизма», который представлял собой особый вариант нового движения в западной и северной Германии и в Нидерландах.
Первые сооружения появились в процессе восстановления городов, разрушенных во время восточно-прусской операции Первой мировой войны. Обращение к традиционным техникам и материалам строительства было составной частью программы создания так называемой «новой Германии» на разоренных в ходе боевых действий территориях. Для архитектуры «кирпичного экспрессионизма» существенным является использование творческого потенциала ремесленного мастерства, в лучших постройках заметна сильная зависимость от умения исполнителей-каменщиков. Гибридность решений, невозможность привести каждое отдельное сооружение к единому общему стилю является одним из ключевых признаков экспрессионизма в архитектуре. К сооружениям «кирпичного экспрессионизма» относятся постройки ведущих мастеров региона 1920-х гг., таких как Э. Мендельсон, Г. Хопп, К. Фрик, Г. Браш и др. Приметы «кирпичного экспрессионизма» заметны в зданиях неустановленных архитекторов (школа в Гастеллово, бывш. здание управления восточно-прусских заводов в Гусеве и др.).
«Кирпичный экспрессионизм» в формальном смысле представляется трудноопределимым явлением, включающим разнородные элементы: новаторские или «левые» и традиционные ценности. Архитекторы Восточной Пруссии сотрудничали со скульпторами и обычно включали в структуру зданий пластику — круглую скульптуру, рельефы, предметы декоративно-прикладного искусства, что сближает новаторские сооружения с формирующимся стилем ар деко.
Ключевые слова: кирпичный экспрессионизм, архитектура 1920-х гг., Восточная Пруссия, региональные традиции строительства, гибридность форм
I. V. Belintseva
“BRICK EXPRESSIONISM”: TO THE PROBLEM OF FORM IN THE ARCHITECTURE OF THE 1920S IN EAST PRUSSIA (KALININGRAD REGION)
Expressionism as an architectural movement developed in Europe in the first decades of the 20th century in parallel with the expressionist visual and performing arts. The influence of expressionism penetrated East Prussia in the form of structures of “brick expressionism,” which represented a special variant of the new movement in western and northern Germany and in the Netherlands. The first structures appeared in the process of rebuilding cities destroyed during the East Prussian operation of World War I. The appeal to traditional techniques and materials of construction was an integral part of the program of creation of the so-called “new Germany” in the territories destroyed during the fighting. For architecture of “brick expressionism”, the use of the creative potential of the craft skill is essential; in the best buildings there is a strong dependence on the skill of the workers — masonry. The hybridization of solutions, the inability to bring each individual structure to a single common denominator, is one of the key signs of expressionism in architecture. Structures of “brick expressionism” include those of the region’s leading masters of the 1920s, such as E. Mendelson, H. Hopp, K. Frick, G. Brash, etc. Signs of “brick expressionism” are visible in the buildings of unidentified architects (school in Gastellovo, Management building of East Prussian factories in Gusev et al.). As examples show, expressionism in architecture, like its variety of “brick expressionism,” appears in a formal sense to be a difficult-to-define phenomenon involving heterogeneous elements: innovative or “left” and traditional values. Architects of East Prussia collaborated with sculptors and usually included elements of plasticity — sculpture in the round, relief sculpture, objects of decorative and applied art, in the structures of buildings, which brings innovative structures closer to the emerging style of Art Deco.
Keywords: “brick expressionism”, architecture of the 1920s, East Prussia, regional traditions of construction, hybrid forms
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.60.22.010
Текст полностью / Full text (pdf)
Е. П. Мосиенко
ЗЕРНОВЫЕ ЭЛЕВАТОРЫ И СКЛАДЫ ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ 1917–1942 ГГ. (СОВР. КАЛИНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ)
Элеваторы представляют собой сооружения, предназначенные для хранения, очистки, сушки зерновых, бобовых культур. Благодаря большим размерам, четкому силуэту, монументальной конструкции, архитектурным особенностям, эти промышленные здания придают особую выразительность городскому и природному ландшафту, доминируя над окружающей территорией и формируя индустриальный пейзаж. Индустриальное наследие Восточной Пруссии (совр. Калининградская область) включает несколько видов элеваторов и зерновых складов, построенных в период с 1917–1942 гг.: портовые элеваторы Кёнигсберга (совр. Калининград), портовый склад Тильзита, военные элеваторы Пройсиш-Эйлау (совр. Багратионовск) и Инстербурга (совр. Черняховск), производственные элеваторы при мельничных комплексах в Велау (совр. Знаменск), Гумбиннене (совр. Гусев). В Восточной Пруссии они обычно располагались в портах, мельничных комплексах, поблизости от военных гарнизонов (использовались для нужд армии), на окраине города с удобной транспортной инфраструктурой. Все рассматриваемые элеваторы имеют простые геометрические формы — прямоугольные в плане, с крутой двускатной кровлей; исключением был портовый склад Тильзита (совр. Советск), имевший плоскую крышу. Многоэтажные, вместительные хранилища с мощными фундаментами обладают железобетонным каркасом, исполняющим несущую функцию — поэтому внутренняя планировка позволяет конструировать и горизонтальные и вертикальные пространства для хранения. Технологический процесс на элеваторе построен по вертикальной схеме, с максимальным использованием сыпучих свойств зерна. В период 1917–1942 гг. элеваторы Восточной Пруссии возводились с учетом передовых строительных достижений, были оснащены современным оборудованием, минимизирующим физический труд. Их созданием занимались известные фирмы, пионеры железобетоностроения в Германии, например, «Дайкерхофф и Видманн» (Dyckerhoff & Widmann), «Бетон унд Моньебау» (Beton und Monierbau). Автором проекта зернохранилища в Тильзите был выдающийся архитектор начала XX в. Петер Беренс (1868–1940). Современные исследователи редко обращают внимание на эти уникальные образцы индустриальной архитектуры, повлиявшие на развитие также и гражданского строительства. В статье продемонстрированы архитектурно-художественные и технологические особенности элеваторов бывшей Восточной Пруссии, история их возведения. Статья направлена на привлечение внимания к элеваторам как объектам индустриального наследия, заслуживающим исследования ввиду своего разнообразия, культурной, социальной значимости. А также их сохранению в том числе и в новой функции.
Ключевые слова: Восточная Пруссия, Калининградская область, элеваторы, индустриальное наследие, промышленная архитектура, железобетон
E. P. Mosienko
GRAIN ELEVATORS AND WAREHOUSES OF EAST PRUSSIA, 1917–1942 (KALININGRAD REGION)
Elevators are structures designed for storage, cleaning and drying cereals and legumes. Due to their large size, clear silhouette, monumental design, and architectural features, these industrial buildings give special expressiveness to the urban and natural landscape, dominating the surrounding area and forming an industrial landscape. The industrial heritage of East Prussia (modern Kaliningrad region) includes several types of elevators and grain depots built in the period from 1917–1942: port elevators of Königsberg (modern Kaliningrad), port of Tilsit, military elevators Preussisch Eylau (Bagrationovsk) and Insterburg (Chernyakhovsk), production elevators at the mill complexes in Wehlau (Znamensk), Gumbinnen (Gusev). In East Prussia, they were usually located in ports, mill complexes, close to military garrisons (used for army needs), and on the outskirts of the city with convenient transport infrastructure.
All elevators considered here have simple geometric shapes — rectangular in plan, with a steep gable roof, with the exception of the port warehouse of Tilsit (Sovetsk), which had a flat roof. Multi-storey, roomy storage spaces with powerful foundations have a reinforced concrete frame that performs a supporting function (therefore, the internal layout allows the construction of horizontal and vertical storage spaces). The technological process at the elevator is built according to the vertical scheme, with the maximum use of the bulk properties of grain. In the period 1917–1942, elevators of East Prussia were built taking into account advanced construction achievements, were equipped with modern equipment that minimizes physical labor. They were created by well-known companies, pioneers of reinforced concrete engineering in Germany, for example, Dyckerhoff and Widmann, Beton und Monierbau. The author of the Tilsit granary project was the prominent architect of the early 20th century, Peter Behrens (1868–1940). Modern scholars rarely pay attention to these unique representatives of industrial architecture, which influenced the development of civil engineering as well. The article demonstrates the architectural, artistic and technological features of the elevators of the former East Prussia, the history of their construction. The article is aimed at calling attention to grain elevators, as objects of industrial heritage, deserving of research in view of their diversity, cultural, and social significance. It is also calling attention to their preservation with regard to their new function.
Keywords: East Prussia, Kaliningrad region, grain elevators, industrial heritage, industrial architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.65.44.011
Текст полностью / Full text (pdf)
В. А. Костоева
АРХИТЕКТОР РОМАН ВЕРХОВСКОЙ И ПРАВОСЛАВНОЕ ЗОДЧЕСТВО США В 1940–1960-Х ГГ.: НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ ИЗ ЗАРУБЕЖНЫХ АРХИВОВ
По проектам русско-американского архитектора, скульптора и художника Романа Верховского (1881–1968) в США в 1940–1960-х гг. было построено 10 храмов, одна колокольня, две часовни, 14 иконостасов для русских, сербов, греков и карпатороссов, а также выполнено 11 художественных росписей для церквей. Творчество архитектора в США формировалось и развивалось, сочетая традиции деревянного зодчества Русского Севера и неорусский стиль в церковной архитектуре. При этом творческое наследие этого выдающегося архитектора-эмигранта остается малоизученным. Работа с документами в Толстовском фонде (Вэлли-Коттедж, шт. Нью-Йорк), архиве Православной Церкви в Америке (Сайоссет, шт. Нью-Йорк), библиотеке и архиве Свято-Троицкого мужского монастыря (Джорданвилл, шт. Нью-Йорк), Бахметевском архиве Колумбийского университета (г. Нью-Йорк) и проведенные натурные обследования храмов в штатах Пенсильвания, Огайо, Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут позволили автору статьи ввести в научный оборот значительный пласт новых сведений. Важнейшим результатом исследования стало обнаружение в храмах документов, чертежей и эскизов, подписанных лично Р. Верховским. Впервые определено максимально точное количество церковных работ архитектора и время их реализации. В период с 1941 по 1960 г. по чертежам Р. Верховского было создано более 50 разнообразных произведений, включая храмы, иконостасы и росписи. Также известны 10 престолов, устроенных по проектам Р. Верховского, трое Скорбных Сеней, один аналой и жертвенные столики. Часть проектов храмов и иконостасов исследованы впервые.
Ключевые слова: Роман Верховской, архитектор-эмигрант, США, церковная архитектура, неорусский стиль, зодчество Русского Севера, иконостасы
V. A. Kostoeva
THE ARCHITECT ROMAN VERHOVSKOY AND ORTHODOX ARCHITECTURE OF THE UNITED STATES IN THE 1940–1960S: NEW INFORMATION FROM FOREIGN ARCHIVES
Russian-American architect Roman Verhovskoy (1881–1968) designed and built 10 churches, one bell tower, two chapels, and 14 iconostases in the United States primarily for Russian, Serbian, Greek, and Carpatho-Ruthenian immigrants. The architect’s creativity in the United States was formed and developed, combining the traditions of wooden architecture of the Russian North and the neo-Russian style in the Orthodox architecture. However, the architect-emigrant’s creative heritage remains understudied. To conduct research, I accessed archival materials from the Tolstoy Foundation (New York), the Archives of Holy Trinity Monastery (Jordanville, NY), the Bakhmeteff Archives of Columbia University (NY), the Archives of the Orthodox Church of America (Sayosset, NY) and field surveys of Orthodox churches in Pennsylvania, Ohio, New York, New Jersey, and Connecticut. Accessing these materials has allowed the researcher to present new findings into scientific circulation. The most important findings in the research were previously unknown documents, drawings, and sketches, signed personally by R. Verhovskoy in Church Archives.
For the first time, an accurate number of Verhovskoy’s church projects and the time of their construction are specified. An integral part of his projects, including temples and iconostases, have been identified and described using the art historical analysis method, which is dealt with in the second and third sections of this article. In total, nine churches, one cathedral, one bell tower, two chapels, 16 iconostases, and 11 art paintings of churches were completed under R. Verhovskoy’s supervision. In the period from 1941 to 1960 according to the drawings of R. Verhovskoy, a total of more than 50 various projects were completed, including churches, iconostases, and murals.
The research has identified at least ten thrones, arranged according to the designs of R. Verhovskoy, including three ”Skorbnye Seni”, one analoy and sacrificial tables (their number is not instead). Thus, an initial analysis of the evolution of the architect’s church projects has been conducted.
Keywords: Roman Verhovskoy, emigrant-architect, United States, Orthodox Church architecture, neo-Russian style, architecture of the Russian North, iconostases
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.44.95.012
Текст полностью / Full text (pdf)
Н. А. Коновалова
ЯПОНСКАЯ АРХИТЕКТУРА 1930-Х ГОДОВ: В ПОИСКАХ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Стиль «императорской короны» — очень интересное явление в истории японской архитектуры. Появившись в 1930-е гг., он быстро получил распространение и на протяжение примерно 10 лет играл значительную роль в культуре и политике Японии. За это время в стиле «императорской короны» были построены ключевые административные и общественные здания в крупных городах Японии. В статье ставится задача раскрыть феномен этого стиля, определить его место в логике развития японской архитектуры, а также раскрыть причины его популярности.
Исследование показывает, что, с одной стороны, стиль «императорской короны» стал определенным результатом поисков пути развития национальной архитектуры и ответом на засилье европейских стилей. С другой — он стал отражением своего времени и господствующих в стране националистических тенденций.
Ключевые слова: стиль «императорской короны», архитектура Японии 1930-х гг., поиски самоидентификации в архитектуре
N. A. Konovalova
JAPANESE ARCHITECTURE OF THE 1930S: CHOOSING NATIONAL IDENTITY
The Imperial Crown Style is a very interesting phenomenon in the history of Japanese architecture. Appearing in the 1930s, it quickly became wide-spread and for approximately 10 years had been playing a significant role in the politics and culture of Japan. During this time, key administrative and public buildings in major Japanese cities were built in the Imperial Crown Style. For the purpose of this paper, the phenomenon of this style will be uncovered, and its place in the development of Japan’s architecture will be determined.
Research suggests that, on the one hand, the Imperial Crown Style was a definite result of a search for development of national architecture and a response to the dominance of European styles. On the other hand, it became a reflection of its time and nationalist tendencies prevailing in the country.
Keywords: Imperial Crown Style, architecture of Japan in 1930s, search for self-identification in architecture
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.50.58.013
Текст полностью / Full text (pdf)
Ю. Г. Клименко
ФРАНЦУЗСКИЕ АРХИТЕКТОРЫ АЛЕКСАНДРА I В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ. РАБОТА НАД ОШИБКАМИ
Рецензия на монографию: Юркова З. В. Архитектор Модюи: идеальная столица в проектах. Петербург императора Александра I. Санкт-Петербург: Крига, 2019. 448 с. ISBN 978-5-901805-08-4
Впервые изданный труд о творчестве архитектора А. Ф. Модюи не только вводит в научный дискурс новое значительное имя, но и исправляет серию ошибок, допущенных исследователями в советский период. Причины этих досадных заблуждений, рассмотренные в данной рецензии, позволяют точнее определить значение открытий и смелость новых трактовок, предложенных З. В. Юрковой при изучении биографии французского мастера. Анализ критериев атрибуции как проектных чертежей, так и реализованных произведений А. Ф. Модюи, свидетельствует о его существенном вкладе в облик Петербурга. Это объясняет причины явного присутствия в архитектурных творениях, исполненных К. Росси, принципов французского неоклассицизма и ампира. Новые документы позволяют пересмотреть степень их участия в истории главных градостроительных побед российской столицы в эпоху Александра I.
Ключевые слова: Ампир, французский неоклассицизм, градостроительство, архитектурный анализ, принципы атрибуции, А. Ф. Модюи, К. Росси
Ju. G. Klimenko
FRENCH ARCHITECTS OF ALEXANDER I IN SOVIET HISTORIOGRAPHY. WORKING ON BUGS
Review: Yurkova Z. V. Architect Mauduit: the ideal capital in projects. Petersburg of Emperor Alexander I.
The first monograph on the work of the architect A.F. Mauduit introduces a new significant name into scientific discourse and corrects a series of mistakes made by researchers during the Soviet period. The reasons for the misconceptions that are considered in this review make it possible to determine the significance of the discoveries and the boldness of the new interpretations proposed by Z.V. Yurkova while studying the biography of the French master. Analysis of the principles of attribution to realized and unrealized projects proves A.F. Mauduit’s significant contribution to the image of St. Petersburg. This explains the reasons for the obvious presence of the principles of French neoclassicism and Empire style in the buildings made by C. Rossi. New documents allow us to reconsider the degree to which the architect paticipated in the history of the main urban planning victories of the Russian capital in the era of Alexander I.
Keywords: Empire style, French neoclassicism, urban planning, architectural analysis, attribution principles, A. F. Mauduit, C. Rossi
DOI 10.25995/NIITIAG.2020.44.91.014